В комнате стояла кромешная темнота благодаря тяжелым шторам, через которые не проникал тусклый лунный свет. Аврора бесшумно подошла к большой кровати. Из-за балдахина доносился громкий храп. Она отодвинула ткань и уселась на край кровати. Храп на мгновение стих, а затем возобновился с новой силой.

Аврора с неприязнью разглядывала лицо Герольда. Некогда он казался ей красивым, но сейчас все в его внешности выглядело отталкивающим. Она отвела от него взгляд, и на глаза ей попалась фляжка, которую он всегда носил при себе и никогда не давал ее кому-либо в руки. Это был подарок его боевого товарища, который погиб на войне с островитянами. Аврора взяла фляжку и в свете лампы заметила на ней алые капли. Видимо, следы крови от пореза, который она успела оставить на его лице.

Интересно, как Герольд объяснил семье появление раны после прогулки в лесу?

Вытащив из кармана ночного халата маленький белый платок, Аврора тщательно протерла фляжку, дочиста оттирая кровавые следы. Они до боли напоминали ей другие следы, те, что алыми лепестками роз остались на снегу в лесу.

– Сколько девичьих душ ты погубил, братец? Много ли? – надтреснутым голосом спросила Аврора у спящего царевича.

В ответ Герольд лишь громко всхрапнул и, повернувшись на бок, затих.

Аврора вспомнила, каким спокойным тоном он рассказывал лживую историю о ее падении с дерева. Она достала из кармана кинжал и приставила лезвие к его шее. Герольд даже не шелохнулся, продолжая спокойно спать. Аврора сильнее сжала рукоять и пыталась собраться с духом, чтобы сделать то, зачем пришла.

«Аврора, такими темпами ты отберешь у Кая звание лучшего стрелка из лука. Взгляни, ты снова попала в яблочко». Она всхлипнула, вспомнив, как еще недавно Герольд восхищался ею, когда она трижды попала в мишень.

Слезы катились по ее щекам от непрошеных воспоминаний. Сжимавшая кинжал рука задрожала. Аврора злилась на себя за эту слабость, но ничего не могла с собой поделать.

– Будь ты проклят, Герольд, сын Дайна. Будь ты проклят, заклинаю тебя. – Процедив эти слова, Аврора отбросила фляжку брата на кровать, схватила с прикроватной тумбочки лампу и быстро покинула его комнату.

Словно привидение, она плелась по коридорам замка, и даже сама не поняла, как добралась до лестницы и поднялась на нужный этаж.

– Аврора? Что ты здесь делаешь?

Она вздрогнула и медленно обернулась.

Позади нее стоял Рэндалл.

– Аврора, ты в порядке?

Он подошел к Авроре и, остановившись в шаге от нее, провел тыльной стороной ладони по щеке. Она вздрогнула от его прикосновения. Последний раз он касался ее в ночь помолвки. В ту ночь, когда они должны были скрепить брак. В ту ночь, когда он должен был остаться в ее покоях до самого утра.

В ее душе с шипящим бурлением поднимался гнев.

– Э-эй, Аврора, ты слышишь меня? Почему ты бродишь по замку посреди ночи в таком виде? – Рэндалл красноречиво опустил взгляд на сжатый в руке девушки кинжал и вопросительно выгнул бровь. – Надеюсь, ты не меня шла проведать?

Идея показалась ей заманчивой. Что бы произошло, если бы он оставил свою заносчивость при себе и согласился соблюсти все законы северной свадьбы? Что, если именно он воспользовался бы правом первой ночи? Аврора подошла к нему вплотную и прижала нож к шее. Это он виноват в ее позоре. Он стал молчаливым пособником Герольда. Рэндалл стоял не шелохнувшись: ни один мускул не дрогнул на его лице, а в глазах по-прежнему читалось безмятежное спокойствие.

– Неужели твои чувства ко мне так сильны, что ты готова убить меня, только бы их обуздать?

– Я испытываю к тебе только одно чувство, южанин. И это ненависть!

Рэндалл растянул свои губы в довольной улыбке.

– Мудрецы говорят, что от ненависти до любви всего шаг. Куда длиннее путь к любви от полного равнодушия. Осторожнее, княжна, ты рискуешь обречь себя на страдания от безответной любви ко мне.

