Пристинская прикрыла глаза, когда луч солнца скользнул по кабине взмывшей вверх шлюпки. Фигурки Коцюбы и Лесовского, домик, ветряк, каменная гряда, болото, белая стена ледника, зубчатый гребень Барьера, а затем и вся планета остались внизу. Серое рваное одеяло облаков на несколько минут проглотило машину. А дальше распахнулось безграничное чёрное небо, усеянное мириадами звёзд. Вокруг какой-то из них вращалась планета Горгона, скрывающая в своих недрах Тайну, случайно наткнувшись на которую, человечество отпрянуло в ужасе. Тайну, бросить вызов которой способна разве что ненормальная.

Дальнейшие действия Елене необходимо было обсудить с Ворониным. Но она не рассчитывала, что разговор состоится сразу по возвращению на корабль, — навигатор поджидал её у двери каюты.

— Лена, нам нужно поговорить. Безотлагательно!

Пристинская растерялась от такого напора. Она хотела предварительно осмыслить то, что увидела на Вашингтоне, а главное — услышала от Коцюбы. Уяснить для себя, что она готова принять на веру, а для чего требуются доказательства. Но Воронин смотрел вопросительно, ждал её ответа. Отказать, сослаться на усталость? Такой вариант не поспособствует восстановлению доверия между ними. Она кивнула:

— Заходи.

Открыла дверь, пропустила навигатора вперёд. Михаил подождал, пока она села на кушетку, тоже присел. Не в кресло — рядом. Обнадёживающее начало.

— Лена, мне кажется, в наши отношения вкралось что-то неправильное. В последнее время ты отстранилась, не хочешь ничего объяснять. В итоге я не понимаю твоих поступков. Они меня пугают.

— Считаешь, я не контролирую свои действия? Ну знаешь, это даже обидно!

— Лена, не передёргивай! Вспомни Дзёдо, вспомни, как ты пыталась снять гермошлем.

Кровь хлынула к щекам.

— При чём тут Дзёдо?! Здесь совершенно другие обстоятельства! И ты сам виноват! Тот сбор в рубке — почему ты промолчал? Я надеялась на твою поддержку, а ты...

Вдруг захотелось выплеснуть всю злость, всё напряжение последних дней, облечь в слова, в обвинения. Однако Воронин и не пытался возражать, спорить, молча опустил взгляд. И Елена запнулась. Удивилась — почему она кричит? Без помощи навигатора она вообще ничего не смогла бы сделать. Она нервно куснула щеку.

— Извини, Миша. Наверное, обстановка на Вашингтоне на меня так подействовала. Трудно оставаться спокойной, когда на тебя смотрят, как на человека второго сорта.

Воронин осторожно взял её за руку.

— Не извиняйся, я ни в чём тебя не обвиняю. Наоборот, я боюсь за тебя и хочу помочь. Но не знаю, как. — Он приподнял руку Елены, поднёс к губам: — Ты отдаляешься и отдаляешься, мне от этого больно.

Их взгляды встретились. От знакомого серого омута у Елены закружилась голова. Тепло его губ потекло по телу, заполняя его, разжимая стальные тиски напряжения.

— Я раньше не представлял, что ты значишь для меня, — продолжал шептать Воронин. — Думал: «Будем вместе ходить в экспедиции, всегда рядом, всегда вдвоём». Но теперь я места себе не нахожу, пока тебя нет на корабле. Лена, я не хочу, чтобы ты и дальше испытывала судьбу. Мы могли бы прекрасно жить на Новой Европе, купили бы домик где-нибудь на берегу Золотого Залива...

Елена удивлённо посмотрела на него. Михаил будто мысли её читал: домик на берегу Золотого Залива и они вдвоём. И нет никакого дела до мировых проблем!

— А как же твоя карьера? — спросила робко.

— Я сыт по горло «романтикой Дальнего Космоса»! Перейду в транспортный флот, там настоящая, необходимая людям работа. А косморазведка — если честно, — кому она нужна? Наши предшественники застолбили достаточно планет, дай бог освоить! Бежать за ускользающим горизонтом — дело бесперспективное и глупое.

Пристинская улыбнулась.

— Мне очень нравится эта идея с транспортным флотом. А я заделаюсь домохозяйкой, буду сидеть у окошка и ждать тебя из рейса.

— Так ты согласна?! — Воронин просиял. — А я думал, ты пошлёшь меня подальше с таким предложением. Едва стала командиром и всё бросить!

