— Уважаемый, не надо возводить личное пристрастие к аскезе в ранг добродетели. Я, например, начал «путь к новым знаниям» с сытного обеда у здешнего губернатора. И ничуть об этом не жалею!

Пятый член делегации, — то ли араб, то ли турок, — лишь беспокойно переводил взгляд с одного собеседника на другого, отчего возникало сомнение, что он понимает английский, на котором шёл разговор. Всё это слишком походило на спектакль, пусть не дешёвый, но исполняемый дрянными актёрами. Реальностью были морские свинки, поджидающие её в лаборатории, свежесинтезированная вакцина, заботы, как добыть нужное количество добровольцев для опасных, что там ни говори, и весьма болезненных опытов.

Такие мысли клубились в голове Ржавикиной и когда она садилась в шикарный аэролимузин губернатора, и десять минут спустя на космодроме, когда занимала место в шаттле, и ещё двадцатью минутами позже, когда шаттл вышел на орбиту и состыковался с космическим кораблём, явно гиперпространственным. Только оказавшись на жилой палубе, когда симпатичный, но строгий капитан начал разводить пассажиров по каютам, Анита опомнилась. Никакой это не розыгрыш, она действительно летит на этот треклятый Лабиринт! Сейчас летит, без сменной одежды, без предметов первой необходимости, без всего. Даже без пижамы!

Она бросилась к Бергу.

— Постойте, задержите рейс! Я не могу лететь на семинар, я ничего не взяла с собой, даже пижаму! Я думала… это шутка.

Белобрысая, мгновенно оказавшаяся рядом с Бергом, уставилась на неё:

— Ничего себе шутка. Нет, из-за этого мы старт откладывать вряд ли станем.

— Не станем, — согласился Берг. — Анита, не переживайте, это поправимо. Пижаму не обещаю, но комплект нательного белья капитан обеспечит.

— Или спи голой! — подытожила блондинка, беспардонно переходя на «ты».

Анита не поняла, серьёзно это было сказано или в шутку. Когда добралась до отведённой ей каюты, убедилась — шутка. Потому что каюты были двуместными, оборудованными узкими двухъярусными койками. Да и вся прочая обстановка — спартанская.

Девушка-латиноамериканка, оказавшаяся соседкой по каюте, уже была здесь, копалась в громадном чемодане, что-то искала. Ржавикина присела на краёшек койки, помедлила. Предложила:

— Давай знакомиться? Я — Анита.

Девушка вздрогнула, оглянулась испуганно, будто угодивший в капкан зверёк. С трудом выдавила:

— Нина… Нина Дорадо.

Доставала она из чемодана пакетик с пижамой, пастельно-розовой, даже на вид мягонькой. Анита завистливо вздохнула. И, прикинув, что комплекцией они с соседкой схожи да и ростом та не намного выше, спросила:

— Нина, у тебя случайно нет запасной пижамы? Понимаешь, такая глупость, я чемодан с вещами… забыла.

Девушка съёжилась затравленно.

— Ты хочешь носить мои вещи? Я не знаю… Мне кажется… это неправильно.

Да что с ней такое? Анита пошла на попятный. Улыбнулась беззаботно, насколько могла:

— Нет, так нет. Не переживай из-за подобной мелочи. Капитан мне что-нибудь подберёт.

Дорадо не ответила, принялась заталкивать чемодан во встроенный шкаф. Чемодан был чересчур объёмным и тяжёлым, никак не хотел входить в проём. Ржавикина дёрнулась было помочь и осадила себя. Как врач она поняла — у соседки проблемы с коммуникативными функциями. Не стоило пока усугублять ситуацию, вторгаясь в личное пространство девушки.

Наконец чемодан поддался, и Нина торопливо вскарабкалась на верхний ярус. Тем самым сделав излишним вопрос, где она предпочитает разместиться.