– И не мечтай. Я никогда тебя не полюблю.

Аврора сильнее надавила ножом, и на его бледной коже появились бисеринки алой крови. Непрошеные воспоминания снова затуманили ее разум, и она, пошатнувшись, начала оседать на пол.

Рэндалл быстро подхватил ее и легко, будто Аврора была пушинкой, поднял на руки.

– Отпусти меня, – обессиленно прошептала Аврора. – Отпусти немедленно, несносный южанин.

– Душа моя, впереди нас ждет много времени на обмен любезностями. Так что прибереги свой яд, сейчас тебе нужен крепкий здоровый сон.

Рэндалл отнес ее в ее покои. Аккуратно уложив Аврору на кровать, он поставил лампу на стол и тихо, чтобы не разбудить служанку, начал перебирать склянки со снадобьями. Отыскав нужный пузырек, он поднес его к губам Авроры.

– Пей, это поможет уснуть.

Аврора послушно выпила содержимое и откинулась на подушки.

Рэндалл, забравшись с ногами, сел у изголовья кровати.

– Почему ты не уходишь? – Аврора отодвинулась от Рэндалла и положила между ними подушку.

Рэндалл усмехнулся, наблюдая за ней, и тихо прошептал:

– Хочу проследить, чтобы ты уснула, а не отправилась в очередное ночное путешествие по замку.

Аврора хотела было возразить, но снадобье уже подействовало, и она молча прикрыла глаза. Сквозь сон она слышала, как Рэндалл напевает себе под нос грустную песенку. Низкий бархатный голос подействовал на нее как дурманящее снадобье. Но, в отличие от снадобья, этот голос не скрывал все ее эмоции под толстым стеклянным куполом. Он нежно, но умело усмирял страх, гнев и всепоглощающую боль, вселял покой и надежду на лучшее.

Они отплыли от Колдхейма три дня назад. За это время Аврора ни разу не покинула свою каюту. Каждый вечер камердинер южного принца приносил ей записку от его господина, но Аврора даже не удосуживалась читать их. Все те дни она лежала на кровати – либо спала, либо бесцельно взирала в потолок. Она отказывалась от еды, а единственной ее пищей стали отвары из дурманящих трав, которые надежно сдерживали бушующий океан мрачных эмоций.

– Моя госпожа, прошу вас, прекратите пить эти травы, вы только погубите свое здоровье. Поешьте суп, вам нужно набираться сил. – Тина в очередной раз завела свою печальную шарманку, когда Аврора присела на кровати и потянулась за пузырьком со снадобьем.

– Отстань, Тина. Я не хочу ничего чувствовать.

Аврора вспомнила, как проревела, уткнувшись в подушку, всю ночь, после того как корабль покинул порт Колдхейма. Перед глазами так и стояли лица дядюшки с тетушкой, ее любимых братьев. Благо, среди них не было Герольда, который покинул Колдхейм раньше, отправившись куда-то по поручению царя.

Поднявшись на палубу корабля, Аврора долго всматривалась в очертания Ледяного замка и Древнего леса. Смешанные чувства обуревали ее. Буквально за несколько дней все идеалы о северном народе и крепких семейных узах рухнули, как карточный домик. Север растоптал ее, унизил и изгнал. Но даже после этого она не могла выкорчевать из своего сердца глубокую привязанность и любовь к родному дому. Ее сердце будто лишилось важной опоры, дающей ему силы. Развалилось на кусочки, и некому было собрать эти жалкие останки воедино. Аврора устала от боли, от раздирающего чувства тоски, от страха и собственной никчемности, а потому предпочитала не чувствовать вообще ничего.

Очередной пустой пузырек со звоном отправился в мусорную корзину возле кровати, и Аврора обессиленно опустилась на подушку. Она ощущала на себе неодобрительный взгляд Тины, полный печали.

Служанка неспроста беспокоилась о состоянии Авроры. Частое употребление дурманящих средств, да еще и на пустой желудок, грозило серьезными проблемами. Но Авроре было плевать. Если она умрет, возможно, так будет лучше для всех.

В дверь снова постучали. Аврора вздохнула и прикрыла глаза – снова пришел с запиской камердинер Томас.

Тина открыла дверь.