— Что я не так сказала? Чем, скажите на милость, им заниматься, если не любовью? А от этого занятия обычно дети родятся.

— Я не утверждаю, что высадившиеся на Дзёдо люди умерли, — покачал головой Воронин. — Но они больше не разведгруппа. Они — дезертиры.

— Что это меняет? — не понял Бардаш.

— Вряд ли они заявят протест, если мы присоединим эту звёздную систему к Евроссии. Формально она пока ничейная. Оспорить это у Консорциума не получится — «Сёгун» мы вернём в целости и сохранности, со всеми записями бортового компьютера, доказывающими, что силового захвата не было.

На минуту в рубке повисла тишина. Для Елены выводы Воронина тоже оказались неожиданными.

— Да-а, интересная правовая коллизия, — протянул Бардаш. — И всё же это риск — объявлять своей планету, на которой двадцать три года проживают граждане другого государства. Дезертиры, не дезертиры… А если они эксперимент проводят по приспособляемости и акклиматизации? Максимальная продолжительность экспедиции никак не регламентирована, корабль ждёт на устойчивой орбите, помощи никто не просил. Ох, вляпаемся мы!

— Риска можно избежать, — возразил Воронин. — Надо найти этого Танемото и прочих. Они ведь не глупые люди, должны понять, что с робинзонадой покончено, и выбор не богат: либо Консорциум, либо Евроссия. На родине их ждёт трибунал за дезертирство. Так что если они официально попросят политическое убежище, все претензии будут сняты. Руководству Консорциума останется кусать локти, как говорится.

— И ставить к стенке тех, кто подбирал такой разгильдяйский экипаж, — восторженно хохотнула Благоева. — Мишка, я всегда говорила, что ты — голова! Давайте быстренько найдём этих «робинзонов», и планета будет наша. А что, я не прочь осесть здесь, когда в отставку выйду. Рома, как считаешь?

Бортинженер лишь плечами пожал. Зато Ленарт тихо спросил:

— А если мы их не найдём?

— Тогда придётся доказывать, что никто не выжил. Это сложнее.

— Да найдём, куда они денутся! — нетерпеливо отмахнулась Благоева. — С детворой по лесам много не набегаешь. Командир, когда будете график высадок составлять, нас с Ромой включить не забудьте. Ножки очень размять хочется.

— И меня! — поспешно вскинул руку Рыжик.

Недостатка в добровольцах, желающих поучаствовать в поисках «робинзонов», не предвиделось.

Елена догнала Воронина на жилой палубе:

— Михаил, подожди…те.

Навигатор обернулся. На лице его была неизменная доброжелательная улыбка.

— Да?

— Спасибо за поддержку, вы подсказали замечательную идею. Честно говоря, я не знала, что делать.

Воронин кивнул.

— Не за что. Кстати, ко мне вовсе не обязательно обращаться на «вы».

— И ко мне — не обязательно, — с готовностью согласилась Елена. Неужто стена отчуждения дала трещину?

— Кстати, я нашёл перевод названия «Дзёдо». «Чистая Земля», эдакий буддийский аналог рая.

— А-а-а. Примерно это я и предполагала.

Они помолчали несколько секунд. Наверное, следовало поблагодарить Михаила и уйти к себе в каюту? Но уйти Пристинская не успела, Воронин неожиданно заявил:

— Лена, я не хотел говорить при всех. Я не считаю идею с высадкой такой уж хорошей. Лучше было бы оставить всё как есть и вернуться на Землю.

Елена опешила:

— Почему?!

— Не знаю как тебе, а мне бросились в глаза некоторые странности. Во-первых — дети.

— Что значит — «дети»? Думаешь, предположение Благоевой глупое?

— При чём здесь Благоева? У четы Танемото на Земле осталась дочь, у пилота Мисимы — сын. Я ни в коей мере не собираюсь оспаривать нашу пропаганду, рисующую жизнь в анклавах Консорциума исключительно зловещими красками. Но родственные чувства обычно куда сильнее, чем долг и присяга. Во-вторых — фрукты. О них нет ни единого упоминания до тех пор, пока экзобиолог не начала свой эксперимент. Откуда они появились? В-третьих — Мидори Коноике, конечно, красивая девушка. Но влюбились в неё все поголовно лишь после того, как она переселилась на Дзёдо. Если эти факты сопоставить, то история с дезертирством команды «Сёгуна» перестаёт быть такой уж однозначной. — Он чуть помедлил. Продолжил: — Лена, я понимаю, что желающих своими глазами увидеть рай у нас в экипаже предостаточно. Но я бы на твоём месте отодвинул демократию в сторону и на первую высадку взял с собой Ленарта и Бардаша. Марк — перестраховщик по жизни. В данных обстоятельствах это может оказаться полезным. Евгений — опытный разведчик, заметит то, на что другие не обратят внимания. Впрочем, ты командир, поступай, как считаешь правильным.

