После разговора с царем Дайном, на котором они обсудили предстоящий Великий Совет и роль Севера в нем, Закария отправился в город. Он снова надел плащ с капюшоном, чтобы не привлекать своей внешностью лишнего внимания.

Тина рассказывала, что мужчины-северяне не украшают себя серьгами и татуировками, но он даже не подумал снимать стальные кольца из-за чужого мнения. Лишь однажды он готов был отказаться от традиционных украшений народа Востока. Ради одного человека. Ради Тины. Но тогда она сказала, что они ей нравятся.

Закария очень скучал по жене и сыну. Он не видел их почти два месяца и даже боялся представить, как за это время подрос Изану. Наверное, он уже научился говорить новые слова, стал проворнее и шустрее. А Тина… Закария отдал бы все на свете, лишь бы оказаться рядом с ней, прижать ее к своей груди и осыпать поцелуями прекрасное лицо. От мыслей о ее сладких губах в груди сразу стало жарко.

На самом деле Закария мог бы отправить в Колдхейм одного из своих солдат и поехать в Деревню Предков к семье. Но княжна Аврора верно догадалась: он находился здесь не только из-за нее.

Его привели на Север личные мотивы.

И именно из-за них он сейчас блуждал по улочкам северной столицы. Вот он – рыбацкий переулок и старый саманный домик с двустворчатыми дверьми и резными синими ставнями на окнах. Когда-то здесь жила Тина. Старшая дочь городского лекаря Стира Эйнара. Бедняками они не были, но и жили несладко. Тина как-то рассказывала, что в одну из зим они с младшей сестрой носили одну обувь на двоих, потому что на вторую пару денег не хватало.

Каков же был гнев Закарии, когда он нашел их дом, но его новый хозяин сообщил, что шесть лет назад Эйнары переехали ближе к центральной площади. Он догадывался, откуда у них появились деньги на новое жилище. А его бедная Тина даже не знала, что родные переехали, ведь, по ее словам, они оборвали с ней связь, будто у них вовсе не было старшей дочери. Ее младшим сестрам сказали, что Тина умерла от зимней хвори.

Закария быстро отыскал, куда переселилась семья лекаря, – в добротный каменный дом с красной черепичной крышей, массивной дубовой дверью и небольшим двориком, усаженным молодыми елками. Возле крыльца, припорошенного утренним снегом (очевидно, хозяева еще не выходили на улицу), стояла деревянная будка, в которой, громко сопя, спал сторожевой пес с черно-белой мордой.

Закария бесшумно отворил калитку, тихой поступью миновал двор и поднялся на крыльцо. Озябшей от холода рукой несколько раз постучал в дверь, уверенно и громко. Пес в конуре недовольно заворочался, лениво гавкнул пару раз и снова уснул. Закария постучал снова и благодаря острому слуху уловил за дверью шаркающие шаги.

Менее чем через минуту дверь открыли. На пороге показалась высокая худая женщина в длинном шерстяном платье. Она была очень похожа на Тину: только ее волосы были светлее и тронуты первой сединой, а глаза не лучились искренностью и добротой.

– Я ищу Стира Эйнара, – вместо приветствия сказал Закария.

– Кто вы?

Он откинул капюшон, и женщина скривила губы, признав в нем чужеземца.

– Мой супруг лечит только горожан, приезжие обычно обращаются к портовому лекарю.

– Мне нужен Стир Эйнар, – повторил Закария. – Он дома?

Женщина смерила его недовольным взглядом, будто раздумывая, стоит ли заставить наглого чужака убраться или же столкнуть его с крыльца. Видимо, она выбрала первый вариант и уже открыла рот, но ее прервал мужской голос из глубины дома. Он крикнул что-то на северном наречии, который Закария совсем не знал, кроме парочки слов, услышанных от Тины. Женщина обернулась и ответила на их языке.

Закария тем временем со скукой смахивал с крыльца снег и разглядывал искусную резьбу по дереву.

Через несколько секунд ко входной двери приблизился статный высокий мужчина с пепельными волосами и такого же цвета коротко стриженной бородой.

– Здравствуй, путник, кто ты и зачем искал меня? – спросил он вежливо, но с прохладцей.