— Да ну его, это командирство! Это как раз несерьёзно. Какой из меня командир? Так, попытка удовлетворить амбиции, «инстинкт вожака». Глупости, одним словом.

— Милая моя женщина! — Михаил обнял её, поцеловал в уголок губ, в шею. — Ты — чудо! И у нас с тобой всё будет замечательно — там, на Новой Европе. Осталось выполнить полётное задание, и это станет нашей с тобой последней разведэкспедицией. Постараемся быть предельно осторожными, плевать на результат, на премиальные. Главное, эпопея с Вашингтоном, слава богу, закончена. Состряпаем достоверный отчётик, а экипаж будет помалкивать. Даже Ленарт язык прикусит, я обещаю.

Елена отстранилась, покачала головой.

— Миша, «эпопея с Вашингтоном», к сожалению, не закончена. Необходимо слетать ещё на одну планету.

Воронин нахмурился.

— Ещё на одну? И куда на этот раз? Остин, Шаолинь или, может, Счастливая Аравия? В чьи территориальные владения мы на этот раз вторгнемся?

— Ни в чьи. Планета Горгона, система G00010496.

Воронин приподнял бровь.

— Шутка такая? Ты меня проверяешь?

— Нет, я серьёзно. Мне нужно попасть на Горгону, все ниточки ведут туда. Только там я смогу получить окончательный ответ.

— Лена, не теряй рассудок! Я понимаю, как важно для тебя разобраться с обстоятельствами гибели мамы. Но не ценой же собственной жизни! И жизни экипажа вдобавок.

— Миша, не передёргивай, пожалуйста! Никто не собирается расставаться с жизнью.

— Не передёргивай? Хорошо сказано! Это Горгона, ты что, не понимаешь? Все, кто имел несчастье побывать там, умерли страшной смертью. Эту планету даже исследовать не решились после первой экспедиции. Наша доблестная наука до сих пор не знает, из-за чего погибли люди, и какие меры предосторожности следует там предпринимать. А ты говоришь — «не передёргивай!» Нет, на Горгону мы не полетим, и не проси. Я этого не допущу.

— Не подчинишься приказу командира? — Пристинская постаралась придать голосу шутливую интонацию, снизить стремительно нарастающее напряжение.

Но навигатор предпочёл остаться серьёзным:

— Преступному, самоубийственному приказу — не подчинюсь. Вынужден буду отстранить тебя от руководства и вернуть корабль на Землю. Безусловно, тогда суда за вторжение на Вашингтон не избежать. Но это меньшее зло, чем гибель людей. Так что давай и говорить об этом безумии не будем.

Елена куснула щеку. Нет на Горгоне смертельно-опасного природного явления, и не все участники экспедиции погибли, — но Воронин-то об этом не знает! Никто не знает, кроме неё, Берга и самих выживших. Потому что «совершенно секретно, без срока давности». Но, в конце концов, что важнее: доверие любимого человека или обязательства перед советником Бергом? С Евроссией ничего не случится из-за нескольких слов, а их с Михаилом отношения уже дали трещину. К тому же Берг ничего конкретного ей не говорил, одни намёки. Именно благодаря Воронину состоялась эта экспедиция, он организовал её, не требуя правды. Но раз уж так сложилось, он имеет право её знать. Пристинская решилась:

— Миша, официальные результаты расследования событий на Горгоне — фальсификация. Карантин там установлен вовсе не из-за мнимой опасности для жизни людей. Я пытаюсь узнать правду, которую горстка умников, присвоивших себе право принимать решения от имени человечества, захотела похоронить. Правду о том, что не мы хозяева Вселенной.

Навигатор слушал рассказ о Горгоне внимательно, ни единым движением не выказывал своего отношения. И когда Елена закончила, не проронил ни слова. Она не выдержала:

— Почему ты молчишь? Что ты обо всём этом думаешь?

— Думаю, те, кто засекретил находку, правы. Это как обухом по голове. Человечество карабкается куда-то тысячи лет, пытается понять своё предназначение и вдруг узнаёт, что путь уже проделан предшественниками. Больше того, они ушли значительно дальше. А что ещё откроет эта находка? Что вся наша цивилизация — чей-то эксперимент? — навигатор сокрушённо покачал головой. — Это слишком серьёзная новость, чтобы решать с кондачка, надо обдумать возможные последствия. Давай сделаем таймаут до завтра. У меня одна просьба — не делись этой тайной с остальными.