— Всё нормально, Лена, всё нормально, — Тагиров на экране попытался улыбнуться.

— Ты ранен? — она заметила тонкую красную струйку у него на щеке.

— С чего ты взяла? А, это… это от перегрузки кровь из носа пошла, на шлюпке же псевдогравов нет. Всё нормально, начинаю стыковку, — и болезненно поморщился.

— Ты всё-таки ранен?!

— Не ранен. Я, кажется, лодыжку умудрился сломать, когда на платформу садился. Мягкой посадки не получилось, стабилизатор умер.

— Как же ты взлетел?! Ты не сможешь состыковаться!

— Всё это мелочи, Лена…

Диана завернула рукоять до упора и обессилено сползла по двери на пол. Теперь, когда горячка боя осталась позади, боль навалилась по-настоящему, так, что и вздохнуть полной грудью не получается. Без малого полчаса непрерывной атаки! У противника было человек десять-пятнадцать. Двоих она точно достала, может и больше. Она обещала Георгию потопить эту станцию в крови. Не получилось, но сделала, что смогла. Слабое утешение. Операция сорвана, задание не выполнено. Хорошо, хоть ребята смогли вырваться наружу. Георгий что-нибудь обязательно придумает. Но внутрь им без Марины не проникнуть.

Диана закрыла глаза. Думать тоже было больно. Скафандр отработал ресурс на отлично, просто бой она вела слишком долго. До тех пор, пока было чем. Зелёный столбик на бластере погас, батарея пуста. Разве что в качестве кувалды им пользоваться.

Боль ударила с новой силой. Нет, надо что-то с этим делать! Десантница скосила глаза на левое плечо, руку, бедро. Металлоткань обуглилась, топорщилась страшными лохмотьями. Нужно снять. Она раскрыла и отстегнула потемневший, шероховатый на ощупь гермошлем. Воздух станции пах металлом, пластиком и горелым мясом. Её мясом? Она нащупала застёжки, придавила, потянула в сторону, — всё как учили. Как они умудряются стягивать его одной рукой? Попробовала придержать левой и не смогла подавить вскрик. Слёзы брызнули из глаз. «Я что, плачу? Позор, плакать от боли!» Стиснув зубы, Арман оттолкнулась спиной от двери и начала освобождаться от изуродованного скафандра. Расплавленный материал не хотел выпускать, на миг показалось, что рука оторвалась и осталась внутри. Но всё же она справилась.

Диана восстановила дыхание. Дальше раздеваться стало легче. Она освободила верхнюю половину туловища. Опираясь на стену, поднялась, осторожно стащила штанины, выбралась из башмаков. Придерживаясь рукой за стену, чтобы не упасть, осмотрела помещение. Какой-то служебный отсек, коморка размерами три на пять метров, большей частью заполненная пустыми стеллажами от пола до потолка. У противоположной стены — стол, явно не письменный. Круглый плафон на потолке едва светится, оставляя помещение в полутьме. Эффект повышенной светочувствительности уже проходил, за глаза можно не опасаться.

Диана медленно опустилась на пол, осторожно осмотрела себя. Лучше, чем ожидала. Ожоги на ноге и бедре — пустяки, элементарные волдыри. Смазать диоксом и через день следов не останется. Правда, нет у неё диокса… А вот с левой рукой хуже. Зачем себя обманывать — совсем плохо. Она осторожно коснулась пальцем того, что когда-то было кожей. Надавила сильнее. С лёгким хрустом отломился чёрный кусочек золы. Никаких ощущений, будто не собственное тело ковыряешь, а деревяшку какую-то. На внешней стороне плеча, локтевом сгибе и верхней половине предплечья выгорела не только кожа, но и мясо почти до кости. Зато там, где проходила граница обугленной плоти, всё вздулось, побагровело, сквозь растрескавшуюся кожу сочилась густая тёмная кровь. И горело адским огнём, ежесекундно острыми ножами вспарывая грудь, спину, шею, заставляя дёргаться сердце.

Космодесантница с трудом проглотила сдавливающий горло комок. С рукой всё кончено. Единственный выход — немедленно в стасис, и после возвращения — на операционный стол. Ничего, сейчас биопротезы отличные делают, говорят, практически не ощущаешь неудобств. А иначе — заражение крови и медленная мучительная смерть.

