Он уже протянул руку, готовясь открыть дверь, когда шеф внезапно окликнул:

– Рихард, подожди минутку!

Берг обернулся. Начальник СБК спешил за ним следом. Подошел, взял за лацкан пиджака. Заглянул в глаза, произнес медленно, увесисто, чуть ли не по слогам:

– Рихард, обещай мне, что сохранишь тайну Горгоны. Ты никогда, никому не расскажешь, что произошло с экспедицией «Христофора Колумба».

Он смотрел долго, пристально. И Берг вдруг прочел в его светло-карих глазах за набухшими от хронического недосыпа веками смертный приговор. Разумеется, на Лунной базе существует сектор, в котором людей замуровывают навечно. Даже имена тех, кто живет там, могут быть неизвестны персоналу. Или не живет, но числится изолированным. И об этом тоже никто не будет знать. Для Медведевой, Круминя, Коцюбы места в секторе «сигма» не было.

А еще в глазах шефа он прочел приговор себе. Если он не даст обещание, то не выйдет живым из кабинета. Он понятия не имел, как это произойдет, но не сомневался: от смерти его отделяло одно короткое слово. Простое слово, но произнесенное так, что нарушить его он, «выверт эволюции» Рихард Берг, не сможет. Шеф знал эту его то ли силу, то ли слабость, и воспользовался.

Они стояли долго, Рихарду показалось – час. Хоть на самом деле прошло несколько секунд. Час спрессовался в секунды.

– Обещаю, – кивнул Берг.

Шеф помедлил немного. Затем облегченно вздохнул, отпустил лацкан, вытер выступившую на лбу испарину.

– Вот и славно. Ступай.

Иван грузно выбрался из кибертакси, захлопнул дверь. Машина шустро развернулась и понеслась, набирая скорость, вверх по эстакаде. А он остался. Одинокий человек на влажной серо-розовой керамоплитке тротуара.

В нескольких шагах от того места, где он стоял, тротуар превращался в широкую лестницу. Десять ступеней, а дальше – аллея, тянущаяся до самой реки. Красивая ухоженная алея с цветочными клумбами, фонтанами, беседками. Красивая и яркая даже в серый, дождливый день.

Впрочем, гулять по аллее Круминь не собирался. И уж тем более ему не нужно было идти к реке. Круминь шел к зданию, тридцатиэтажной громадой поднимающемуся над его головой. Ему много раз доводилось бывать здесь. Но сегодня здание выглядело иначе. Оно почему-то казалось мрачным и тяжеловесным, зловещим. Оно будто намеревалось обрушиться сверху, раздавить, уничтожить. Сегодня Круминь шел к начальнику Службы Безопасности Космофлота. Шел сдаваться.

Он собирался сделать именно то, что Слава просила не делать ни при каких обстоятельствах. И он обещал ей. Но обещание, как и сама Слава, осталось в прошлой жизни. Там остались работа, «пыльные тропинки далеких планет», друзья, его экипаж. А в этой, сегодняшней жизни, у него не было ничего. Значит, жизнь эта никакого смысла не имела.

Сегодня должна была закончиться кошмарная «эпопея», которую он сам начал когда-то, не поверив предчувствиям. Теперь Вероника, Степан, Виктор мертвы, – по его вине! Возможно, где-то умирает Елена, – по его вине! Ярослава бесследно исчезла, похищенная СБК. И даже Лешка Буланов, ни сном, ни духом не ведающий о случившемся, наверняка находится под негласным наблюдением спецслужб. А он, командир Иван Круминь, сотворивший все это, – жив, свободен, полон сил и здоровья. Больше чем полон – прямо-таки переполнен этой ненужной ему силой! Словно чья-то насмешка, злая ирония – что ты будешь делать дальше, командир Иван Круминь, нечеловек?

Он скрипнул зубами, заставил себя идти быстрее. Еще сто метров, затем повернуть налево. Мимо памятника Мережу, к главному входу, охраняемому парнем с бластером наперевес.

