Леночка проснулась от шума поблизости. Недовольно засопела, открыла левый глазик. Так и есть, тётушки явились!

— Иорико, мы тебе завтрак принесли! Груши, вкусные!

— Глупая, это не груша, а гуава!

— Сама ты глупая! Какая разница, как оно называете? Главное — вкусно!

— Ой, малышка проснулась. Смотрит… сейчас заплачет.

— Ой…

Леночка иногда не понимала взрослых. Почему они постоянно ждут, что она заплачет? Леночка вовсе не хотела плакать.

— А можно я её побаюкаю?

Не дожидаясь разрешения, тётушка Мати протянула к Леночке руки, взяла. Они с тётушкой Лоис были одинаковыми, другие взрослые их часто путали. Только не Леночка! Всегда ведь можно найти различия. Например, сегодня тётушка Мати щеголяла в клетчатых шортах, а тётушка Лоис набросила на плечи куртку с длинными рукавами, которую обычно носит мама.

— Отдай мне! Ты её всегда пугаешь! — тётушка Лоис бесцеремонно отобрала Леночку у сестры, прижала к груди. — Баю-баюшки-баю!

Тётушки очень походили на маму, но запах у них был другой. От Мати и Лоис пахло свежей травой, солнцем, речкой, от мамы — молоком и мамой.

— Иорико, расскажи нам историю о Путниках! — потребовала Лоис, безуспешно пытаясь приспать малышку.

— Вы её сто раз слышали!

— Прошлые разы ты могла что-то забыть, а сейчас вспомнишь, — поддержала сестру Мати.

— А я-то надеялась, вы хотели меня завтраком накормить. Вкусными гуавами.

— Конечно, завтракай! И рассказывай.

— Что с вами поделаешь… Слушайте.

Мама начала рассказывать. Кое-что в её истории было неверным, прошлые разы Леночка пыталась исправить, подсказать. Но взрослые в ответ принимались агукать и баюкать её пуще прежнего. В конце концов Леночка смирилась. Пусть для тётушек и остальных взрослых история выглядит так, — она-то знает, как было на самом деле! Зато под мамин голос хорошо засыпать.

Она почти задремала, когда тётушка Лоис воскликнула недовольно:

— Нет, это неправильно! У этой истории должно быть продолжение!

Леночка недовольно открыла глазик, на этот раз правый. И тут же вредный солнечный лучик проскользнул сквозь зелёный занавес, отгораживающий их с мамой дом от поляны, пощекотал в носу. Леночка сморщилась, чихнула громко, хотела было возмутиться… передумала. Зевнула, закрыла глазик. И заснула.

Иорико отобрала малышку у Лоис, бережно уложила на мягкую живую перину. Кивнула, соглашаясь:

— Возможно, ты и права.

Танемото не могла и представить, насколько права её младшая сестра. Потому что в эту самую минуту в другом конце Галактики в локальное пространство планеты Вашингтон входил межзвёздный корабль необычной конструкции: слишком маленький для гиперразведчика, слишком вёрткий для буксира. Четверо на его борту пока не знали, что небывало глубокий темпоральный разрыв унёс без малого полгода их жизни. О том, что планеты Лабиринт больше не существует, им тоже было неизвестно… наверное. Во всяком случае, капитан-навигатор «Мотылька» Михаил Воронин не знал. Но если бы и узнал, пожалел бы не сильно. За пять с половиной лет жизни на Лабиринте он уяснил прекрасно — карьеры в этом «муравейнике» ему не сделать. В качестве лозунга идея «Каждому — по заслугам, от каждого — по возможностям» годится превосходно, но именно его возможности братья и сёстры оценить по достоинству не смогли. О заслугах после фиаско с планетарной станцией на Горгоне и заикаться не приходилось. «Крайним» оказался не Корриган, а начальник службы безопасности. Его оживили… и отправили обратно в гиперсветовики.

Будущее на Вашингтоне выглядело куда интересней и перспективней. Здесь у него на руках было сразу три козыря. Во-первых, «Мотылёк», пока единственный гиперкорабль, оснащённым преонной пушкой. Для маленькой победоносной войны такое оружие не годилось, но для шантажа, способного сделать войну победоносной, не начиная её — подходило идеально. Во-вторых, в пассажирской каюте отлёживался после гиперперехода Аркадий Альментьев, один из лучших земных управленцев и бизнесменов… короче говоря, готовый глава правительства будущего Императора. А в-третьих…

— Мы уже приехали?

