— Пожалуйста, закатайте рукав, — попросила Анита, не поднимая глаз на пациентку.

Выполнить просьбу та не успела.

— Нет, поступим иначе, — объявила Танемото. — Раздевайся. Пусть гости видят, что никакого подвоха нет. К тому же костюм тебе ещё пригодится.

Вновь в учебном зале повисла тишина. Пристинская недоверчиво посмотрела на японку, но подчинилась, встала, начала раздеваться. Она делала это спокойно и невозмутимо, лишь мочки ушей чуть-чуть порозовели. Зато Аниту бросило в жар, словно не Пристинской, а ей предстояло оказаться нагой в перекрестье взглядов. Хотелось отскочить в сторону, сбежать… но это выглядело бы вовсе глупо.

Под комбинезоном на Пристинской не было ничего, так что процедура много времени не заняла. Елена аккуратно сложила одежду, повинуясь кивку Танемото, отнесла к креслу ментоскопа. Вернулась, снова села. Спросила:

— Больше от меня ничего не требуется? Теперь я могу спокойно умирать?

Вопрос наверняка адресовался Танемото, но та не ответила, и взгляды всех присутствующих скрестились на Ржавикиной, на ампуле в её руке.

«Ты в самом деле введёшь ей яд?» — Анита вдруг почувствовала, что сознание её начинает раздваиваться. — «Убьёшь пациентку?!» — «Это эксперимент! Вон, лежит здоровое тело Пристинской. А это наверняка больное. Обычная трансплантация, донор и реципиент». — «И какой же орган ты собираешься пересаживать?» Две половины сознания ожесточённо спорили между собой, но тело выполняло привычную, доведённую до автоматизма работу. «Если бы это была экспериментальная трансплантация мозга, тебя бы устроило?» Большой палец левой руки лёг на сгиб локтя пациентки, придавил вену. «А предположим, что найдена зона, ответственная за формирование личности, и трансплантировать достаточно только её?» Присоска ампулы коснулась кожи. «А если зону можно сократить до одной клетки? До одной молекулы? До атома? До электрона, которому мы обязаны сознанием?» Пальцы сжали ампулу. «До мельчайшей частицы материи? До — ничего?!»

— Спасибо доктор, достаточно.

Голос Танемото над ухом заставил Аниту вздрогнуть. Она разжала пальцы, пустая ампула с тихим чпоком отклеилась от кожи, упала на пол. Ржавикина уставилась на тело в кресле. Она не спросила, насколько быстро действует яд! Пальцы метнулись к запястью Пристинской. Пульс был, слабый, но ровный. И он не замедлялся. Мышцы пациентки, вместо того, чтобы расслабиться, напряглись, затвердели. Женщина в кресле превратилась в деревянную куклу. Но дышать она продолжала.

— Что было в ампуле?! — запоздало ужаснулась Ржавикина.

Танемото не ответила, мягко, но властно отвела её в сторону. Подошла к Кассису, протянула руку к бластеру. Но не забрала, лишь поправила регулятор режима на кожухе у рукояти. Скомандовала:

— Твоя очередь. Избавимся от старого тела для чистоты эксперимента.

Араб недоумённо посмотрел на неё, на женщину в кресле, на оружие. Восклицание Дорадо опередило его вопрос:

— Но она живая!

— Это неважно. Она парализована и ничего не ощущает. И воспоминаний об этой сцене у неё не останется. Так что смело жгите её.

Члены делегации растерянно переглянулись. Хао Зэн повернулся к Корригану:

— Это что, ритуал? Жертвоприношение?

Вице-президент загадочно улыбнулся:

— Это способ начать погружение. Слушайтесь доминанта.

— Я не…

Китаец не успел договорить. Таналь Кассис внезапно зарычал, рявкнул: «Аллах Акбар!» — и выстрелил.

Всё случилось так быстро, что Анита не успела ни отвернуться, ни зажмуриться. Она ожидала увидеть яркий луч, но это был скорее конус бледно-голубого сияния. Тело Пристинской вздрогнуло, волосы вспыхнули, кожа, наоборот, начала темнеть, бронзоветь как хорошо прожаренное жаркое.

Сияние погасло. Только теперь Ржавикина обратила внимание, что пол и стены в этом углу зала выложены жаропрочной плиткой. И кресло наверняка было из такого же материала. А в потолке виднелось нечто весьма напоминающее кухонную вытяжку. Во всяком случае, запаха горелой плоти не было.

— Ты, — Танемото ткнула пальцем в китайца.

— Я не… — опять попытался возразить тот, но Кассис решительно всучил ему в руки бластер. Погасший было огонёк готовности импульса на кожухе вновь весело зеленел. Хао Зэн покорно повернулся к мишени, прицелился, выстрелил.

