— Сбагрим Веронике Кондратьевне. Они ж теперь ее студенты.

— Так что? Подгонять машину?

— Подгоняйте, Матвей Филипыч. Отвезем сразу.

Однако садиться в машину африканские юноши категорически не захотели.

— Да какого лешего… Гама, чего они лопочут? — достаю черного из инвентаря.

— Они, Кротовский, — выдает Гамлет с усмешкой, — Боятся, что она их сожрет.

— Не понял. Кто их сожрет?

— Машина. Они думают, что это какой-то диковинный зверь. Лезть к нему в желудок отказываются.

— М-да. Начинаю понимать, отчего Комаринского подбешивало. Ладно, пешком сходим. Тут недалеко.

Однако вести африканцев пешком по улицам Кустового оказалось тоже не лучшей затеей. Прохожие забывали, куда шли, и глазели на них, вытаращив глаза. А подвыпивший извозчик, кемаривший в ожидании клиента, вмиг протрезвел.

— Э, паря. Не балуй. Вы почто гуталином обмазались?

— Это у них кожа такая, — поясняю извозчику, — Из Африки они.

Мою аргументацию извозчик не принял.

— Тьфу, с-срамота, — подхватив поводья, он хлестанул лошади по спине, — А ну пошла! Уставилась, кобыла… чертей не видала…

Сама Вероника Кондратьевна пополнение приняла, мягко говоря, без энтузиазма.

— Сергей Николаевич, что мне с ними делать? Не могу я их в класс пустить.

— В класс пускать не надо пока. Пристройте куда-то. Пусть сначала освоятся. Они ребята непритязательные… только мнительные… с непривычки.

— Зачем они вам, граф? Даже я вижу, что сильных магов из них не выйдет.

— Уж какие выйдут. Главное не это. Главное, что под эгидой дружбы народов. Это здесь они будут считаться посредственными магами, а когда на родину вернутся, их будут считать крутыми шаманами… со знанием русского языка… что тоже немаловажно.

— Так они, граф, по-русски совсем не понимают?

— Увы. Полный Пномпень… в смысле «пень пном». Вы поймите, мы Африку начинаем осваивать. Нам нужны люди, способные понимать на обоих языках.

— Поняла, граф. Пристрою.

Вернувшись из магической академии, обнаружил у себя в приемной столпотворение. Релоканты владетели резко повозвращались в Кустовой и почему-то всей кучей решили нанести мне визит вежливости. Мало того, они притащились зачем-то вместе с семьями.

Сухо поздоровался сразу со всеми и прошмыгнул в свой кабинет, вызвав к себе Анюту.

— Ань, на кой они все приперлись? Да еще родственников притащили.

— Серёжка, что тут непонятного… ты победил в войне и очень сильно укрепил власть. Хотят с тобой дружить.

— О как. Владетели теперь мои дружбаны. Но я все равно не понял, зачем они с семьями?

— Ну, — Анюта заулыбалась и присела на край стола, — Судя по разговорам в приемной, они ждут, что ты будешь давать приёмы.

— Ань, я и так веду приёмы без выходных. Чего еще?

— Ты не понял. Не такие приёмы. А те, которые в залах. С музыкой… с танцами…

— Ах вот оно что. С танцами… балы, красавицы, лакеи, юнкера и вальсы Шуберта и… что-то там про упругие французские булки…

— Именно так. У тебя в резиденции есть бальный зал, если ты не заметил.

— Не заметил. Что верно, то верно. И вот что я скажу. В булки приёмы. Мне еще не хватало разводить у себя под носом светскую жизнь. И так дел по горло.

— Вот, — Анюта потрясла указательным пальчиком, — Ева предупреждала, что ты именно так и скажешь… сейчас я ее позову.

— Вы там уже успели спеться и чего-то порешать, — констатирую, глядя, как Анюта набирает номер Евы.

Ева зашла в кабинет через минуту.

— Кротовский, не будь таким букой, — заявила она с порога, — Ты должен устраивать приёмы каждую неделю.

— И не подумаю.

— Ты послушай сначала. Во-первых, я уже определила, куда установить подслушивающие жучки.

— Та-ак… продолжай.

— На приёмах люди болтают. На приёмах люди обсуждают дела. На приёмах творится закулисная политика… ну ты понял.

— Понял. Теперь понял, — я постучал пальцами по столу, — Тогда так поступим. Торчать на этих приемах я один черт не стану. Пусть на них Маргуша считается хозяйкой. Скажем, что ее инициатива. Она ж без пяти минут жена.

