Десять дней.

Десять бесконечно долгих дней Рэндалл был в разлуке с Авророй. Это ничто в сравнении с годами, проведенными в рабстве, но ему казалось, что каждый из этих дней был равен десятилетию.

Первобытная ненависть и холодная ярость обуревали его, и он с трудом подавлял эти чувства. Рэндалл взвалил на себя неподъемный груз в виде титула короля. И хоть он снял древнюю корону Ардена сразу после ритуала Аданат, он до сих пор ощущал ее тяжесть на своих висках. Ему еще предстоит пройти через огонь и воду, чтобы добиться независимости для своего народа, но сейчас его волновало только одно.

Аврора. Рэндаллу нужна была Аврора. Целая и невредимая. Улыбающаяся. Обнимающая его. Его слабость и сила.

Только благодаря мыслям о ней он держался на краю пропасти. Скоро он вернет ее, снова прижмет к себе и вдохнет родной аромат лесной хвои и зимнего утра.

С минуты на минуту должна была начаться встреча с Калебом, и Рэндалл ждал в назначенном месте. В той же таверне, где двумя днями ранее они виделись с Ароном.

До Калеба наверняка дошла новость о том, что Майя пропала – ушла утром в молочную лавку и не вернулась. Ее двое детей остались одни. Город Тарис, в котором жила Майя, был небольшим, и уже через пару часов вся округа разыскивала ее, но безуспешно. Она словно сквозь землю провалилась. Бедные дети остались совсем одни, потому что их отец постоянно разъезжал по континенту по делам торговли и редко бывал дома. Никто в городке не знал, что загадочный купец на самом деле был принцем. Жена Калеба, Присцилла, была ревнивой и жестокой к соперницам; она бы легко убила и Майю, и их детей, поэтому он тщательно скрывал отношения с Майей. Вот только утаить секрет от родного брата, который возглавляет шпионскую гильдию, не так-то просто.

– Здравствуй, Рэндалл.

Калеб бесшумно открыл дверь и вошел в комнату. На нем был дорожный плащ, из-под которого виднелся меч, пристегнутый к ножнам. Неужто он решил, что Рэндалл готовит западню?

– Здравствуй, Калеб. – Рэндалл кивнул на стул, приглашая его сесть.

Он же снова сидел на подоконнике. Из окна через маленькую щель между шторами открывался вид на противоположный дом – обычное двухэтажное здание из серого камня и с крышей из красной черепицы. Почти все дома в Фолке были такими. Однако вот уже второй вечер Рэндалл наблюдал через окно за старой семейной парой. Каждый вечер они накрывали на стол и ужинали, сидя рядом. Часто держась за руки. А после ужина в обнимку уходили в другую комнату, вероятно, в спальню. Они были уже в летах, но в каждом их жесте Рэндалл видел трепетную любовь и нежность. Вот и сейчас они просто стояли посреди комнаты, обнимались и о чем-то разговаривали смеясь.

Даст ли Единый и Рэндаллу шанс встретить так старость?

Осознав, что его сердце затопляет жгучая зависть, он отвел взгляд от пожилой пары. Одернул штору и повернулся к брату, который сидел за столом и с невозмутимым спокойствием наблюдал за ним.

Притворство. Еще в детстве Тристан дал ему прозвище Лис, а другие братья подхватили его, но оно отлично отражало сущность Калеба. Ради собственной выгоды он мог хитрить, лгать, манипулировать и менять маски, и лишь единицы знали, какой он на самом деле. Глубоко несчастный. Обремененный чувством долга, лишенный возможности жить так, как мечтал, и вынужденный делать то, что ему навязали из-за титула. Все они – братья Вейланд – носили короны принцев не как награду, а как кандалы.

– Как поживает Присцилла? Как дети? – светским тоном поинтересовался Рэндалл, устроившись напротив Калеба.

– Прекрасно, спасибо, что поинтересовался. А как мои племянники?

– Неплохо, только скучают по матери, они ведь еще так малы. – Рэндалл опустил уголки губ и, выдержав необходимую паузу, продолжил: – Хотя возраст в таком горе не имеет значения. Терять маму всегда больно. Наверняка Говарду и Люси тоже сейчас несладко. Вот так внезапно лишиться матери… – Он сокрушенно покачал головой.

На лице Калеба не отразилось не единой эмоции. Лишь глаза опасно сузились.

– Как ты узнал о Майе? – спокойно спросил он. Понимал, что отрицать бессмысленно и глупо.

Рэндалл взял со стола мешочек с табаком и вытащил из кармана плаща трубку. За эти дни он выкурил, наверное, годовой запас табака в Аэране.

