Пристинская задумалась. Или всё, что говорил Корриган, враньё, или СБК засекретила информацию даже от сотрудников космофлота. Разумеется, она может вернуться в столицу, потребовать аудиенции у Командора или у начальника Службы Безопасности Космофлота. Кавалера ордена Бетельгейзе примут вне очереди, куда денутся. Выслушают, вызовут помощников, прикажут оказать содействие. А затем разведут руками: Космофлоту Евроссии ничего не известно об экспедиции «Сёгуна» в пространство Горгоны. Да и не могло быть такой экспедиции — Горгона много лет закрыта на карантин. Ей ничего не останется, как поблагодарить, извиниться, уйти ни с чем. И оказаться «под колпаком» у спецслужбы, если экспедиция всё же была, и отчёт Круминя существует. Тогда она точно никогда не узнает правду. Тупик.

Елена вывела на экран фотографии членов экипажа «Христофора Колумба»: командир Иван Круминь, бортинженер Степан Маслов, пилот Ярослава Медведева, кибернетик Виктор Коновалец, химик-планетолог Елена Коцюба… врач-экзобиолог Вероника Пристинская. Комок сдавил горло, по щеке побежала непрошеная слеза. Мама весело улыбалась с экрана.

Елена достала из кармана платочек, промокнула глаза. Нет, не тупик. Не все участники тех событий погибли. Ведь есть навигатор Алексей Буланов, единственный выживший член экипажа! Единственная известная ей ниточка в прошлое. Найти бы его ещё, столько лет минуло.

Давно в прошлом на планете существовала глобальная информационная сеть — Интернет. Её уничтожили после второй мировой кибервойны — глобальная информация слишком опасное оружие, чтобы оставлять её без контроля, гибель сорока миллионов жителей Страны Восходящего Солнца, заживо сгоревших, удушенных, утопленных, «утилизированных» в своих «умных домах», это доказала. Нынче у каждого государства свои информационные системы: профильные, целевые, ограниченные дозволенными рамками и правами доступа, жёстко контролируемые. Она набрала адрес Центрального Хранилища Персональных Данных — Информатория, — составила запрос. Ответ пришёл почти мгновенно — не так много Булановых служили навигаторами на кораблях-разведчиках. Прочла сообщение и больно прикусила щеку. То, чего она опасалась, подтвердилось: Алексей Буланов больше не живёт на Земле. Двадцать шесть лет назад он вышел в отставку и эмигрировал на Новую Европу.

Пристинская в сердцах ударила кулаком по столу. И непроизвольно вскрикнула, рука онемела на секунду. Но зато резкая боль сразу охладила голову. «Ты чего кипятишься? Не без вести же он пропал! Да, Новая Европа не ближний свет. Но якорные станции действуют, регулярные пассажирские рейсы выполняются, а билет туда и обратно командир космофлота себе уж как-нибудь может позволить». Она улыбнулась. Нет, ниточка в прошлое пока что не оборвалась.

— Доброе утро, Елена! — улыбающееся лицо стюардессы склонилось над раскрытой дверцей стасис-капсулы. Тёмные волосы девушки были аккуратно собраны под форменной пилоткой.

— Доброе утро! — Пристинская улыбнулась в ответ. — Мы уже прилетели?

Вопрос был риторическим. Конечно прилетели, а иначе откуда взяться стюардессе? «Нинель» — прочла она на бейдже девушки.

— Да, час назад лайнер пришвартовался к орбитальной станции «Каледония». Добро пожаловать на Новую Европу! Как вы себя чувствуете? Вам помочь?

— Уж как-нибудь сама справлюсь! — засмеялась Елена и села, свесив ноги наружу. — Нинель, сейчас в самом деле утро, или вы так приветствуете пассажиров?

Теперь засмеялась стюардесса.

— Так приветствуем. А время — четырнадцать сорок пять по часовому поясу Гелиополиса.

