— Приветствуем славного могущественного хана Кротовского, — старики почтительно склонились.

Он чо. Меня уже в ханы записали. Становится любопытно.

— Приветствую уважаемых мудрых старцев, — отвечаю зеркально.

— Нижайше просим тебя, хан Кротовский, не разрушать наш город, оставшийся без защиты. Не обрушивать гнев на жителей.

Вообще-то разрушать, убивать и грабить у меня не то что в планах, даже в мыслях не было. Но мне хочется узнать, что дальше скажут аксакалы.

— Гнев мой праведный, каханат сам пришел с войной, — отвечаю в тон парламентариям, — Что мне еще остается? Если я сегодня вас пожалею, завтра вы соберете новое войско.

В большой политике жалость к врагу неуместна. Скраиваю свирепое, суровое выражение, будто готов потерять терпение. Стариков проняло.

— Стань нашим новым каханом, хан Кротовский. Мы будем тебе служить.

А вот сейчас совсем неожиданное заявление.

— А старого кахана куда денете? — спрашиваю строго.

— Похороним без почестей, — категорично заявил старик.

— А-а… так он умер…

— Умер от твоей руки, хан Кротовский. Ты одолел хана над ханами, теперь ты сам становишься каханом. Такова древняя традиция.

Стоящий рядом со мной Кнышский отвернулся, чтобы старики не увидели, как его перекосило от ухмылки. Смешно ему видите ли. А мне что делать? Мне оно надо? И так должностей набрал, хрен все перечислишь. Как бы то ни было придется соглашаться. Лучше я возглавлю эту азиатскую мафию, чем пущу на самотек.

— Только сразу предупреждаю, — озвучиваю непременное условие, — Англичан вымету поганой метлой. Вам ясно?

— Это будет мудро с твоей стороны, хан Кротовский. Прежний кахан доверял англичанам и поплатился. Ты его ошибки не повторишь.

— Ладно. Тогда я согласен. Где там у вас надо кровью расписаться?

— Не надо больше крови, — перепугались старики, — Прими посох власти. Он теперь твой.

Стараясь сохранять на лице озабоченное выражение, беру из рук старцев символ каханской власти.

— И это все? Я теперь новый кахан?

Вместо ответа деды склонились еще ниже прежнего.

— Позволь нам немедленно вернуться в город, кахан Кротовский. Мы должны обрадовать людей, что у нас появился новый защитник.

— Езжайте. Обрадуйте. И англичанам сразу покажите, где у вас выход из города. Если к моему появлению останется хоть один…

Аксакалы горячо заверили меня, что англичан выгонят с позором в первую очередь, а затем с достоинством уселись в машину.

— Что думаете, граф? — спросил Кнышский, когда переговорщики укатили, — Азиаты бывают очень коварны.

— Бывают, — отвечаю задумчиво, разглядывая переданный посох, — Но артефакт они вручили настоящий… в любом случае военное положение пока не отменяю. Нам надо еще наведаться в земли Мартына. А потом и в каханатский город нагрянем… с войском… расслабляться не нужно, тут вы правы.

Но и во владения Мартына мы не отправились. На мобилу позвонил Фридрих Гриф.

— Граф, меня попросили выступить посредником в переговорах, — сообщил он.

— И кто попросил?

— Наследник владетеля Мартына.

— А сам Мартын?

— Он погиб сегодня от взрыва вашей летающей мины.

М-да, удачный у меня налет получился. И кахана на тот свет отправил, и Мартына. Ну что ж, переговоры всегда лучше войны.

— Я не возражаю, владетель. И даже готов дать гарантию, что убивать наследника не стану. Смогу принять и его, и вас в своей резиденции.

— Отлично, — мои слова Грифа обрадовали, — Я немедленно передам наследнику ваши слова.

Отдав войску наказ не расслабляться и оставаться в полной боевой готовности, отправляюсь в Кустовой. По пути отзвонился Анюте, сказал, что в здании академии встречать посетителей не солидно, а войну можно считать выигранной. Анюта пообещала, что немедленно начнет сборы для обратного переезда в резиденцию.

— Кстати, Серёжка, — вспомнила Анюта, когда я уже собирался отключить трубку, — Англичане из Кустового сбежали.

— Так они еще три дня назад сбежали после неудачного покушения.

