— Не положено, ваш-бро. Воскресенье же.

— Мне нужно повстречаться с Вероникой Кондратьевной.

— А-а… если с Кондратьевной, тогда конечно, — сторож уважительно кивает, — Если с нею, то можно.

Определенно. Баба Нюка в магуче в авторитете. Перемещаюсь на Изнанку и решаю на самом деле зайти сначала к ней. Не потому, что боюсь показаться вруном в глазах сторожа. А потому, что с бабуськой на пару мы вернее уговорим Белкину. Дверь в кабинете на первом этаже не заперта. Баба Нюка на месте.

— Здравствуйте, Вероника Кондратьевна.

— А, Кротовский… здравствуйте. Ни за что не поверю, что молодому человеку нечем заняться в погожий воскресный день.

— И правильно сделаете, если не поверите, — соглашаюсь галантно, — Мне нужна ваша помощь.

— И в чем же?

— Хочу вытащить Маргариту на прогулку. Только боюсь, она станет упираться.

— Упираться? — бабуська удивляется, но быстро берет себя в руки, — Упираться мы ей не позволим. Прогулка ей только на пользу.

Мы поднимаемся на четвертый этаж. Подходим к Белкинской двери. Бабуська отстукивает кулачком какой-то затейливый код и заходит внутрь. Я зашагиваю следом.

— Маргуша, — ласково тянет Вероника, — Граф Кротовский зовет тебя на прогулку.

— На обещанную прогулку, — добавляю из-за бабуськиного плеча.

Белкина сидит на кровати с книжкой на коленях и вид имеет несчастный.

— Спасибо, я не в настг'оении. Лучше здесь побуду.

— Да что ж ты, Маргуша, заживо-то себя хоронишь, — баба Нюка всплескивает руками, — Нельзя же так.

— Никуда не годится, — поддакиваю, — К тому же мы договаривались, а слово надо держать.

Белкина пыталась отнекиваться и дальше, но вдвоем мы ее дожали. Она захлопнула свою книжку, вышла из комнаты, не глядя на меня. Когда мы спустились вниз, она все же со мной заговорила.

— Зачем ты это делаешь, Кротовский? Сводил бы на прогулку Кобылкину. Она была бы рада.

— А я не хочу гулять с Кобылкиной. Я хочу гулять с тобой.

— Странный ты, Кротовский. То ты меня отталкиваешь, то снова тянешь к себе.

— Вот это ты зря, Белкина. Мне приходится прилагать немало усилий, чтобы сохранить с тобой отношения именно дружескими. Я думал, ты и так все понимаешь.

— Нет, Кротовский. Я не понимаю. Объясни мне.

— Ну хорошо. Мы оба с тобой знаем, что тебя отдадут в сильный клан. Ни ты, ни я поделать с этим ничего не можем… подожди… дай мне досказать. Я хочу, чтобы ты знала, жизнь твоя после замужества не оборвется.

— А мне так не кажется.

— Ты ошибаешься, Белкина. Когда человека лишают больших радостей, он начинает ценить маленькие… Большие радости редки и преходящи. А маленькие заполняют всю нашу жизнь. Не отворачивайся от них, и тогда обнаружишь однажды, что в твоей жизни есть все, что твоя жизнь ничуть не менее полноценна, чем у других.

— Ты рассуждаешь, как старый старик.

— Думай, как хочешь. Но сегодня я хочу наполнить твой день маленькими радостями. Уж это всяко лучше, чем лить слезы на книжные страницы.

— Черт с тобой, Кротовский. Уговорил.

Я смог, если не поднять настроение Белкиной до хорошего, то хотя бы вытащить из пучины уныния. Но когда мы вышли из особняка и Белкина увидела ожидающую нас в экипаже Анюту, чуть было не рванула обратно.

— Тпру, Белкина… — хватаю ее за локоть, — …нырнуть в свое беличье дупло еще успеешь. Пошли, пошли… или прикажешь тащить тебя силком?

Мне все же удается ее усадить в экипаж. Девчонки друг на друга не смотрят, старательно делают вид, что одна другую не замечает. Не страшно, обвыкнутся.

— Куда теперь, ваш-шсво? — спрашивает извозчик.

— А скажи-ка, где шьют одежду прилично, но недорого? — я уже уяснил, что функцию справочников здесь выполняют извозчики.

— Ну… барин… самые лучшие ателье Пауковские… токма никто не скажет, что у них недорого…

— В модном доме пг'екг'асно и недог'ого пошивают, — вдруг выдает Белкина. Похоже, наша заучка способна дать фору даже извозчику.

