На пороге гостиничного номера стояла невысокая женщина вида отнюдь не воинственного, несмотря на серебристый комбинезон с алыми вставками на объёмистой груди. Массы в ней было раза в два меньше, чем у охранника, но от движения её плеча здоровяк отлетел в сторону, врезался в стену и сполз на пол бесчувственным мешком.

— СТОЯТЬ! — рявкнула Саламандра, вкладывая в команду всю свою мощь.

Незнакомка отрицательно покачала головой. Тогда Саламандра скатилась с постели, подхватила забытый Ламоновым бластер, выстрелила. В комнате завоняло жженым пластиком, потекла обивка на стене, однако незнакомка неуловимым движением ушла с линии огня. Саламандра выстрелила ещё, ещё и ещё. Последний раз женщина уклоняться не стала, подняла руку навстречу. Импульсный луч вонзился в ничем не защищённую кожу ладони и не оставив ожога, отразился, блеснул над головой Саламандры, зашипел обивкой где-то за спиной. И тогда она всё поняла, опустила оружие.

За плечами Саламандры было много трупов, но собственными руками она не убивала. Нечистоплотно и неприятно, а главное — глупо. Обречённые марионетки сотворят всё сами, надо лишь создать им «соответствующее настроение». Только однажды… Это было первое «мокрое дело», на которое она решилась. Смерть пятилетней девочки изначально не планировалась, малышка спала в комнате наверху и не слышала, как отец рубит мать охотничьим топориком, а затем вешается над унитазом. Но Саламандра трусила ужасно. «Не оставляй свидетелей, не оставляй свидетелей!» — судорожно колотило в голове. Девочка могла проснуться в самый неподходящий момент, выйти на лестницу и услышать, как щёлкает замок наружной двери. А ведь никто не должен заподозрить, что во время трагедии в доме был посторонний! Саламандра взяла измазанный кровью топорик и пошла наверх. Во сне маленькая Уна походила на её собственные детские фотографии, и другая маленькая девочка, та, что сидела где-то внутри, заорала: «Не делай этого! Не надо!» Но она зажала ей рот усилием воли и подняла топорик.

Отпечатков пальцев Саламандра не оставила, да полиция их и не искала особо. Картина представлялась вполне очевидной: впавший в буйное безумие отец семейства зарубил спящую дочь, жену и покончил с собой. Партнёр по бизнесу остался доволен разрешением конфликта, исполнитель получил оговоренный гонорар. Вот только маленькая Уна с тех пор начала приходить к Саламандре. И та поняла — рано или поздно малышка ей отомстит.

Встретив Берга, она решила было, что сможет начать жизнь заново и проживёт её чисто и честно — для Уны Паппе. Но судьбу не обманешь. Невысокая, широкая в плечах и бёдрах женщина ничем не походила на отпечатавшийся в памяти образ. Но это ничего не значило! Маленькая Уна пришла за ней.

Ноги сделались ватными, Саламандра их почти не чувствовала. Вся нижняя часть тела будто отнялась, и она решила, что обязательно обмочится — слишком много вина было выпито. Но всё же она смогла встать. Спросила недрогнувшим голосом подошедшую к ней женщину:

— Как ты меня убьёшь?

Вместо ответа незнакомка приобняла её. Левая рука легла на затылок, правая коснулась подбородка. Последнее, что услышала Саламандра — хруст собственных позвонков. Она всё-таки обмочилась. Но уже после того, как умерла.

Коцюба выволокла в коридор бесчувственного охранника, усадила, прислонив спиной к стенке. Положила рядом с ним бластер.

— Готово, — сообщила поджидавшей её Танемото. — Мы никого не разбудили?

— Никого. Все сладко спят.

Однако Танемото ошиблась. Дверь, ведущая в центральную галерею, распахнулась. Лицо Корригана было белым от ярости. Не глянув на женщин, он быстро прошёл в номер Уны Паппе, остановился у тела, брезгливо пошевелил его носком туфли. Обернулся к Танемото.

— Зачем?!

— Она могла быть опасна.

— Она могла быть полезна!

— Ты не стал бы её доминантом, она была слишком сильной для тебя. Или ты собирался предложить её Джакобу Бове?

Корриган прищурился.

— А ты? Ты тоже не смогла подчинить Паппе и выведать известные ей тайны Берга? Поэтому предпочла их уничтожить?

