— Кого это к ночи принесло? — недовольно спросила Анюта из-за ширмы.

— Сейчас узнаю, — Филиппыч поднялся, подошел к двери, — Кто? … — за дверью ответили невнятно, — Кто, я не понял? … — за дверью громко вздохнули.

— Откройте уже, Матвей Филиппыч, — говорю деде.

Деда ослушаться меня не смог и открыл. В комнату зашагнул молодой человек лет двадцати пяти очень высокого роста, но худой, мосластый, нескладный, расхристанный и взлохмаченный.

— Здрастье, дед Матвей, — с обезоруживающий улыбкой говорит он.

— Чето не припомню я тебя… «внучок», — испытывать встречную радость Филиппыч не спешит.

— Ну как же, Инокентий — я. Инокентий Прокротов-Смородинцев.

Однако старому слуге столь затейливое имя-фамилия ни о чем не напомнило. Мне и подавно. Я уже начал склоняться к мысли, что незваного гостя пора выпроваживать, и тут из-за ширмы взвизгнула Анюта:

— Кешка! — она выскочила в одной ночнушке.

— Анька! — обрадовался Кешка, — Выросла-то как… прям невеста.

— А-а, так ты, Кешка? — начал прозревать Матвей Филиппыч, и только мне одному ни черта непонятно.

— Так. Может уже поясните? Я пока ничего не понял.

— Сережка, ну это же Кешка!

Пока так себе пояснение… информации ноль… пока мне об этом Кешке больше говорит пришедшая из межмирья справка… или «стата», как принято писать в романах: «отладчик накопителей 1:1» — этот Кешка хоть и слабенький, но маг. Причем маг по профилю моей фабрики.

— Сергей Николаич, — вступает дед, пытаясь реабилитировать свою забывчивость, — Кешка, он наш родственник, хотя и дальний. Он тока в Саратов уехал… давно… вы еще маленький совсем были.

— Так все и было, — подтверждает долговязый Кешка, — Папаша мой вынужден был умотать с глаз долой. Потому как сам произошел на свет посредством пылкой, но порочной любви. А после, когда повзрослел, тоже начал чудить… да, так что моя бабка была Смородинцева, а дед — Кротовский. В общем папаша был незаконно рожденный. И потому получил двойную фамилию…

— Прокротов-Смородинцев? — уточняю.

— Истинно так. Имея в жилах Кротовскую кровь, поимел право на производную фамилию Прокротов…

И снова я мало что понял в хитросплетениях присвоения фамилий… рожденным во грехе вне брака. Ясно одно. Этот Кеша мой дальний родственник.

— То есть ты мой родственник? — спрашиваю.

— Он самый, — подтверждает Прокротов-Смородинцев, — Хотя и дальний.

Не то, чтобы я прям не рад новому родственнику, пусть даже и седьмая вода на киселе. Но желательно сразу расставить все точки над «i». Претендует ли этот долговязый на наследство. Имеет ли ко мне претензии. Считает ли меня чем-то ему обязанным…

— Ну хорошо, тогда я хочу получить еще одно объяснение. С какой целью нас посетил дальний родственник? И как ты нас вообще нашел, Кеша?

— Я сначала в особняк пришел, но он оказался проданный. Тогда я на фабрику поехал. Там сказали, что граф Кротовский живет в доходном доме, — Кеша достал из кармана мятую бумазейку с записанным на ней адресом.

— Что ж. Ты меня нашел. Я — граф Кротовский. Чем, как говорится, могу быть полезен?

— Возьмите меня работать на фабрику, — застенчиво произнес Кеша, — Я с детства об этом мечтал.

О как. По крайней мере этот нескладный забавный парень на наследство не претендует. И, конечно, я о нем позабочусь. Свой человек на фабрике лишним не будет.

— А что ты умеешь, Кеша?

— Три года в Саратовском училище макры точил. Потом еще три — занимался отладкой накопителей.

— А почему ушел с прежней работы?

— Надоело мне, Сергей Николаич, одно и тоже делать, — признается Кеша, — Начал думать, что с ума сойду. А хозяин на новое смотреть не хочет. Его так все устраивает.

— И что ж такого нового ты готов предложить?

— Сменные заклятия! — выпаливает долговязый дальний родственник.

— Чего?

— Накопители всегда настраивают под одно заклятие, — с жаром начинает разъяснять он, — А я предлагаю делать накопители широкого применения. Например, у тебя на накопителе стоит заклятие огня, так?

