— Полноте! — отмахнулся Хао Зэн. — О возможности в каком контексте вы говорите? Юридическом? Морально-этическом? Вы же учёный, понимаете, что эти «невозможности» легко преодолимы. Наверняка наши уважаемые хозяева попробовали воскресить клон живого и здравствующего человека, получить экспериментальный ответ на заданный мною вопрос. Верно, господин Корриган? Дайте, угадаю: скопированная личность никак не связана со своим оригиналом. Ваше «бессмертие» сводится к тому, что умерший человек заменяется дублем. Возможно, вам на Лабиринте это и нужно для каких-то целей. Но с точки зрения земных обывателей — это обман.

Хао Зэн развёл руками. Пока он говорил, Дорадо вполголоса переводила его слова для Кассиса, и теперь араб восторженно щёлкнул языком, что-то рявкнул. Дорадо тут же перевела:

— Он согласен, ваше «бессмертие» — жульничество. — Облизнула губы, добавила тихо: — Я тоже так думаю.

Джаеш Тхакур промолчал. Но посмотрел на своего постоянного антагониста с уважением. Корриган не спорил. Но и улыбаться не переставал, кивая на каждое возражение. Повернулся к Аните:

— Госпожа Ржавикина, что вы скажите? Забьёте последний гвоздь в гроб нашей лженауки?

Анита растерялась. Конечно, она была полностью согласна с замечанием Кассиса, разделяла сомнение Нины, доверяла компетенции Тхакура и не могла спорить с выводами Зэна. Но…

— Я думаю… женщина, которую вы назвали доминантом, она ведь приходила не за тем, чтобы подержать воскрешаемого за руку? В документации ничего не сказано о роли доминанта в операции, почему? Кто они на самом деле? Доминант — от латинского dominans, повелительный, властный. А какой смысл вы вкладываете в это слово? Господин Кассис сказал, что превратить мёртвое в живое может только Аллах. Не хочу задеть ничьи религиозные чувства, но мне показалось, что та женщина-доминат как раз и выступила в роли Бога.

Корриган медленно поднял руки и похлопал в ладоши.

— Браво. Наконец-то мы преодолели этот барьер. Вы правы, без участия доминанта весь процесс превратится в профанацию. И да, в документации нет о роли доминанта ни слова. Это бесполезно описывать. Вы прочли объяснение, затем увидели всё своими глазами и ничего не поняли. Потому что привыкли скользить по поверхности, по грубому, физическому уровню реальности, а главные события сегодня происходили гораздо глубже. Чтобы понять, надо погрузиться на уровень ментальный, использовать иной способ доступа к информации, чем привычные вам органы чувств.

Хао Зэн фыркнул пренебрежительно:

— Шаманство!

— Мистика, — согласилась Нина Дорадо.

— Эзотерика, — поддержал их Джаеш Тхакур. — Не имеющая ничего общего с наукой.

Корриган не спорил, продолжал говорить:

— За два дня ни один из вас не задал вопроса: «Почему я? Почему выбрали именно меня из миллиардов землян?» Что ж, я отвечаю и на незаданные вопросы. Вы — обладатели уникального набора способностей, о которых пока не подозреваете. Вы не только легко овладеете таинством доминанты, но и сумеете передать его своим сородичам. Разумеется! — он повысил голос, не позволяя себя перебить, — вы можете мне не верить. Завтра в это же время мы продолжим дискуссию. Если вы захотите её продолжить.

Он повернулся и пошёл к двери, показывая, что мероприятие закончено.

Уже на стоянке перед входом в лабораторию, когда усаживались в пневмовагончик, Корриган коснулся рукой плеча Ржавикиной, призывая задержаться:

— Я не ошибся в вас, Анита. Когда составлялся список, ваша кандидатура вызвала наибольшие споры. Но я настоял.

— Что ж, я рада, что оказалась полезной, — пожала плечами Ржавикина.