Он так упорно смотрел на двери Управления, что те распахнулись, словно почувствовав этот взгляд. Разумеется, это было совпадением, – из здания вышел незнакомый Круминю человек. Высокий, подтянутый, крепко сложенный. Не разглядывая по сторонам, человек направился к стоянке служебного транспорта. Но и так было понятно, что он не посетитель, не гость в Управлении Космофлота. Слишком уж он уверенно, по-хозяйски держался здесь. Когда-то и Круминь вел себя так. Почти так. Но теперь он был чужим. Более того, он был Чужим.

Иван вновь невольно скрипнул зубами. Постарался думать о том, что с ним будет после того, как он войдет в здание, предъявит пропуск. Думать об этом не хотелось, словно никакого «после» не было, только черное ничто. Или все же было? Интересно, ему позволят увидеть Славу? Пусть их навеки замуруют в самом страшном подземелье Лунного карантина, – лишь бы вместе! Чтобы остаток жизни – каким бы коротким тот не оказался – провести вдвоем. Какой же он был дурак – переживал, что разучился любить! Разве можно этому разучиться? Любить – это ведь так легко! Достаточно понять, что нет двух людей, пусть близких, родных, но двух отдельных, а есть одно целое. Понять, что тот, кто тебя любит – это часть тебя самого…

«Ваня?!» Круминь споткнулся на ровном месте, едва удержал равновесие. Здание перед ним дрогнуло, будто в самом деле намеревалось обрушиться на голову. Но не обрушилось, а чуть раздвоилось. И то же происходило с эстакадой позади здания, с машинами на стоянке, с вырезанной из марсианского гранита фигурой Мережа. Весь мир, по каждому своему атому, дал трещину. И сквозь него выступало что-то иное.

Иван тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Но от этого движения трещина стала шире, и мир, в котором он только что находился, отодвинулся на задний план.

Ярослава вскочила с койки, шагнула ему навстречу:

– Ваня?! Ты смог! У тебя получилось…

Она протянула было руку, но прикоснуться к нему не решилась. Она стояли посреди маленькой, по-спартански меблированной комнатки. Впрочем, разглядеть подробности Иван не успел. Очевидным было только, что окон в этом помещении нет.

– Слава, что это значит? Где мы находимся? Где ты находишься?!

– Это неважно, отсюда-то я выйду. Главное, теперь я знаю, куда идти. Куда и зачем.

…Щель сомкнулась, мир вновь стал прочным и монолитным. Круминь удивленно уставился на громаду Управления Космофлота. Черт побери, он едва не сделал очередную глупость. Возможно, самую большую глупость в своей жизни.

Он развернулся и быстро зашагал прочь, к стоянке такси. Он даже не взглянул на обогнавший его темно-серый «фольксваген-круиз». Сидевший за рулем человек был занят собственными мыслями, потому тоже не обратил внимания на спешащего куда-то незнакомца.

Два дня у Берга ушло на то, чтобы избавиться от улик. Кремировать тела было проще всего, но оставались космошлюпка «Колумба», скафандры, оборудование для планетарных исследований – все, что побывало внутри «облака». Снаряжение нужно было списать, перевести в разряд «предметов, представляющих опасность для окружающих», и отправить чартерным контейнеровозом в сторону Солнца, в этот универсальный «мусоропоглотитель» человечества. Вся деятельность Берга укладывалась в официальную версию, потому секретности не требовала. Но он должен был проследить, чтобы ничего не забыли, а главное – чтобы никто не вздумал сделать химанализ «опасных» предметов. Требовалось присутствие инспектора СБК в доках космоверфи.

Вернувшись в субботу вечером в Столицу, Берг первым делом позвонил Лауре:

– Добрый вечер! Я, собственно, звоню сказать, что дело закрыто. И поблагодарить за помощь.

– Я знаю, мне передали официальное уведомление. – Лаура выглядела растерянной, пожалуй, даже испуганной. Рихард отметил это мысленно, удивился. – Но все равно спасибо, что позвонил, а то я боялась, ты опять исчезнешь, не сказав ни слова. Тут…

Она запнулась. Спросила, будто пересиливая себя:

– Помнишь, Медведева в меховой салон заходила? Я думала, что шубы – это прикрытие, что ей позвонить нужно было с чужого виза.

– Да, и что?

Рихард почувствовал, как мышцы напряглись непроизвольно. Тревога, звучавшая в голосе Арман, начала захватывать и его. Пока непонятное, но вполне ощутимое предчувствие надвигающейся грозы.