— А… ну дыть, модный дом знаю… туда везти?

— Ага, давай к нему.

Приехав в ателье и заведя девчонок внутрь, нос к носу сталкиваюсь с Милой Хоромниковой… рыжей бестией… купеческой дочкой.

— Кротовский! Какая встреча, — Мила одаривает меня самой чарующей улыбкой, обдает волной терпких будоражащих духов и совершенно по-свойски чмокает в чещку.

Блин, ну что за невезуха? Белкина с Анютой только-только перестали жечь косыми взглядами, и вот нате. Любительница пеньюаров в один миг ввергла их в прежний мрачный настрой.

— Здравствуйте, Мила. Вот, решили немного обновить гардероб.

Мила быстрым взглядом осмотрела нашу троицу.

— Давно пора, — вынесла она очевидный вердикт.

Я так-то и сам знаю, что давно пора. На мне гимназистская форма, явно прошлогодняя и тесноватая. Анюта в блеклом выцветшем платье. Белкина и вовсе одета, как черт знает, что.

— Модест Феофаныч! — громко призывает Мила, и на ее требовательный зов выбегает маленький лысый человек с портновским метром на шее.

— Да, сударыня, — портной сгибается в поклоне.

— Модест Феофаныч, голубчик. Граф Кротовский — партнер моего папеньки. Позаботьтесь о нем, как следует.

— Слушаю, сударыня.

— И не обирайте его, как липку… по второму ценнику… вы меня поняли?

— Слушаю сударыня, — портной сгибается еще ниже.

— Кротовский, — Мила игриво грозит мне пальчиком, — Я приглашала вас в гости. Не забыли?

— Как я мог… — отвечаю неопределенно.

— Вот то-то, — Мила, тем не менее, истолковала по-своему.

Сгусток рыжего пламени выпархивает из помещения. Сквозь стеклянную дверь ателье видно, как она садится на заднее сидение крутой никелированной тачки, напоследок отправив мне небрежным движением воздушный поцелуй… а ну-ка собраться… делаю внушение сам себе. А то Белкина опять полезет с платочком подтирать мне слюни… а это будет совершенно ни к чему.

Стремительное пламя по имени Мила укатило на моторе… портной слегка разогнулся, но не полностью. По всему видать, готов обслуживать нас «по второму ценнику». Надеюсь, речь шла о скидке.

— Я весь к вашим услугам, граф.

— М-м… значит так. Моей помощнице нужен деловой костюм, — указываю портному на Анюту, — Повседневный… для работы с клиентами.

— Понимаю, — портной согласно прикрывает глаза.

— Ноский, строгий, без лишних деталей. Удобный. Чтобы в нем можно было нормально ходить. Но… костюм должен не прятать красоту, а подчеркивать ее. Понимаете?

— Поверьте, граф, — портной всем своим видом показывает, что понимает… и понимает хорошо, — С таким типажом работать одно удовольствие. Идеальные пропорции. Здесь нечего прятать… тут что-то прятать тяжелый грех…

— Рад, что мы друг друга понимаем.

Портной еще немного разгибается, но опять не полностью. Зато щелкает пальцами удивительно громко. На звук выбегают две женщины, у которых тоже висят на шеях портновские метры, и уводят Анюту за занавеску в глубины помещения.

— Как прикажете одевать вторую спутницу? — спрашивает портной.

— Не надо меня одева… — начинает открещиваться Белкина.

— Надо, — пресекаю твердо, — Поверь, Маргуша, надо… второй спутнице потребуется что-то модное… молодежное. Она у нас студентка, но студентки тоже иногда отлипают от учебников…

— Ясненько… ясненько, — кивает портной, — Прогулочный стайл «и в пир, в мир». Подол делаем чуть выше колена? Сейчас среди молодежи — самый писк.

— Ни за что! — Белкина становится пунцовой.

— Все верно, выше колена, — игнорирую Белкинский протест, — Такие коленки надо показывать.

— Полностью согласен, граф, — важно подтверждает портной и фирменным своим щелчком снова призывает двух женщин, которые уводят теперь и Белкину.

Мы с портным остаемся с глазу на глаз.

— А вас как одевать? — спрашивает он.

— Э-э… скажите-ка для начала, во что станут обновки девушкам.

— Я так понимаю, обувь тоже девушкам будем подбирать.

— Будем, — куда тут деваться, оставлять их в старой обуви нельзя, иначе это издевка выйдет, а не обнова.