– Видишь ли, брат, я рос очень внимательным ребенком. Помню, как однажды случайно застукал тебя в безлюдном коридоре в объятиях очаровательной кудрявой служанки. Вы так самозабвенно целовались, что даже не заметили меня. А потом я узнал, что она прислуживает в твоих покоях. И каждый раз, когда она приносила тебе ужин, из твоей спальни доносились ошеломительные стоны. – Рэндалл сделал затяжку и с блаженством выпустил облачко дыма. – Я тогда был совсем зеленым мальчишкой, и для меня стало открытием, что мужчины тоже могут стонать в постели так громко.

– Надеюсь, я не травмировал твою детскую невинную натуру? – криво усмехнулся Калеб.

Рэндалл оскалил зубы.

– Нет, что ты, меня не так просто травмировать. Но не перебивай, сейчас будет самое интересное. Твоя помолвка с Присциллой. В тот день во дворце устроили грандиозный праздник, и ты сиял как новенькая золотая монета на солнце. Еще бы не сиять, когда в невесты досталась такая красивая девушка из очень знатной семьи! Гости были так довольны пышным празднеством, что, конечно же, не заметили одну неприметную тихую служанку, которая собирала со столов объедки и роняла слезы на медный поднос. Но не ее слезы тронули меня. Куда более душераздирающее зрелище ждало меня уже после праздника, когда в отдаленной части безлюдного сада я обнаружил счастливого жениха, который рыдал как малое дитя. Вспоминаю и не верю, что мой старший брат, носящий прозвище Лис, когда-то был способен на искренние чувства.

Лицо Калеба застыло в учтивой улыбке, но Рэндалл отчетливо видел в глубине его темных глаз отголоски боли от старой, незаживающей раны.

– Потом отгремела еще более пышная свадьба, и ты с молодой женой отправился в Веленхолл, ведь отец назначил тебя наместником тех земель. Всего через пару недель Майя ушла из Голдкасла, сославшись на то, что ее матушка совсем стара и ей нужен уход. Но ты ведь помнишь, я был очень наблюдательным ребенком. Я тогда немало удивился – на протяжении целого года моего пребывания в Фортисе Майя ни разу не покидала дворец, а значит, и мать никогда не навещала. А когда навел справки у других служанок, узнал, что с матерью она и вовсе не ладила. Признаться, я удивлен, Калеб. Ты столько лет прячешь от жены любовницу, а она даже не подозревает, что твои чувства к ней – лишь игра. Как думаешь, что сделает Присцилла с Майей, если узнает? Твоя жена просто одержима тобой.

Калеб равнодушно пожал плечами.

– Что тебе нужно? – спросил он прохладным тоном.

Рэндалл сделал очередную затяжку, а потом отбросил трубку и поставил локти на стол, скрестив пальцы.

– Ты и сам знаешь.

Калеб долго смотрел на Рэндалла, не говоря ни слова. За дверью раздавались голоса, громкая музыка и взрывы смеха. Люди в таверне веселились, радуясь окончанию тяжелого рабочего дня, пока в хозяйской комнате два брата ходили по тонкому лезвию, и каждый из них рисковал потерять самое дорогое – любимую женщину.

– Я всегда уважал тебя за ум и проницательность, Рэндалл, – наконец заговорил Калеб. – Но не один ты владеешь этими качествами. Я помню пасмурный день, когда в наш дом привезли щуплого и бледного, как поганка, мальчугана и объявили, что это наш брат и будущий Хранитель Ардена. Я никогда не грезил троном. Одним претендентом на престол больше, одним меньше – мне было плевать. Поэтому я не испытывал к ребенку ненависти. Вообще ничего не чувствовал. – Калеб резко подался вперед, склонившись над столом. –  Но я, как и ты, был очень наблюдательным юношей. И следил за новым братом. Добрый, благородный и честный до мозга костей ребенок. Настолько добрый, что даже насекомых не убивал. Служанки потешались, когда в его комнату заползал жук или какая другая живность, а он, вместо того чтобы убить мерзкое насекомое, выпускал его через окно на свободу. Потом мальчик стал зрелым юношей, но в его характере ничего не поменялось. Он оставался таким же добрым и милосердным. Во время поединков никогда не бил лежачего и безоружного, не нападал со спины, сражался честно и искренне не понимал, что в настоящем бою его хваленое благородство его же и погубит. А теперь этот юноша пытается убедить меня, что причинит вред ни в чем не повинной женщине. Как думаешь, поверю ли я ему?