– Это имя придумали мне на рынке рабов.

– Расскажи о себе, Инео.

– Я ничего о себе не знаю. Единственное, что я помню о прежней жизни, – это крушение корабля, – бесстрастно ответил Инео.

– Я же говорил, он ничего не помнит. – Джованни злорадно фыркнул. – Да и как боец сдулся. На кой ляд тебе сдался этот неудачник? Я подберу тебе более подходящего бойца.

– Джованни, я могу попросить тебя оставить нас наедине? Хочу поговорить с ним один на один.

Инео полагал, что Джованни сочтет подобную просьбу за наглость, но тот лишь хмыкнул и встал из-за стола. По пути к двери он похлопал незнакомца по плечу, кивнул Хвану, и они вдвоем покинули кабинет.

– Можешь сесть на место Джованни, – пригласил его мужчина, на что Инео удивленно выгнул бровь. – Не бойся, он не будет сердиться, если узнает, что это я приказал.

Инео на несколько мгновений замешкался, но потом прошел к столу и сел в удобное мягкое кресло.

– Поешь. Джованни к еде не притрагивался.

Инео не пошевелился, по-прежнему ожидая какого-то подвоха. От вида и запаха еды его рот наполнился слюной, а в глазах защипало от стыда и собственной никчемности. Однако он упрямо смотрел на свои грязные руки с обломанными ногтями, под которыми запеклась кровь.

Каким же он был жалким…

– Инео, не будь глупцом, ешь, когда предоставляется такая возможность. Или ты окончательно сдался?

Инео поднял голову и встретился с проницательным взглядом мужчины.

– Кто вы?

– Меня зовут Маттео Аверо.

– Что вам от меня нужно?

– Для начала мне нужно, чтобы ты поел. Твой живот урчит так, что самка кита в море приняла бы это за брачную песнь.

Инео взглянул на тарелку, на которой лежал нетронутый кусок жареной телятины, обильно политый пряным соусом. С трудом подавив истерический всхлип, он осмотрел обилие столовых приборов возле тарелки и без долгих раздумий взял длинную вилку с четырьмя зубцами и столовый нож. Он не заметил, каким взглядом при этом его одарил Маттео. Отрезав небольшой кусочек мяса, Инео начал его тщательно прожевывать. Желание расплакаться от неясного чувства стыда росло с каждой секундой, и он прилагал титанические усилия, чтобы сохранять хладнокровие.

– Какое вино предпочитаешь? Белое полусухое или сухое красное?

– К телятине подают красное, – не задумываясь, ответил Инео и снова не заметил ухмылки на губах Маттео.

Он налил в бокал вина, и Инео слегка пригубил его.

– Я так и думал… – задумчиво протянул Маттео.

Инео положил в рот еще один кусочек мяса и вопросительно посмотрел на собеседника. Он разительно отличался от Джованни. Владелец арены любил щегольскую одежду и роскошь, хотя это не скрывало его истинной натуры грубого невежи, в то время как от Маттео так и веяло благородством.

– Инео, сегодня тебе предстоит отправиться на бойню. Судя по последним боям, ты ослаб не только телом, но и лишился важной внутренней опоры. У тебя нет шансов выжить и бороться дальше.

Инео отложил вилку с ножом, хотя, будь его воля, с радостью накинулся бы на мясо, точно голодный пес. Но каким бы сломленным он ни был, гордость все же осталась при нем.

– И чего вы хотите от такого бесперспективного раба, как я?

Маттео подался вперед. За все это время он даже не притронулся к еде.

– Ответь мне откровенно. От твоего ответа зависит, будешь ли ты жить или отправишься на бойню. Что ты чувствовал, когда убивал людей на арене?

Инео потянулся к пустому стакану и налил себе из графина воды. Вино ему почему-то совсем не нравилось. Он пил воду нарочито долго, размышляя над ответом. Конечно, если Маттео нужен боец для арены, то он должен ответить, что любит убивать…

– Я испытывал вину.

Выражение лица Маттео осталось непроницаемым.

– А что ты почувствовал, когда убил Фенриса, отомстив за друга?

Перед глазами Инео пронеслось воспоминание о раненом Ахиге, которое стало его нескончаемым кошмаром.

– Пустоту, – честно ответил он.

