— Вот тебе, Анюта, первое задание. Завтра обойдешь поставщиков сырья… с ознакомительным визитом. Сообщишь, что на фабрике сменился управляющий, и заодно попросишь… э-э, как там они правильно называются… прайс-листы?

— Прейскуранты, — подсказывает Ершов.

— Во-во. И прейскуранты попросишь. Мол делаем сверки по поставщикам. Уточняем цены на сырье.

— Поняла.

— Завтра зайди в канцтовары и купи себе блокнот и… чем писать… на память надейся, но записывать вернее.

— А что записывать?

— Все записывай. Кого как зовут. Какую должность занимает. О чем договорились… это все пригодиться может.

— Неловко как-то… писать при человеке о нем же…

— Чего ж тут неловкого? Наоборот, человеку будет приятно, что ты к его словам серьезно относишься, а не выкинешь их из головы через пять минут… и да, когда пойдешь к этому Воробьеву… вот там действительно, поосторожней. И вообще, одна не ходи. Возьми с собой Матвея Филиппыча.

— Не извольте беспокоиться, Сергей Николаич, — уверяет меня деда, — Анюту одну не отпущу.

— Вот и прекрасно… и еще, Матвей Филиппыч, не в службу, а в дружбу. Присмотритесь, как на фабрике охрана организована. Что-то мне сторож на воротах не показался образцом бдительности. А чего можно ждать от Гадюкиной…

— Все, что угодно. От этой гадины любой пакости, — деда утвердительно кивает, мол задачу понял, мол на него можно положиться.

— Тогда закончим на сегодня. Всех благодарю за содействие.

Из здания фабрики мы с дедой и внучкой вышли уже под светом звезд. Напоследок Ершов сунул мне в руки папку с общей отчетностью. Но это я уже завтра посмотрю. Деда свистнул извозчика, и тут же подъехал экипаж. Вот что значит, центр города. Активность населения с наступлением вечера почти не снизилась. Здесь бы не фабрику, здесь бы торговый центр устраивать надо.

— Куда изволите ехать, ваш-шсво? — извозчик подтянул вожжи.

— Езжайте-ка туда, где можно прилично, но не слишком дорого поужинать.

— Тогда к Перепелицину, что-ли… — предлагает извозчик.

— Ага, давайте к нему.

Переглядываюсь с Анютой и дедой и пожимаю плечами. Мы все трое в городе новички. Нам, что Перепелицин, что Лисицын. Никакой разницы. А животы у всех троих урчат в унисон.

Извозчик не подвел. У Перепелицина и впрямь оказался ресторан средней руки. Прилично, но без шика. Во всяком случае наш простоватый видок ажиотажа не вызвал. И кухня без экзотики по приемлемым ценам: расстегаи, кулебяки, щи-борщи, пельмешки из рубленого мяса со сметаной. То, что нужно.

Сделали заказ. Я решил, что у нас сегодня имеется повод, и добавил к заказу бутылочку недорогого сухого вина. Деда от сухого отказался и попросил лафитник беленькой. Я взял для него два. Старик заслужил сегодня.

— У нас есть сразу несколько поводов, — поднимаю фужер с вином, — Переезд в Петербург. Начало учебы. Анютино трудоустройство.

— Поводов хватает, — соглашается деда.

Чокаемся, выпиваем, налегаем на еду. Выпиваем еще раз. День выдался сумасшедший. Сегодня не только можно, даже нужно расслабиться. В моей пенсионной жизни за год столько событий не происходило… когда устал смотреть телик, включил древний комп. Устал втыкать в интернет, выключил древний комп, включил телик… и я нисколько не жалею о произошедших переменах.

— За нашу новую жизнь, — поднимаю новый тост, — Пусть она будет непростой, но она будет насыщенной.

— Сережка, а я хочу выпить за тебя, — слегка смущаясь, предлагает Анюта, — Как ты Гадину осадил, как Посконникова на место поставил. До сих поверить не могу, ты ли это?

— Да кто ж еще, я, конечно. Просто пришлось быстро взрослеть.

— А я всегда в вас верил, Сергей Николаич, — заверил меня деда, — У Кротовских кровь! Не водица!

Филиппыч со ста пятидесяти грамм водки ни в одном глазу, поэтому заказал ему еще один лафитничек. Музыканты заиграли канкан. На небольшую сцену вышли танцовщицы. Анюта хоть и смущалась и розовела щечками, но смотрела с интересом, как девчонки лихо крутят юбками и задирают ножки в чулочках.

