Конечно! Теперь Найгиль поняла, отчего бессмертные показались ей похожими. Они все были астральными копиями одного человека.

– Где Люсор? – она вновь бросилась к Ивибиль.

– Я не знаю.

– Не ври! Вы все прекрасно знаете, где она. Вы чувствуете её. Вы – её части!

– Хорошо, она внизу, в подземной тюрьме…

Прыгнуть сразу в цель Найгиль не могла – не знала куда, да и вряд ли концентрация влаги в воздухе там была такая же, как в городе. Пришлось бежать бесконечными лестницами и коридорами. А таймер неумолимо отсчитывал секунды. Она не успела чуть-чуть. Уже видела прямоугольник открытой двери… и тут ступени вздрогнули, ушли из-под ног. Она не удержала равновесие, кубарем полетела вниз. Сжала зубы от боли, не позволяя сработать предохранителю, выбросить её подальше от этого места. Буквально вкатилась в маленькую пустую комнату – тюремную камеру.

Люсор была здесь. Стояла, склонившись над полуобнажённой женщиной. В следующее мгновение Найгиль узнала, кто это – Уайтакер-старшая. Затем услышала её голос:

– …я не боюсь смерти!

Бывшая губернатор резко вскинула руки, с размаху прижала к сердцу. Замерла ненадолго, повалилась навзничь. Из груди её торчала рукоять ножа.

– Нет! – закричала ошеломлённая Найгиль.

Люсор обернулась.

– Ага, пожаловала. Ну здравствуй, подруга.

– Быстрее! Её мозг ещё жив, ты успеешь её спасти!

– Разве она заслужила бессмертие? Она – виновница катастрофы, уничтожившей город. Она едва не уничтожила и наш мир.

– Наш мир? О чём ты говоришь? Я была наверху, видела, что творят твои «помощники». Разве о таком мы мечтали?! Ты всё испортила!

– Ничего я не испортила. Я довела до конца то, что ты начала. Мы с тобой похожи, Найгиль, но я пошла дальше. Дать людям бессмертие, неуязвимость, могущество, любовь, счастье – недостаточно. Если хочешь получить гармоничный мир, научись им управлять.

Она подошла к Найгиль, взяла её руку, поднесла к губам

– Спасибо, подруга. Ты подарила мне то, о чём я и не мечтала – ключи управления от целого мира. Не вымышленного, не виртуального – настоящего! Ты сделала меня Богиней.

Засмеялась и распалась таящим в полумраке камеры облачком.

Виктор бездельничал, растянувшись на мягкой шкуре, предавался послеобеденной сиесте. Осень заканчивалась, ещё две декады, и наступит зима. Но он был спокоен – парни оказались смышлёными, за лето переняли многое из его умений. Нельзя сказать, что Свободный посёлок процветал, но на ногах стоял уверенно. Его обитатели успели даже новые хижины построить. Разумеется, в сравнении с домами Озёрного те выглядели убогими, зато парни чувствовали себя в них хозяевами. И для Виктора построили маленькую «ратушу» – в стороне, за косогором, чтобы не мешали ему женская суета и гомон поселковой малышни. Он сам так попросил, стараясь меньше мозолить глаза соплеменницам, особенно Майке. Но расстояние в пять сотен шагов не очень-то помогало. Быть парнем означало не только силу, смелость и решительность.

В дверь постучали.

– Вик, ты не спишь? Можно войти?

Майка скользнула в хижину проворной золотянкой, не дожидаясь ответа. Хихикнула, глядя, как он поспешно завязывает килт на бёдрах. Затараторила:

– Сегодня вечером в посёлке будет праздник. Эд с ребятами вернулись с озера, гору съедобной рыбы приволокли. Не зря мы с Камиллой целый месяц плели ту большую сеть.

– У вас каждый день праздник. Рыбы наловили – праздник, ворчуна добыли – праздник, новую грибную поляну нашли – праздник.

– Разве это плохо? Ты правду говорил, здесь жить гораздо интересней, чем в Озёрном.

– А ты мне не верила!

– Я же тебя не знала. И ты был такой… не похожий на других парней. На Эда, например. Кстати, – Майка хитро улыбнулась, – он мне опять предлагал стать его долгой подружкой.

– Женой. Это называется – женой. Соглашайся, Эд хороший охотник. И его все парни слушаются.

Майка притворно надула губы.