– Пустоту? – удивился Маттео. – Фенрис, по словам Джованни, был настоящим ублюдком и кровожадным убийцей. Он заслужил эту смерть.

– Его смерть не принесла мне облегчения. Не вернула к жизни Ахигу. Не спасла ту рабыню Санару. Я ничего не добился, убив Фенриса. Поэтому мой ответ неизменен. Пустота – вот что я ощущаю.

Маттео кивнул.

Инео казалось, что в этом жесте было что-то сочувствующее.

– Меня удовлетворил твой ответ. Ты подходишь мне.

– Подхожу для чего? – спросил Инео, скорее из старой привычки держать все под контролем. В действительности ему было все равно. Раб на бойцовой арене, раб в другом месте – все одинаково.

– Скоро я тебе расскажу, а пока…

Маттео взял со стола колокольчик и позвонил в него.

Меньше чем через минуту в комнату вошел Джованни. Он явно стоял под дверью и слышал весь разговор.

Инео благоразумно поднялся с его места и отошел на почтительное расстояние.

– Я решил, Джованни, он мне подходит, – сказал Маттео, не глядя на Инео, словно его вообще не было в комнате.

– Уверен? Ты ведь знаешь: тебе я готов отдать лучших из своих бойцов, а этот выродок таковым уже не является. – Джованни посмотрел на тарелку с наполовину съеденным мясом и брезгливо оттолкнул ее.

– Уверен. И готов купить его прямо сейчас.

Инео даже не узнал, какую цену за него отдал загадочный рабовладелец – его увели обратно в темницу. Через полчаса за ним вернулся Хван, но уже не один. С ним был незнакомый мужчина, который держал в руках раскаленное докрасна клеймо.

– Дай руку, – приказал Хван.

Инео сильнее вжался спиной в стену. Он чувствовал себя загнанным в угол зверем.

– Дай руку, или я поставлю клеймо на твою смазливую рожу, – рявкнул Хван. Он подошел к Инео и с силой потянул его руку вперед, чуть ее не вывихнув.

Осознание безысходности сдавило его грудь стальными тисками, когда раскаленное железо прижалось к левому запястью, оставляя свежий ожог. Но Инео почему-то не почувствовал боли, все, что он ощущал, – это пустота.

В этой пустоте он не найдет дорогу домой.

Не сможет вернуться.

Никогда.

Декабрь, 1136 г. со дня Разделения

Вместе с Маттео Инео отправился на другой остров под названием Имфиа, что с языка местного народа означало «вечное цветение». И только ступив на берег, он понял, почему эта земля носит такое название. После пыльного, знойного Тургота, скудного на зелень, Имфиа казался райским уголком. На большом холмистом острове в изобилии росли фруктовые деревья, невиданной красоты цветы, высокие кустарники и кокосовые пальмы.

От портовой деревушки до города они добирались на повозках. Они проезжали по ухабистой дороге мимо саманных домиков, окруженных невысокими плетеными заборами. Им постоянно встречались местные жители, работающие в своих палисадниках. Завидя Маттео, те оставляли работу, снимали головные уборы и низко склоняли перед ним голову в приветствии.

Город Маритас расположился у подножия высокого холма и был обнесен по периметру высоким каменным забором. Тельмо, один из слуг Маттео, пояснил, что стена построена для защиты города от вторжения пиратов, которые забирали людей в рабство.

– А как же жители прибрежных деревушек? – поинтересовался Инео.

– Жители деревень – простые крестьяне, а в Маритасе живут в основном зажиточные островитяне из высокородных семей и богатеи, что сколотили состояние на торговле. Они-то и позаботились о своей безопасности, – без прикрас ответил Тельмо.

– А кем является Маттео? Дворянин или купец?

– Господин Аверо, – с осуждением поправил Тельмо. – Он родом из знатной семьи Тургота, но, будучи юношей, перебрался на Имфиа и за двадцать лет сколотил состояние на изготовлении вин, став одним из самых влиятельных горожан. Он входит в совет Двенадцати, что управляет делами острова.

Когда они подъехали к стенам города, привратники открыли железные решетчатые ворота.

Главная улица Маритаса была чистой, просторной с вымощенной камнем дорогой, по обочинам которой росли невысокие тонкие пальмы. Такие же деревья украшали палисадники роскошных домов из желтого камня с мансардами и летними верандами.