Небо заволокли тяжелые облака, готовые вот-вот разродиться ливнем, а потому было решительно неясно, где же именно находится император, и как он тут оказался.

Куда не посмотри, всюду валялись выбеленные временем останки, тысячи и тысяч умерших насильственной смертью — о чем свидетельствовали характерные зарубки на костях — людей.

«Поле боя? Прошлое»? — недоумевал Шахрион. — «Что Тень хочет показать мне»?

Он сделал шаг, и нога с мерзким хрустом проломила череп, глубоко погрузившись внутрь. Шахрион поморщился — если его безумие подобным способом жаждало вывести из равновесия некроманта, оно заблуждалось.

Шахрион медленно побрел вперед, сам не зная, куда заведет его дорога. Идти пришлось недолго — бескрайняя, как казалось, равнина, внезапно превратилась в подножие холма. Наверху горел костер. Возможно, не один — у подножия этого было не разобрать. И Шахрион осознал вдруг, что просто обязан увидеть, что же там происходит.

«Почему это так важно, Тень», — подумал император, но ответа не дождался. Вместо него он расслышал тихий шепот:

— Узнай истину. Найди меня…

Резко обернувшись, Шахрион огляделся по сторонам.

«Послышалось? Нет, я уверен, что кто-то произнес эти слова».

И голос принадлежал не Тени, о нет.

«Но тогда кому»?

Шахрион осматривал трупное поле, пытаясь как можно лучше запомнить увиденное, желая понять, что же именно он должен найти, и зачем…

— Господин мой? — раздался едва слышимый голос.

Как-будто кто-то говорил сквозь толстую дверь, завешенную для надежности ковром.

— Господин мой?

«Тартионна»? — подумал император. — «Что это? Кто это»?

— Господин мой! — голос стал громче, в нем послышалась тревога.

«Тартионна»! — вспомнил неожиданно Черный Властелин, а в следующий миг небеса, земля и дождевые капли с треском битого стекла раскололись, и он на миг оказался в непроглядной мгле, а затем…

Шахрион моргнул. Он все так же сидел в обеденном зале, держа в одной руке нож, а в другой — вилку с нанизанным на нее кусочком тушеной говядины.

Голову неожиданно разорвала игла боли, буквально ввинтившаяся в мозг и Шахрион скривился. Даже на фоне его обычных мигреней эта отличалась особой изощренностью и силой.

— Прошу прощения, — сипло произнес он, откладывая вилку и нож и беря в руку бокал с водой, затем — жадно выпил половину. — Голова разболелась. Вынужден оставить вас, дамы.

С этими словами он поднялся и торопливо — излишне торопливо — покинул зал.

Как только двери за ним закрылись, Шахрион поднялся на половину лестничного пролета и оперся плечом о стену — ноги тряслись, как после хорошей пробежки.

Он сглотнул и сделал глубокий вдох. Голову немного отпустило, но легче не стало.

«Ну, хотя бы Тень не пристает», — подумал император, с трудом отлипая от стены. — «Ладно, нужно отдохнуть. Дойти до комнаты и лечь спать, сон — лучшее лекарство».

Шахрион сделал один шаг, затем — другой, еще один…

В себя он пришел перед створками рабочего кабинета. Головная боль почти прошла, лекарство все еще действовало, вот только император решительно не мог вспомнить, как же это он оказался тут. Как-будто тело само, не спрашивая мозг, решило, куда именно следует двигаться.

Гася нарастающую панику, Шахрион открыл дверь и быстро извлек из тайника дневник Безумца.

«Проклятье, у меня просто нет времени на сон»! — думал он, лихорадочно листая страницы. — «Я должен спешить»!

Вражеское войско ровными рядами выстраивалось на поле боя. Армия двоюродного брата пришла, чтобы поставить точку в затянувшемся споре, и людей у него оказалось куда больше, чем хотелось бы.

«Конница… сколь же велико число конных частей, великий Отец»! — Ритон Ириулэн. — «Просто поражающее воображение количество всадников и лошадей. Каким образом он сумел заполучить столь серьезное преимущество»?

Впрочем, ответить на этот вопрос Ритон мог и без помощи бога.