Когда несколько минут назад Пристинская закрыла глаза, было 18:20, и такая же девушка-стюардесса желала ей спокойной ночи. Только звали её Эмма, и была она полненькой и светловолосой. А время было среднеевропейским. Так что «несколько минут» — это как посчитать. По её биологическим часам прошло несколько минут, а пассажирский лайнер «Принцесса Диана» за это время успел отшвартоваться от орбитальной станции «Европа-1», проделать четырёхсуточный переход до якорной станции, совершить прыжок вне времени и пространства на двести семьдесят световых лет, и в завершении несколько суток планетарного полёта от якорной станции Новой Европы до «Каледонии».

— Если я вам не нужна, пойду к другим пассажирам, — стюардесса вопросительно смотрела на Елену. — Выход к шлюзу — прямо по коридору. Если что-нибудь понадобится, вызывайте.

— Хорошо, хорошо, спасибо!

Дождавшись, пока за девушкой закроется дверь, Елена соскользнула на пол, сунула ноги в мягкие тапочки и осмотрела каюту. Первый раз довелось лететь пассажирским транспортом. Раньше видела эти огромные сигарообразные лайнеры лишь снаружи. Вчера — будем считать, что это было вчера — выдался такой суматошный день, что и рассмотреть корабль как следует не успела. С утра заказала билет, потом сидела в сети, собирая информацию о Новой Европе, чтобы хоть с сезоном впросак не попасть. Затем сборы, полёт на орбитальную станцию, оформление документов, медицинские процедуры. Когда наконец оказалась в шлюзовой камере, вздохнула с облегчением, и уже не было сил смотреть по сторонам. Всего и запомнилось: длинные светлые коридоры с вереницами пронумерованных дверей да улыбчивая стюардесса Эмма.

По большому счёту, межпланетные пассажирские лайнеры были теми же транспортными баржами. Главные отличия — комфортабельность и уровень системы жизнеобеспечения, ведь на пассажирских лайнерах путешествуют живые люди, пусть и спящие в стасисе.

В далёком XXII веке, на заре межзвёздных полётов, Дальний Космос был привилегией избранных. После первых необъяснимых смертей параллельно сразу две группы специалистов — американских, возглавляемых Эллис Малкольм, в скором будущем вице-президентом Фонда «Генезис», и европейских, во главе с Олафом Бёрном, бесследно исчезнувшем спустя два года после своего гениального открытия — нашли последовательность генов, определяющих, способен ли мозг человека безболезненно пройти гиперперенос. Погрешности были неизбежны, и малейшие сомнения трактовались как отрицательный результат. Все знания, умения, выносливость и быстрота реакции человека не значили ничего, если сознание не восстановится из информационного пакета в том же виде, в каком оно было упаковано. Тест проходили единицы из десятков тысяч желающих увидеть звёзды. Локальное пространство Земли надёжно удерживало своих детей в колыбели.

Казалось, так будет всегда, ведь законы мироздания неизменны. Однако прошло двадцать лет, и люди научились управлять биоритмами организма. Стасис-поле позволяло останавливать биологические часы, временно переводя человека из живого состояния в квазиживое, легко поддающееся упаковке. Межзвёздные путешествия стали доступны для каждого, последнее препятствие на пути расселения человечества по Галактике исчезло. А тест Малкольм-Бёрна сохранил актуальность исключительно для косморазведчиков и пилотов гипербуксиров.

На лайнере м-двигателя, разумеется, не было. Чтобы переправить сквозь гиперпространство огромную баржу или лайнер требовалось постоянное двухполюсное поле, создаваемое парой якорных станций, разнесённых в разные звёздные системы и действующих в режиме источник-приёмник. Пока пассажиры спали в стасис-капсулах, планетарный буксир транспортировал лайнер к якорной станции, оттуда его перебрасывали к месту назначения, где другой буксир доставлял корабль на орбиту. Весь экипаж состоял из небольшой аварийной бригады, которую, если не случалось ЧП, никто из пассажиров и не видел. А девушки-стюардессы — это сотрудницы орбитальных станций, провожающие и встречающие путешественников.

Рольф Хаген открыл Новую Европу в 2127 году. Затем последовала долгая пауза в космических экспедициях — Земля сваливалась в хаос мировой гибридной войны. Люди вернулись сюда лишь двадцать лет спустя, уже вооружённые стасис-установками и якорными станциями. Вернулись всерьёз и надолго, вернее — навсегда: на смену эпохе Хаоса пришла Космоконкиста.