– Я сама выберу дол… мужа! Мне и Рон предлагал, и Ник. Нику не нравится, что Камилла любится и с ним, и со Стивом. Говорит, что это неправильно, что парень и девушка должны жить парой, как ты учишь. А как такое можно устроить, если у нас девять взрослых парней и всего пять взрослых девушек? Саманте летом пятнадцать исполнилось, а она уже любится с парнями. В Озёрном такого бы не допустили. Но что делать? Парни должны любиться с девушками, они же не могут по-другому, а?

– Э-э-э… да. Всего пять девушек в посёлке, а ты мужа никак не выберешь! – пошёл в наступление Виктор.

– Если я стану женой одного из парней, как это поможет остальным? – Майка вновь улыбнулась. – Я другое придумала, вот послушай. В Озёрном полным-полно взрослых девушек. Они не пошли с нами сразу, потому что боялись. Но теперь-то ясно, что бояться нечего. Давай слетаем в Озёрный, я расскажу, как у нас хорошо. Думаю, кто-нибудь ещё согласится улететь, а?

Виктор растерянно посмотрел на неё. Предложение застало его врасплох. Но почему бы и нет? Найгиль сама говорила, что парни и девушки должны выбирать друг друга, жить вместе, рожать детей. Значит, их должно быть поровну, любой сообразит, не только Майка.

Он ещё раз взглянул на лукавое личико подруги. Кивнул, соглашаясь.

План Майки они осуществили в лучшем виде. Виктор посадил флайер прямо перед домом, в котором жили взрослые девушки. Майка забежала туда, и через двадцать минут вернулась, ведя за собой четырёх подруг. Судя по раскрасневшимся лицам и блестящим глазам, рассказать она им успела что-то сногсшибательное.

В Свободный посёлок они вернулись в разгар праздника. Когда флайер вынырнул из вечернего тумана, опустился на поляну, веселье на мгновение смолкло. Но тут все разглядели Вика в кабине, успокоились. А когда из распахнутой двери пассажирского салона вышли новенькие, племя взорвалось ликованием. Эд первым кинулся к машине, помог девушкам выбраться. Виктор смотрел на его окрепшее, загоревшее, налившееся за лето мускулами тело и думал – какая же дура Майка!

Он собирался выпрыгнуть наружу, когда подруга придержала его за руку.

– Вик, постой! Давай ещё полетаем! Вдвоём, а?

Майка смотрела так заискивающе, что он заколебался. Может, в самом деле полетать? Ему ведь нужно тренироваться. Кивнул, захлопнул дверь кабины и круто бросил машину вверх. Девушка взвизгнула от страха и восторга. А внизу под днищем неслись тёмные кроны деревьев. Он поднял флайер ещё выше. Несколько минут – и исчезли огоньки костров, заслонённые вершинами зелёной гряды. Внизу потянулись бесконечные просторы едва различимого в сумерках и туманной дымке леса.

– Виктор, ты где?

Он дёрнулся в кресле, так резко и неожиданно прозвучал голос Найгиль.

– Я… летаю.

– Немедленно возвращайся в посёлок! Немедленно!

– С кем ты разговариваешь? – удивлённо обернулась к нему Майка.

Он не ответил. Развернул флайер в крутом вираже, начал набирать скорость. Найгиль не станет звать без причины, в посёлке что-то сучилось. Что-то плохое.

За время их отсутствия праздничные огни сделались ярче. Виктор повёл машину на снижение и вдруг понял, что громадными кострами пылают хижины. Охнула перепуганная Майка. Чувствуя, как холодные волны озноба прокатываются по телу, он осторожно посадил флайер возле дымящейся золы праздничного костра. Выхватил из чехла бластер, выпрыгнул на затоптанную траву. Тишина стояла зловещая, мёртвая. Лишь трещали в пламени сухие брёвна домов, да жалобно всхлипывала жмущаяся поближе Майка. Мыслей не было, только непонятная каша в голове. Кто это мог сделать? Зачем?!

Девушка за спиной заскулила громче. Он обернулся, проследил её взгляд. В нескольких шагах от флайера лежало, уткнувшись головой в тлеющие угли костра, ссохшееся, превратившееся в песок человеческое тело. Юбка, лиф, уцелевшая с одной стороны прядь длинных светлых волос. Виктор узнал Камиллу. Вернее, то, что осталось от девушки.

Он ошеломлённо всмотрелся в освещаемую домами-кострами поляну. И вон темнеет на земле тело, и вон, и там… Что же это?! Солёный твёрдый комок подкатился к горлу. На миг Алина забыла, что должна быть мужественной, должна быть парнем. Захотелось уткнуться в Майкино плечо и зарыдать. От горечи, обиды, бессилия…