Он вновь улыбнулся своей белозубой улыбкой, кивнул на прощанье, развернулся и ушёл. А Елене оставалось ошарашено смотреть ему в спину.

Тихое урчание двигателей оборвалось.

— Да уж… — многозначительно пробормотал Бардаш.

Шлюпка стояла посреди огромной залитой солнцем поляны. С трёх сторон их окружала стена леса, а на севере, полого поднимаясь, поляна упиралась в невысокие красно-рыжие скалы, увитые стелющимся кустарником. Со скал срывался водопадик, и у его подножья, там, где струи воды разбивались мириадами брызг, играла радуга. Семицветные рожки тонули в озере, обрамлённом рыжими валунами и зарослями невысоких растений с огромными, не меньше метра в поперечнике, листьями. Ручеёк, вытекающий из озера, проложил путь в этих зарослях. Вернее, это они облюбовали его берега, и так он и бежал, невидимый, вдоль западного края поляны. И везде, куда ни посмотри, — зелень всех мыслимых оттенков, от тёмного, почти чёрного, до светло-салатного. Лазурное небо без единого облачка дополняло пейзаж.

— Красиво, — лаконично констатировал Ленарт. — Кто первым выходит?

— Командир. — Пристинская распахнула люк, оперлась рукой о борт шлюпки и спрыгнула на землю.

Поляну сплошь покрывала подстилка из переплетающихся травинок, и казалось, что под ногами мягкий, слегка пружинящий коврик. Елена присела на корточки, потрогала — и впрямь, травинки мягкие и гибкие как ворсинки ковра. Выпрямилась, попробовала шагнуть. Идти было удобно, зелёный ковёр легонько подталкивал, помогал. Эх, босиком бы по такой прелести пробежать!

Она вздохнула, обернулась к шлюпке:

— Выходите.

Ленарт и Бардаш только и ждали команды, мигом оказались снаружи. Химик не сдержался, несколько раз подпрыгнул на пружинящем травяном ковре. Смущённо развёл руками:

— Это я в качестве эксперимента.

— Пожалуйста, не надо здесь никаких внеплановых экспериментов проводить. — Елена махнула рукой в сторону водопада: — Судя по видеозаписям, там и был их последний лагерь.

— Нда, — Ленарт скептически оглядел девственную зелень. — Был. Но очень давно.

— Пойдёмте посмотрим, может, следы какие найдём, — предложил Бардаш. И улыбнулся мечтательно: — Красота! Прямо райские кущи. Однако чего-то вроде не хватает?

— Ты не догадался? — покосился на него экзобиолог. — Красок мало, исключительно оттенки зелёного. На Земле всегда что-нибудь цветёт, а здесь цветов нет.

— В самом деле. Очевидно, цветы здесь нефункциональны? Нет насекомых-опылителей, правильно?

— Да. Здешние растения размножаются вегетативно. Во всяком случае, Мидори Коноике так писала.

— Жаль. Всё же планета, лишённая животной жизни, многое теряет.

— Угу. То ли дело было на древней Земле. Москиты, шершни, оводы, скорпионы, змеи, волки, тигры, акулы, пираньи, крокодилы. Я уже не говорю о «домашних зверьках» — вшах, клопах, тараканах, крысах.

— Да ну тебя, Марк! — отмахнулся Бардаш. — Я знаю, что ты неисправимый оптимист.

Они подошли к озеру. Вода в нём была кристально-прозрачная, каждый камешек на дне виден. Елена наклонилась, зачерпнула ладонью — по поверхности побежали круги. Услышав короткий смешок за спиной, быстро выпрямилась, стряхнула с перчатки блестящие как крохотные алмазы капельки. Уточнила:

— Лагерь был справа от водопада, я не ошибаюсь?

— Да, справа, — Ленарт оглядел заросли широколистных растений. — Нет тут ничего давно.