Арман горько улыбнулась. «Не бойся, времени умереть от заражения крови у тебя не будет. А болевому шоку мы сделаем профилактику». Она подтянула ближе скафандр. В пояс вмонтирована аптечка с заправленными инъекторами, и, слава богу, она уцелела. Диана выбрала нужные ампулы, выдернула из зажимов-кармашков. Надо ввести ударную дозу обезболивающего, только перед этим сердце поддержать. Так. Так. И так.

Уронив пустые ампулы, она закрыла глаза, привалилась к стене, расслабилась. Подождать, пока боль немного утихнет, потом можно думать, что делать дальше. Когда она поняла, что луч погас окончательно, и вломилась в первый попавшийся отсек, о спасении не помышляла. Просто не было сил терпеть жар вспарывающего скафандр огня.

Дверь здесь в самом деле крепкая. Но прожечь или взорвать её не проблема, было бы желание. Почему за ней до сих пор не пришли? Может, они думают, что у неё остался заряд в бластере? Или решили, что её раны серьёзней, и ждут, когда сама сдохнет? Какая, в сущности, разница? Она не цеплялась за иллюзии. Знала, что умрёт сегодня, здесь, на этой станции. Знала полчаса назад, оставаясь прикрыть ребят. Знала, когда они бежали через тёмную каменную пустыню, и Янек приглашал её в путешествие. Знала с той самой минуты, когда услышала предсказание Марины. «Если самурай идёт в битву, совершает отважные и величественные поступки и покрывает славой своё имя, то это только потому, что он настроил своё сердце на смерть». Диана не считала себя самураем. Но какая разница, каким словом называется тот, кто выбрал Путь Воина? Она выбрала его сознательно, всегда шла достойно по этому пути, и осталось сделать последние шаги.

Боль постепенно отступала, ножи больше не били в сердце. Теперь она могла дышать. И думать. Введённого лекарства хватит часа на три, затем боль вернётся. Но она не будет её дожидаться. Если те, за дверью, не придут раньше, у неё есть ещё одна ампула.

Боль уступала место холоду, уцелевшие участки кожи покрылись пупырышками. Вряд ли в помещении становилось прохладней, видимо, это озноб. Лекарства из аптечки воспалительный процесс не остановят, в лучшем случае замедлят, но с этим ничего не поделаешь. С детства ничем не болела, не приходилось попробовать, какие ощущения бывают при высокой температуре. Надо же когда-то начинать…

Отца жалко. Ему будет тяжело, когда узнает о смерти дочери. Последние годы она была для него самым близким человеком — после смерти мамы Лилии. И он для неё. Единственный близкий человек, оставшийся на Земле. Мать и Карина тоже будут горевать, но им легче. У матери есть Рене, внуки, у Карины — Даринка, Артур, Ролан. Не исключено, и очередной муж появился. Да, им будет легче. А все близкие друзья — здесь, рядом, на «Солнечном Ветре». Янек, Влад... Георгий и Ленка. И у них нет времени, чтобы оплакивать гибель Дианы Арман. Потому что задание должно быть выполнено любой ценой. Сражение за станцию они проиграли, но это лишь первый раунд. Отступать некуда, а ей так хотелось, чтобы они все уцелели! Она надеялась купить победу ценой одной своей жизни. У них было два козыря в игре против Корригана и «Генезиса» — Марина и «Солнечный Ветер». Инопланетной девочки больше нет, но корабль-то остался! Диана попыталась представить, что сейчас происходит там, наверху…

Дверь со стороны пилотского кресла открылась, и Тагиров, держась за стену, вошёл в рубку.

— Сиди, сиди! — отмахнулся от вскочившей навстречу Елены. — Раз уж смог сюда подняться, то до кресла как-нибудь доковыляю.

— Ну зачем же ты? Нужно полежать хоть немного, чтобы кость начала правильно срастаться. Хотя бы денёк…

— Нет у нас этого денька, Лена, ты же знаешь, — Георгий осторожно сел.

Пристинская вздохнула. Конечно, знала. Они не смогли помешать Корригану, и на станции всё готово к запуску креатрона.

— Что там в медотсеке? Как Седрик?

— Ожоги сильные. Поверить не могу, стрелять из лазерной пушки внутри собственной станции! — Тагиров покачал головой. — Седрика ребята положили в стасис, мы ему помочь ничем не сможем... пока не вернёмся на Землю.