Корриган хмыкнул с изрядной иронией:

— О да, вы оказались полезны. Особенно когда спасли Елену Пристинскую вопреки всем нашим прогнозам. Кстати, она на Лабиринте. Передать ей привет от вас? Хотя…

В этот раз смена Янека была предутренней. Любой, кто хоть раз в жизни стоял в суточном карауле, знает, что промежуток от трёх до шести — самый отвратительный. Хорошо хоть биологические часы не успели настроиться на единый часовой пояс Лабиринта. Земная делегация спала в своих номерах, а Шпидла прохаживался по коридору, планируя завтрашний день. Заниматься этим следовало именно сейчас, когда «бдительное око» Уны Паппе изволит почивать, а не копаться в мозгах подчинённых. Потому что получится завтрашний день совсем не таким, каким планирует его командир группы охраны. И не таким, как представляется руководителю делегации советнику Бергу. Завтра подполковник Ян Шпидла станет изменником родины. А заодно и полковник Георгий Тагиров — если не передумает.

За себя Ян был уверен. Ему выпала единственная возможность попасть за неприступные стены Лабиринта. Не для того же, чтобы топтаться вокруг делегации разноплемённых умников с бластером наперевес, строить зверские рожи коллеге Рейнфорд и докладывать обо всём увиденном и услышанном остроносой выскочке? Хватит изображать из себя послушного громилу! У него здесь есть собственные интересы. Он во что бы то ни стало разыщет Пристинскую и заставит выложить всё начистоту.

Ян понял, что по центральной галерее кто-то идёт, раньше, чем визитёр приблизился к входу в их крыло. Кто это может быть — в такое время? Свои все на месте, гостиничный персонал не сунется без предупреждения. Корриган? Рейнфорд? Что им понадобилось посреди ночи? Он удобнее перехватил оружие, готовый к любой провокации.

Оказалось, не к любой. Такого гостя он увидеть не ожидал. Волосы зашевелились на затылке.

— Ты?! Откуда ты здесь взялась? Ты же должна быть… Стой, где стоишь!

Гостья и не собиралась выполнять команду, продолжала идти как ни в чём не бывало. Шпидла замешкался, решая, что делать — стрелять и поднимать по тревоге Паппе, Ламонова, Берга? А когда решил, женщина остановилась. Отрицательно покачала головой.

— Нет, Янек. Это я.

Берг проснулся. В комнате было темно, фосфоресцирующий циферблат часов показывал половину четвёртого ночи. Самое сонное время. В следующий миг он понял, что не один в номере. Рука вскинулась к сенсорам световых панелей…

— Не надо, папа. Это я. Я… жива.

К горлу подкатил колючий солёный комок. Чтобы протолкнуть его обратно, Бергу понадобилось не меньше минуты. А когда он справился, защипало в глазах.

— Дин… девочка моя… — он протёр глаза тыльной стороной ладони и почувствовал влагу на коже.

— Папа, прости, что мы не сказали тебе этого сразу.

— Я знал.

— Знал?! Откуда?

— Я же не слепой. Когда увидел Лену после возвращения и прочёл её доклад. Незаметные постороннему глазу и уху штришки, слова, жесты. Не знаю, как вы это сделали — доклад весьма лаконичен в той части. Я не требовал объяснений, понимаю, что тайна слишком серьёзная. Надеялся, что вы приедете ко мне, расскажите всё с глазу на глаз. Ждал… четыре года. Не дождался. Должно быть, больше не пользуюсь доверием.

— Папочка, прости, пожалуйста, — в темноте всхлипнули. — Я не думала… Я не знала…

— Ну-ну, Дин, не плачь. Мы с тобой сильные, верно? Не должны плакать. Ты же всё-таки пришла и сказала. Спасибо. Как у тебя дела? Глупый вопрос, извини. Давай перейдём к важному, вы ведь не за бессмертием прилетели на Лабиринт. Что требуется от меня? Что я должен завтра сделать?

Всхлипывания прекратились. Какое-то время темнота молчала. Глаза Берга успели привыкнуть к ней, но он намеренно не поворачивал голову в ту сторону, откуда доносился голос. Он не хотел видеть, кто с ним говорит. Голос принадлежал не Елене Пристинской, тем более — не его дочери. Чужой незнакомый голос чужого незнакомого человека. И, однако, в комнате, в двух метрах от него сидела Диана. Берг не был бы Бергом, если бы не ощущал этого.

Наконец ему ответили:

— Папа, завтра ты должен ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не ощущать. Стать самым заурядным человеком. Не Бергом.

Он понял:

— Делегацию будут обрабатывать ментально? Попытаются внушить какую-то симуляцию?