Воронин подпрыгнул бы, если б не удерживающие его в ложементе ремни. На полу сидела, скрестив по-турецки ноги, Ангел.

— Ты… ты откуда здесь взялась?

— Я тихонько пришла, пока вы к манёвру готовились. Очень хотелось гиперпереход посмотреть.

— В каюте никак нельзя было?

— Не, в каюте не интересно.

— Ну-ну. И как впечатления?

— Здорово! Так мы уже приехали?

Воронин поднял глаза. Рубка оживала, на обзорном экране красовалось центральное светило системы.

— Точно пока неизвестно, бортовой компьютер должен выполнить проверку по реперам. Но мне кажется, я узнаю эту звезду. Да, мы попали туда, куда надо.

— Ура!

Ангел вскочила, захлопала в ладошки. Потом быстро чмокнула Воронина в щёку, включила интерком, не спрашивая разрешения. На экране появилось прекрасное лицо бортинженера. Набрякшие под глазами мешки — плата за гиперпереход — не могли его испортить.

— Леночка, мы приехали! Ой, извини, Робин! Я такая глупая, всё время называю тебя чужим именем. Но мы, правда, приехали, Миша узнал звезду!

Выключила экран и поскакала к двери. Обернулась напоследок, сообщила:

— Я к Аркаше, его тоже обрадую.

Между тем над панелью зажёгся и правый боковой экран — бортовой компьютер засёк планету. Маленький шарик, серый от непроницаемой пелены облаков. Воронин хищно улыбнулся: да, отгородившийся от остального человечества Вашингтон — идеальное место, чтобы совершить задуманное. Когда-нибудь великие державы разорвут древние договорённости, на Вашингтон явятся алчные искатели новых территорий… и обнаружат крайне неприятный для себя сюрприз. Потому что третьей, самой старшей козырной картой Воронина была Ангел. Принцесса Ангел! «Мотылёк» привёз на богом и людьми забытую планету живой банк данных. В ДНК этого существа хранился генофонд «Генезиса» и одновременно — вся накопленная Фондом информация. Воронин понятия не имел, как воспользоваться сокровищем. Но он не сомневался: если Джакоб Бова сумел создать это чудо генной инженерии, то наверняка позаботился о его активации в нужном месте в нужное время. Рано или поздно человечеству предстоит новая попытка Восхождения.

Заросли лапника обрывались неглубоким оврагом. Крис остановился, прислушался, перебирая звуки окружающего леса. Он слышал, как журчит вода в ручье, как позади крадётся Марик, как поскрипывают, трутся друг о друга ветви чернолистов. Но ворчуна поблизости не было. Как же так? Не могли они упустить добычу, другого пути для зверя нет. Сквозь злобник и крапчатку на дне оврага ворчун не пойдёт – матёрый, умный. Понимает, что не пробиться сквозь живую преграду, утыканную шипами в палец длиной и ядовитыми жалами. Выше по ручью, наоборот, места открытые, там Орест и Тэд его перехватили бы. Один путь ворчуну остался – сюда, в лапник, который кажется надёжным укрытием, но на самом деле предательским хрустом выдаст любое движение. Зверь должен быть где-то здесь. А на то он и ворчун, чтобы не сидеть молча.

Крис понял, что придётся заново прочесать заросли. Развернулся, пошёл вдоль кромки оврага, настороженно вглядываясь в просветы. Ворчун – животное трусливое, но если загнать его в угол… А веса ему достанет, чтобы с ног сбить. И когти на передних лапах немаленькие – раздерёт брюхо, пикнуть не успеешь.

Он занёс ногу для следующего шага, да так и застыл. Под грудой искрошенных стеблей лежала туша ворчуна. Длинный розовый язык вывалился наружу, глаза вылезли из орбит, из широких чёрных ноздрей скатывались капли крови. Спина Криса мгновенно покрылась испариной. Не нужно охотником быть, чтобы понять – ленточник рядом! Большой ленточник. Нет, огромный, раз сумел придушить матёрого зверя. Такому с человеком справиться – раз плюнуть.