Ржавикина украдкой оглядела присутствующих — все следят за происходящим? Нет, не все. Ламонов улизнул обратно в коридор, и Шпидла демонстративно стоит спиной ко всем. А Берг… Советник сидел на том самом диванчике у входа, где совсем недавно Корриган рассказывал ей о «Генезисе» и человечестве. Глаза плотно закрыты, лицо неподвижно как маска.

Анита оказалась последней в очереди. Когда оружие легло ей в руки, обугленные останки в кресле ничем не напоминали Елену Прекрасную. Ржавикина равнодушно нажала кнопку спуска, и они рассыпались в золу. Словно ничего и не было. Полноте, какое убийство? Это всего лишь эксперимент. Вон она, Елена Прекрасная, лежит на манипуляционном столе, и лучшее реанимационное оборудование Лабиринта поддерживает жизнь в её теле, пока…

Ржавикина вдруг поняла, что они натворили. К чему их подтолкнули, не предупредив, что обратного пути не существует. Они перешли грань между человеком и… кем?

Пора снимать янтарь,

Пора менять словарь,

Пора гасить фонарь

Наддверный...

Марина Цветаева

«Не видь и не слышь», — приказал Берг. Но как выполнить приказ, когда видеть и слышать не просто главная обязанность её в экспедиции? С тех пор, как они встретились, целью жизни Уны стала безопасность советника Берга. Рихарда. Так называть его она позволяла себе исключительно мысленно, когда поблизости никого не было, — будто кто-то мог подслушать мысли! Но для опытного эмпата спектры эмоций тоже многое говорят.

Пока умники из делегации выращивали клона в баке со слизью и копировали мозги перебежчицы-Пристинской, Уна честно пыталась ограничить собственное восприятие обычными человеческими органами чувств. Тем более, посторонних, за исключением Корригана, в помещении нет, Ламонов прикрывает подходы снаружи, Шпидла — изнутри, внезапного нападения у противника не получится. Можно расслабиться, раз Берг приказал. Доверяет Корригану? Ему виднее. Уна Паппе не доверяла никому здесь, даже своим бойцам. Вернее, Ламонову она почти доверяла, потому и оставила снаружи. Эмоциональный фон здоровяка был прозрачен и светел как у ребёнка. Зато у Шпидлы в мозгах она бы поковырялась. Непонятное творилось на душе у бравого подполковника с самого утра. Но Берг велел не углубляться, и Уна подчинилась. Пока всё не полетело в тартарары.

Японка ворвалась в зал внезапно. Только что не было и намёка на её присутствие, а уже вот она! Разоружила Ламонова, Шпидлу… в первый миг Уна решила, что подполковника подчинили каким-то неведомым ей, не требующим вербального воздействия способом. Потом поняла: всё гораздо хуже, Шпидла — предатель! Их оборона была прорвана в одно мгновение, но Уна и не думала сдаваться. Она не умела сдаваться! Контратаковать…

Берг опять не позволил, остановил её. Он делал вид, что ничего экстраординарного не происходит, что именно так и было задумано. Уна подчинилась, но щупальца эмпатического восприятия обратно под панцирь не втянула. Она словно предчувствовала, что её ждёт неприятное открытие. И не ошиблась. Берг и эта японка — их что-то связывало! Нет, отнюдь не банальное влечение самцов и самок. Что-то глубинное, непонятное, невидимое для окружающих. Но оно было. Уна никогда прежде не осмеливалась погружаться так глубоко в эмоциональную бездну, «на астральный уровень», как любят говорить эзотерики. Но сейчас она не могла устоять, ей необходима была правда! И она начала погружение.

Блеклые, неинтересные фигурки людей в зале вдруг заиграли всеми цветами эмоционального спектра. Паппе задохнулась от восхищения, на время забыв о цели погружения. Прежним остался разве что Ламонов. Отсюда, с глубины, его эмоции были едва различимы. Самая сильная — чувство вины за то, что не справился с заданием. Бедняга! Нужно будет его успокоить, подбодрить — без её, Уны Паппе, поддержки у здоровяка не было ни единого шанса против этой… твари. Именно твари — эмоциональный спектр японки был нечеловеческим. И тем страшнее наблюдать, что наряду с отчаянной решимостью и безнадёгой подполковника Шпидлу снедала любовь к этому существу. «Танемото!» — память наконец выдала скудную пригоршню информации. Именно её экипаж «Солнечного Ветра» спас на Горгоне и затем высадил на заповедной планете Дзёдо. Как она оказалась на Лабиринте? Паппе пожалела, что лишь вскользь просмотрела ту историю и совсем ничего не знает о Дзёдо. Посчитала не относящимся к заданию, наивная. Теперь поздно раскаиваться, будем работать с тем, что есть.