— Ну хоть так, — смирилась баронесса, — Но выйти к гостям хотя бы один раз за вечер надо… всё-всё, ухожу.

Ева вышла первой, а Анюта задержалась в дверях.

— Сережка, начинаю запускать?

— Запускай.

Один за другим стали заходить владетели, здороваясь со мной так, будто я их лепший кореш с юных лет. Представляли жен, дочерей, кое-кто даже кузин. Кузины и дочери старательно строили мне глазки.

Походу владетели задались целью меня свести со своими юными родственницами. Факт объявленной помолвки с Белкиной их совершенно не останавливал. Они почти открыто пытались затащить их в мою постель не женой так фавориткой, не чучелом так тушкой.

Я вел прием со сдержанно-озабоченным выражением. Старался не показать реального отношения к сводническим потугам, но и не дать им повода для оптимизма. В заключение неизменно сообщал, что моя будущая жена Маргарита Белкина в скором времени планирует давать балы. Одним словом, утомили. К черту все, моей ноги на этих балах точно не будет.

— Анюта, — выпроводив очередного владетеля, выглянул из кабинета, — Все отметились?

— Еще Фридрих Гриф, — Анюта скосила глаза на диванчик с одиноко сидящим Фридрихом.

— Граф, я без семейства, — он поднял руки, показав раскрытые ладони, — Знакомить вас с женой не собираюсь.

— А, заходите, — пропускаю его в кабинет, — И сразу скажу, опеку над Митрофаном буду оформлять на себя. Не обессудьте.

— Полно, граф, — ответил Гриф благодушно и уселся в кресло для посетителей, — Я должен был попытаться. Увы, ваши осведомители сработали оперативно. Оспаривать опеку не собираюсь. Оно, знаете, даже к лучшему. Так спокойней.

— Вот и чудно. Тогда слушаю вас. Вы наверняка по делу.

— По делу, — подтвердил Гриф, — Как ваш министр финансов.

— Как МОЙ министр финансов? Любопытно.

— Мы теперь все ВАШИ, — Гриф усмехнулся, — Сами видите, владетели сегодня наперегонки занимаются демонстрацией лояльности. Зная вашу твердую руку, реформа армии и полиции будет произведена в кратчайшие сроки. Так что… не вижу смысла юлить. Вы наш правитель, мы ваши подданные.

— Ценю прямоту и открытость. Спасибо… так что у вас за дело?

— В Кустовской республике вашими стараниями в ходу две основные валюты. Традиционный фунт, а теперь еще и Российский рубль. Причем доля рублёвых расчётов очень быстро растет.

— Это вполне объяснимо, — пожимаю плечами, — Россия наш ближайший сосед. Торговать в рублях нам крайне выгодно.

— Я это понимаю, — Гриф продолжает мягко стелить, — Но рубль по отношению к фунту слишком переукреплен.

— Знаю, что переукреплен. Что в этом плохого?

— Это снижает конкурентоспособность наших товаров.

— Каким это образом? — начинаю заводиться. Я слушал эту нелепую байку от финансистов в прошлой жизни. Теперь и здесь тоже самое.

— Ну это же очень просто, — снисходительно начинает пояснять Гриф, — Чем дешевле рубль, тем дешевле наши товары.

— Да ничо подобного, дорогой Гриф. На внешнем рынке мы продаем товары за фунты, так?

— Так.

— Ваша пшеница будет стоить фунт за мешок независимо от курса рубля.

— Да… э-э… — походу такого аргумента Фридрих не ожидал.

— Скажу больше, чем дороже наш рубль, тем больше товаров мы купим на внешнем рынке.

— Разве? — усомнился Гриф.

— Ну это же очевидно. Если у нас дешевый рубль, мы купим на него мало товаров. Если дорогой рубль, купим много товаров. Это настолько очевидно, что я не понимаю, что тут нужно объяснять.

Фридрих Гриф на какое-то время задумался. Через минуту его осенило.

— Тут вот какое дело, граф, — сказал он радостно, будто разгадал хитрый ребус, — Если у нас будет дорогой рубль, их товары хлынут на наш рынок. Наши производители не выдержат конкуренции и разорятся.

— Во-от, — киваю утвердительно, — Тут вы и вступите в игру, как министр финансов. Вы введете пошлины. Через пошлинные сборы мы наполним свою казну, да еще просубсидируем своего производителя. Кредиты дадим дешевые, рассрочку. Ну и прочее.