— А теперь насовсем сбежали, — пояснила Анюта, — Сегодня с утра барахло из домов в грузовики грузили. И на заводах…

— А что на заводах? — слегка напрягаюсь.

— На заводе Моргора распустили всех рабочих, пожгли документацию, а из оборудования, что смогли, то поломали.

— О как. Хорошо, что Кеша отсканировал всю техническую документацию. С ней нам производство будет легче восстановить.

— Серёжка, ты хочешь вернуть заводы Моргора к работе?

— Ты еще спрашиваешь. Конечно хочу. Нам тяжелая техника во как нужна. Расширим линейку производимой продукции. Так что, подключай Кешу. Пусть займется немедленно. И кадры, Анюта… кадры! Сегодня же сделай объявление через городскую газету, что увольнения не будет. Все рабочие места сохраним.

— Сделаю, Серёжка. Только уж не объявление… сейчас репортеру позвоню, скажу, чтоб сделали большую статью на первую полосу.

— Ты умница. Хвалю. Статья, конечно, лучше.

— Еще бы. И заголовок придумаем броский: «Правитель Кротовский встал на защиту уволенных рабочих».

— Ну… типа того.

До резиденции добрался к вечеру. Там меня уже поджидала и Анюта на рабочем месте, и Фридрих Гриф в приёмной с каким-то индифферентным молодым человеком. Когда я вошел, оба встали.

— Позвольте представить, правитель, — учтиво сказал Гриф, — Митрофан Мартынюк, племянник почившего Мартына.

— А прямых потомков у Мартына не осталось? — сходу задаю вопрос, одновременно жестом приглашая их в кабинет.

— Не осталось, — сообщает Гриф, — Сын Мартына был рядом с ним. Погибли оба. Теперь Митрофанушка ближайший наследник.

— Митрофанушка, значит… — усевшись в свое кресло, отстукиваю пальцами по столу короткий ритм, — …и с чем пожаловали, Митрофанушка?

Племянник Мартына на прямой вопрос сыграл лицом что-то неопределенное, набрал в лёгкие воздуха, будто собираясь что-то сказать, но затем шумно выдохнул, так и не сообщив ничего дельного.

Походу этот Митрофанушка на самом деле туповат. Вместо него на вопрос взялся отвечать Фридрих.

— Позвольте, граф, я лучше сформулирую.

— Валяйте.

— Как новый владетель мартынских земель, Митрофан Мартынюк признает полную капитуляцию и готов к репарациям в том числе и территориальным.

— Ага. В таком случае акт о капитуляции подпишем сейчас, а сами репарации обсудим в ближайшее время. Устроит вас такой вариант?

— Вполне, — согласился Гриф, Митрофанушка при этом остался безучастным, как будто ему вообще пофиг.

Мы с Грифом быстро составили документ. Митрофан подписал его, не читая. Причем подпись вывел с трудом и очень коряво. Как только они ушли, в кабинет заглянула Ева.

— Можно?

— Нужно. Как раз хотел тебе звонить.

— Кротовский, если тебя заботит мое разбитое сердце, то я как-нибудь переживу, — Ева передумала садиться на стул и присела на край стола, закинув ногу на ногу, слегка оголив крепкое бедро, — Догадывалась, что сделаешь предложение Маргуше.

— Ева…

— Брось, ты правильно поступил… так о чем ты хотел со мной говорить?

— Этот наследник Мартына по имени Митрофан. Что ты о нем знаешь?

— Знаю, что он умственно отсталый. Как только Гриф утрясет с тобой вопрос по репарациям, сразу оформит над ним опеку.

— Какой молодец этот Гриф, — поражаюсь, — Воевал с Мартыном я, а его землю получит Гриф в качестве опекуна… Ева, займись этим лично. Идея с опекой мне нравится, меня только не устраивает кандидатура опекуна.

— Поняла тебя, Кротовский. Грифа подвинем. Земля Мартына твоя по праву.

— Вот именно. У меня сейчас собрана армия, способная справиться со всеми владетелями, даже если они объединятся.

— Они не посмеют, Кротовский, — Ева усмехнулась, — Сейчас они все поджали хвосты. Надеялись, что ты ослабнешь в долгом противостоянии с каханатом, а ты разнес его по щелчку пальцев.

— Скажу больше, меня уже просили стать новым каханом и даже вручили посох власти, — вынимаю артефакт из инвентаря и кладу на стол, чтобы Ева полюбовалась.