Закария учтиво улыбнулся. И, Единый свидетель, каких усилий ему стоило не разбить одним ударом челюсть этого подонка вместо приветствия.

– Мне нужно поговорить с вами о вашей старшей дочери.

Стир нахмурился.

– О Хельге? С ней что-то случилось? Или с ее сыном?

Закария почувствовал привкус горечи во рту. Для этих людей Тина давно умерла. Они даже не вспоминали о ее существовании. О его родной и любимой Тине. Он всей душой ненавидел этих людей.

– Вы пустите меня в дом? Или так и оставите стоять на крыльце? – поинтересовался он с той же учтивой улыбкой. – Я слышал, что северяне – самый гостеприимный народ.

Стир переглянулся с супругой, неловко покашлял и отошел в сторону, впуская гостя.

– Вы не представитесь?

– Мое имя Закария Наари. – Он расстегнул плащ и повесил на крючок в прихожей.

Стир пригласил его в просторную светлую столовую с большими окнами, занавешенными дорогим тюлем. Пол был устлан шкурами медведей и волков, а в большом камине задорно трещали большие поленья. Закария внимательно разглядывал большой кухонный стол, на котором была расставлена дорогая утварь, не упуская из виду ни единой детали.

– Присаживайтесь, Зака́рия. – Казалось, он намеренно ошибся в произношении его имени. – Инга, приготовь нашему гостю еду.

– Благодарю, но я не голоден. – Закария остановился возле стола и украдкой провел пальцами по накрахмаленной кружевной скатерти. – В Ледяном замке кормят на славу.

Стир удивленно приподнял брови.

– Вы гость царя Дайна? Откуда вы узнали о моей дочери?

Закария склонил голову набок, внимательно изучая мужчину, продавшего свою родную кровь за этот дом. Уютно ли ему здесь жилось? Спокойно ли спалось? Ответ был очевиден.

– Отец, у нас гости? – Дверь соседней комнаты открылась, и из нее выглянула девочка лет пятнадцати с темными кудрявыми волосами и румяными круглыми щеками.

– Мира? – спросил Закария, сразу признав в ней любимицу Тины. Она часто рассказывала о сестре и никогда не снимала подаренный ею браслет из деревянных бусин.

Девочка посмотрела на него округлившимися от удивления глазами и покраснела.

– Так вы хотели поговорить о моей младшей дочери? – спросил Стир и снова переглянулся с женой. – Откуда вы ее знаете?

– Я знаю всю твою семью, Стир, – уже без учтивой улыбки ответил Закария. – Я муж твоей дочери.

– Что ты несешь? – Стир явно начал злиться, а Инга покосилась в сторону стены, на которой висели меч, лук и секира. – Моя старшая дочь замужем за северянином, а Миру совсем недавно сосватали.

Закария бросил взгляд на девочку и заметил на ее лице тень страха и печали. Не так должна выглядеть счастливая невеста.

– Сколько у тебя дочерей? – Он сел прямо на стол, взял из чаши пару кедровых орешков и закинул в рот.

Стир уже хотел ответить, но осекся, а через пару мгновений, запинаясь, сказал:

– Три. Было. Старшая погибла от хвори шесть лет назад.

Закария усмехнулся. Он зубами раздробил орех и выплюнул шелуху прямо на шкуру под ногами.

– Ну слава Единому. Я уж думал, ты совсем стыд потерял. Я муж твоей старшей дочери, Тины Эйнар.

После сражения в Сентроуском лесу ему было тяжело смириться с тем, что он утратил большую часть сил. Теперь Закария не был смертоносно быстрым, как раньше, его зрение и слух немного притупились, но тяжелее всего было принять то, что он больше не может считывать ауры. Он чувствовал себя неполноценным. А сейчас это ощущение обострилось в троекратном размере. Ему до жжения в горле хотелось вкусить чужие эмоции. Прочувствовать, осталась ли в этих людях хоть капля сожаления и любви к дочери, которую они так вероломно предали. Но его сила угасла в том лесу, и теперь все, чем он мог довольствоваться, – это выражение ужаса и недоумения на лицах людей, которые были ему до омерзения противны.