— Ну допустим.

— А тебе надо заклятие льда… кровь из носу. И тогда ты берешь, и перенастраиваешь накопитель. Здорово?

— Эм-м… а что мешает носить с собой два накопителя с разными заклятиями? Тогда перенастраивать ничего не придется.

— Вот… все так говорят… — расстраивается Кешка и понуривает свою лохматую башку.

— Сережка, ты только не ругай Кешку. Он всегда был чудаком, — Анюта посчитала своим долгом влезть в разговор, — Кешка всегда был выдумщиком. Но он рукастый. Возьми его на фабрику, а?

— Куда лезешь? Не в свое дело? — серчает на Анюту дед, — Выскочила тут в исподнем… Хозяин без тебя разберется. А ну давай… за ширму…

Ай да Филиппыч. Молодчина. Одернул внучку. Все верно. Нефиг лезть, когда босс ведет собеседование с потенциальным соискателем на работу… но совсем Анюту под лавку загонять тоже будет неправильно. Она ж как никак мой помощник. Ее авторитет ронять тоже не надо.

— Разберемся, — выдаю стандартный ответ, когда ситуация требует не принимать чью-либо конкретную сторону и сразу увожу разговор на другую тему, — Заходи Кеша… голодный наверно?

Кеша неопределенно пожимает плечами, и мне нравится в нем эта скромность. Я почти уверен, что он с утра не жрал ничего.

— Так, Анюта… прав Матвей Филиппыч… ты уж либо оденься, либо иди за ширму… не смущай своих родственников… Кеша, кидай в угол вещмешок. У нас окрошки немного осталось. Чай будет холодный, зато с ватрушками… я так понимаю, жилья у тебя никакого нету?

— Нету, — Кеша громко сглатывает и косится на столик со жратвой.

— Давай, садись, лопай. Завтра будем разбираться с твоими новаторскими подходами.

— Сергей Николаич, — возмущается дед, — Вы его никак и спать тут уложите?

— А что ж мне его на улицу гнать?

— Пусть за дверью ночует. Такую каланчу и положить негде. Пол комнаты займет.

— Уместимся как-нибудь.

— За меня не переживайте, — Кеша уже подсел за столик, достал личную ложку из-за голенища и наяривает окрошку, громко швыркая, — Мы и на полу можем… мы привычные…

Что сказать… этот Кеша мне определенно нравится. Без гнили парень, чувствуется сразу. Он подмел со стола все съестное, и я командую общий отбой. Хоть завтра и воскресенье, а дел хватает…

Утром меня разбудила Анютина возня за ширмой. Блин, вот я ее не вижу. Но и по звукам воображение прекрасно выстраивает картинку, как она откидывает одеяло и спускает ноги на пол, как потягивается, как оглаживает растрепавшиеся за ночь волосы…

— Сережка, ты спишь?

— Да где там… бодр, как ранняя пташка.

— Какие планы на сегодня?

— Сперва на фабрику. Потом займемся твоим имиджем.

— Ими… чем?

— Увидишь. Дуй первая умываться. Я за тобой.

Чтоб добраться до фабрики, решили поймать извозчика. Так выходит даже дешевле, чем оплачивать проезд в трамвае на четверых. По дороге прочел в оставленной кем-то газете статью о том, что в Москве произошел прорыв тварей с Изнанки. Ведущий рубрику «Эра мангуста» репортер Андрей Третьяков сообщает о большом количестве жертв, а так же, что прорыв закрыт силами всего трех человек.

Черт знает, что творится. Не знал, что твари прорываются в лицевой мир. А главное, всего три человека? Интересно, какой у них магический уровень?

Воскресенье на фабрике выходной, но старшина оказался на месте. Он присматривал за работой пары верхолазов, отмывающих окна.

— Гребенкин, — окликаю, — Хорошо, что вы здесь. Посмотрите качество макров.

Высыпаю на верстак кристаллы, купленные у Воробья. Гребенкин вставляет в глаз монокуляр. Перебирает кристаллики, вертит в пальцах…

— Неплохие макры, — наконец, выдает он вердикт, работать можно.

Вот и чудно. Хоть в этом воры не подвели. У меня до последнего оставались сомнения, что подсунули сплошной брак. Я вполне доверяю мнению старшины, но хочу услышать, что скажет новоявленный родственник. Наш «седьмая вода на киселе» уже облазил половину цеха и чуть не обнюхал половину верстаков.