Одним словом, посидели в узком кругу. Очень неплохо посидели. В доходный дом приехали далеко за полночь. Я, наконец, смог оценить наши новые апартаменты. Если судить по стандартам советского сервиса, примерно соответствуют номеру люкс в трехзвездочной гостинице.

Две комнаты, из которых одна проходная. Ее и заняли Анюта с дедой. Мне досталась вторая комната с двуспальной кроватью. На мой взгляд это нерационально, что я один занимаю большую комнату, а они вдвоем маленькую. Но озвучивать не стал. Здесь другая эпоха. Иные представления. Здесь так положено.

Завалившись на широченную кровать, уснул не сразу. Перед внутренним взором мелькали красные юбки танцовщиц, розовые Анютины щечки, точеная фигурка Белкиной, упругие ягодицы Гадюкиной… «все-все, — сам себе делаю внушение, — спать, Сергей Николаич»… и я уснул.

Разбудила меня Анюта, разумеется, бесцеремонно. Вошла в комнату, раздвинула шторы и распахнула окно. Шаловливый ветер позднего лета тут же ворвался внутрь. Хлестнул по легкому ситцу ее платья и прижал ткань к телу. Обеспечил, гад, плотность облегания тонкой материи на груди и бедрах. Нельзя ж так сразу с утра. Вот зачем мне с утра видеть точные очертания того, что платье должно хоть как-то скрывать?

А тут еще Анюте вздумалось пошалить. Нацепила игриво набекрень мою гимназистскую фуражку и в легкую изобразила несколько движений из вчерашнего канкана: «пам па-па-па па-пам-пам…» — ладно хоть ноги к потолку задирать не стала…

— Сережка, быстро умываться, — Анюта поймала мой взгляд и вдруг застеснялась, сняла фуражку и вернула на стул.

— Встаю-встаю… чего уж…

— И не кряхти как старый дед, — добавила сердито.

И вправду, чего это я. Кряхчу, как дед, на девок смотрю, как дед… отчего девки смущаются и сердятся… вот что значит, инертность мышления. Анюта вышла из моей комнаты, продолжила говорить из-за стенки.

— Завтракать у нас нечем. Придется выходить из дому.

— Уже одеваюсь… а где будем завтракать?

— На углу есть блинная. Там подают чай с блинами.

— Сойдет.

В блинной помимо чая с блинами подавали еще вареную яичницу. Вот не знал, что яичницу можно варить. Оказывается, в подсоленную кипящую воду разбивают яйцо, и оно там варится без скорлупы. Довольно вкусно, а главное быстро и ничего не подгорает. Еще бы майонезику к ней… увы, майонеза здесь не подают.

Эх, хоть бы один гадский автор, пишущий про попаданцев в прошлое, удосужился записать рецепт майонеза на страницах своего нетленного романа, у меня был бы уже готовый план быстрого обогащения. Жаль, что я не знаю рецепт майонеза.

Анюта с завтраком управилась раньше всех. В ней бурлит «служебное рвение», ей не терпится приступить к исполнению обязанностей. Ну что ж, энтузиазм на местах заслуживает только поощрения. Филиппыч тоже рассиживаться не стал. Первый день он собрался сопровождать Анюту повсеместно. Ну, я и это одобряю, моральная поддержка в первый день работы девчонке не помешает.

— Сережка, — Анюта уже поднялась из-за столика, — Ты в магуч не опоздаешь?

— Не опоздаю. Лекционные занятия еще даже в расписание не поставлены.

Анюта с дедой отчалили «в поля» обходить поставщиков, а я подзываю разносчика.

— Любезный, у вас кофе подают?

— Обижаете, ваш-шсво. У нас тут как никак центр Петербурга.

— Ну несите тогда.

— Сахар, сливки?

Едва удержался, чтоб не ляпнуть, что если кофе растворимый, то тогда лучше с сухими сливками…

— Пожалуй с сахаром, сливки не надо.

От зараза, технология изготовления растворимого кофе мне тоже не известна… и сухих сливок тоже… эх, знал бы, что мне уготована судьба попаданца, пошел бы учиться на пищевого технолога. Вот где золотое дно.

Ну да ладно. Будем работать с тем, что есть. Открываю папку со сводными отчетами, что сунул мне напоследок вчера бухгалтер. Уж хотя бы с отчетами я работать умею.

М-да. Динамика безрадостная. Все последние десять лет выручка, объем производства и количество наемных работников снижались год к году. Молодец, Гадюкина, уверенно вела фабрику к полному разорению.