Спустя час их позвали в кают-компанию на ужин. Там Анита узнала, что «Солнечный Ветер» уже сошёл с орбиты и полным ходом удаляется от плоскости эклиптики, чтобы где-то там в космической пустоте проделать Манёвр Перехода. А ещё — познакомилась со всеми участниками экспедиции, постаралась запомнить имена. И подивилась странному подбору научной делегации. Что общего приглашающая сторона нашла в профессиях астрофизика, кибернетика, нейрофизиолога, филолога и химика-технолога? В довесок темпераменты у всех тоже различались. Индус почти ничего не ел, на коллег поглядывал с явным высокомерием. Китаец, напротив, поглощал пищу обильно и неряшливо, причмокивая, сопя и отрыгивая, словно никого, кроме него, за столом не было. Араб ел в меру, медленно, комментируя каждое блюдо. Правда, делал он это на своём языке, и понимала его разве что полиглот-латиноамериканка. Переводить Дорадо, ясное дело, не собиралась. Сидела весь ужин, уткнувшись носом в тарелку, и словечка не проронила. «Странные люди эти четверо!» — к концу ужина сделала вывод Анита. Подумала, и добавила к странным Уну Паппе, которая не столько ела, сколько следила за всеми. Ещё лучше подумав, включила в группу странных и себя — ради справедливости. По-настоящему нормальными в их делегации были только охранники. И, возможно, советник Берг. Хотя его она пока не раскусила.

После ужина Паппе принесла ей пакет с форменным корабельным бельём:

— Держи. Капитан говорит, самый маленький размер, какой у них есть.

В пакете были майка и трусы-боксёрки. Не пижама конечно, но ничего не поделаешь! Анита вздохнула и отправилась в душевую. «Самый маленький размер» на три номера превосходил тот, что она носила. Майка висела бесстыдно коротким платьицем, трусы не хотели держаться на бёдрах. Вдобавок санузел на корабле расположен ужасно неудобно — через коридор от кают. И если в пижаме она бы свободно преодолела эту преграду, то в подобном наряде — никак. Пришлось натягивать брюки и джемпер.

Нина была в каюте. Лежала на втором ярусе в своей замечательной пижамке и таращилась на соседку. Анита потопталась у койки. Демонстрировать висящее как на вешалке бельё не хотелось, но просить, чтобы девушка отвернулась — вдвойне глупо. Она решительно потянула джемпер через голову. Ясное дело, майка увязалась за ним, оставив хозяйку топлес. Ржавикина поспешно привела себя в порядок, начала снимать брюки… боксёрки повторили тот же финт, что и майка. Чувствуя, что пунцовеет как варёный рак, Анита юркнула под одеяло, отвернулась к стенке, зажмурилась. И заснула на удивление быстро и сладко. Чем-чем, а бессонницей она никогда не страдала.

Когда Анита проснулась, на тумбочке у изголовья кровати лежала аккуратно сложенная бежева пижама.

— Спасибо, Нина, — поблагодарила она.

Наверху заворочались.

— Пожалуйста. Носите на здоровье, — донеслось оттуда.

Собственно, это была самая длинная фраза, какую она услышала от Дорадо за два дня полёта сквозь Солнечную систему. «Разговорчивость» девушки дальше «Доброго утра» и «Спокойной ночи» не заходила. Ржавикиной не составило труда диагностировать расстройство аутистического спектра. Пожалуй, она смогла бы помочь Нине. Но, во-первых, не за два дня, во-вторых, не тогда, когда головы участников экспедиции заняты «семинаром по бессмертию» или что там предполагается. Она твёрдо пообещала себе поработать с соседкой по каюте на обратном пути.

Выполнить обещание Анита Ржавикина, заведующая сектором Лунного карантина, лучший врач-нейрофизиолог Земли, не смогла. По причине более чем уважительной.

Елена открыла глаза. Белёный потолок, обитые шпалерами стены. Да, именно в этой комнате она уснула вчера. Перина была непривычно мягкой. И подушка, и набитое лебяжьим пухом одеяло. Деревянная кровать — напротив, чересчур массивная, основательная, с места не сдвинешь. И стол такой же, и стул, платяной шкаф, комод. Всё сделано нарочито прочно, натурально в этом зыбком, изменчивом мире. Словно якоря, за которые можно удержаться, чтобы не вывалиться из реальности сцены, где идёт спектакль.

По щеке скатилась слезинка. «Не хнычь! Всё правильно, так и должно быть», — приказала себе Елена. Но встать и начать действовать, сил не было. За распахнутым настежь окошком зеленел лес. Такой же нарочито естественный, реальный. Где-то в нём, совсем близко, куковала кукушка.

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? — спросила Елена.