«Увы, мои соглядатаи были посрамлены. Отступить? Нельзя. Все должно закончиться здесь и сейчас».

Война, вот уже почти пять лет терзавшая несчастную Исиринатию, дорого обошлась государству, от которого и так мало что осталось. Сам Ритон удерживал побережье и предгорья Исиринии, небольшую часть Стоградья и кусок Ириулэнии, стараясь при этом расширить свою зону влияния. Нилб занимался точно тем же самым, но с куда лучших стартовых позиций.

«Но количество — еще не все», — подумал Ритон. — «Черный Властелин преподал нам всем наглядный урок».

— Любуешься? — услышал он зычный голос и обернулся.

Мирол, облаченный в полные доспехи, подходил к своему ученику и воспитаннику.

— А как же уважительное обращение к венценосной особе? — с легкой улыбкой на губах ответил Ритон. — Ай-ай-ай, наставник, как не стыдно, какой пример ты подаешь подчиненным?

— Как-нибудь переживут, — хмыкнул старый воин.

Он встал рядом с Ритоном, разглядывая готовящиеся к сражению полки.

— Вот и настал он — последний день войны между двоюродными братьями, — прошептал старый воин.

— По какой-такой причине ты пришел к заключению, что последний? — ухмыльнулся Ритон. — Если я потерплю поражение, то планирую покинуть поле боя и укрыться на Перевале или в любой другой подходящей для обороны крепости. Уверен, дражайший кузен поступит точно также.

— Не нужно дразнить меня, мальчик, ты прекрасно понял, что я хотел сказать.

— Понял, — не стал спорить Ритон. — Победа в сегодняшнем сражении определит, кто же все-таки посадит свое венценосное седалище на трон и станет истинным наследником престола. И я уверен в успехе.

— Нилб думает точно так же, — заметил воин.

— Жаль, у него нет того же козыря, что и у меня.

— Он ему может и не понадобиться. Шестьдесят тысяч против сорока пяти — не шутка.

С этим доводом спорить было откровенно глупо. Действительно, разница в численности являлась крайне серьезным аргументом, более того, превосходство в кавалерии также не оставляло Ритону ни единого шанса… Вот только у того имелась иная точка зрения на этот вопрос.

— Что ж, посмотрим, кто выйдет победителем из сечи, — пробормотал он себе под нос. — Мирол, офицеры в должной мере запомнили план?

— Да, я вбил его в них.

— Хорошо. Тогда не смею задерживать.

Старик кивнул и направился к оруженосцу, держащему под уздцы коня.

— Мирол, — окликнул его Ритон.

Старый воин обернулся.

— Да?

— Вернись живым.

— Постараюсь, — ухмыльнулся воин и, легко вскочив в седло, поскакал вперед, на ходу раздавая команды офицерам.

Сам же Ритон, чьей задачей было не сражаться, а командовать, оставался тут, на холме позади поля боя, в относительной безопасности.

«Да, лететь в атаку впереди своей армии — есть высшая глупость», — подумал он, сложив руки на груди. — «И все-таки, это заметно проще, нежели наблюдать. Проклятый Шахрион, у этого негодяя действительно есть чему поучиться»!

И Ритон учился у императора с самого первого дня своего правления. Ситуация пять лет назад была не просто аховой, а кошмарной: большая часть того, что осталось от Исиринатии, принадлежала многочисленным благородным и благороднейшим, обретшим полную независимость от венца, и выживавшим на свой страх и риск. По сути, он оказался заперт в столице — Серении — управляя узкой прибрежной полосой, и мог рассчитывать лишь на небольшие верные отряды.

Враги назвали его узурпатором, и были совершенно правы. Из-за этого Ритону приходилось отбивать каждую деревню, каждый город, каждое проклятое пшеничное поле и заливной луг!

И на первых порах он ни за что не выжил бы без помощи Шахриона: скромной, дозированной, выдаваемой в количествах, достаточных лишь для того, чтобы претендент на венец продолжал борьбу, не в состоянии одержать победу над многочисленными врагами. Император, чья власть над возрожденной Империей Тьмы не отличалась прочностью, старался — и весьма успешно — обеспечить безопасность своего западного фланга, чтобы сконцентрироваться на северном направлении.