Ответа он не дождался. Хмыкнул, вышел из комнаты, осмотрел Ламонова:

— Что с этим?

— Скоро очнётся.

— Хорошо. Пока этот в отключке, а второй спит, самое время взять их на поводок.

— Они уже мои.

— Когда успела?

— Четыре года назад, пока «гостила» на «Солнечном Ветре». Я разве не говорила, что очень «сдружилась» с их командой?

— Предусмотрительная, — досады в голосе Корригана прозвучало больше, чем удовлетворения. — Мне нужны их стоп-команды. И прибери за собой!

Первое, что увидел Влад, открыв глаза, было лицо Янека.

— Ты как, дружище, нормально?

Ламонов огляделся. Сидит в коридоре на полу, оружие рядом валяется, — хорош часовой, ничего не скажешь. Он поднял руку, осторожно потрогал затылок, поморщился от боли. Шишка наличествовала, как и следовало ожидать.

— Это она меня приложила? — он покосился на дверь номера, занимаемого Паппе.

— Угу.

Ламонов вздохнул.

— Прав ты был, Янек. А я дурак! Полез к ней со своей любовью. Плевать она хотела на таких, как я. Знаешь, я передумал. Возвращаюсь на Новую, нечего мне здесь делать.

— Угу, — опять угукнул Шпидла. — Оставляешь, значит, меня одного.

— Да какая от меня польза! Толку, что здоровый вымахал, если меня любая пигалица об стенку как кеглю. Дубина я стоеросовая, а не опер!

— Во-первых, не любая…

— Всё равно! На кой я нужен, когда тут Паппе есть?

— Паппе больше нет.

— Как нет? — опешил Ламонов.

— Умерла она. Двадцать минут назад.

Глаза уральца округлились от изумления, губы сложились в трубочку. Но он не присвистнул, сдержался.

— Это как же… это ты её, что ли?!

— Не я. Один хороший человек. Вынужденный гость этой планеты, скажем так.

— И за что он её?

— Она слишком опасна.

— Для нас?

— В том числе. Но главное — опасна для Берга.

— Так Берг её и назначил старшей охраны!

— От ошибок никто не застрахован.

— Понятно… — протянул Ламонов. Хотя, честно сказать, ничего он не понимал. — Тогда да, тогда конечно я с тобой остаюсь, мы же напарники! А что мы делать будем?

— Охранять Берга, как и положено. Ты, главное, помалкивай и будь при мне. Что я делаю, то и ты. Выполняешь только мои приказы. — Шпидла посмотрел на часы: — Пока иди отдохни, выспись. До завтрака ещё пять часов мира.

Время старта челнока, увозившего делегацию обратно на «Солнечный Ветер», было определено накануне. Тем не менее Берг поднялся с постели загодя. Сделал обязательную физзарядку, умылся, принял душ. Затем собрал разбросанную Паппе одежду, понёс к утилизатору. Передумал, сунул ком в стенной шкаф. Вовсе не потому, что она кому-то могла пригодиться. Сегодня ночью Дин снова приходила. Попрощаться. Теперь Берг понимал, чему предстоит случиться и что следует сделать. Насколько вообще можно что-то понимать в этих их вариативных будущих.

В коридоре дежурил Ян Шпидла.

— Ночь прошла спокойно? — спросил Рихард.

— Да, спокойно.

Врал подполковник старательно и, в общем-то, умело, но советника Берга ему было не провести. Рихард прошёлся по коридору, остановился у номера Паппе. Покосился на Шпидлу: знает или нет? Решил, что знает.

Полчаса спустя начали просыпаться первые жаворонки. Ещё через полчаса явилась Рейнфорд приглашать гостей на завтрак. Отсутствие Паппе первой заметила Нина Дорадо — в кафе, когда рассаживались за столики.

— А где Уна? Она проспала? Может, надо её разбудить?

— Не стоит её беспокоить. Госпожа Паппе немного перебрала спиртного на банкете, — Дженнифер расплылась в снисходительной улыбке.

— И за это вы её убили, — тихо, чтобы услышали только стоящие рядом с ним Корриган и Рейнфорд, добавил Берг.

Улыбка на лице Рейнфорд превратилась в маску. Корригану понадобилось с полминуты, чтобы осмыслить новую вводную и выбрать линию поведения. Дорадо насторожилась: