— Ты что несёшь? — спросила императрица, глядя на мужа таким удивлённым взглядом, будто впервые его увидела, а затем повторила: — Ты что несёшь⁈ Это ты разрушил оранжерею! А вместе с ней пытаешься разрушить жизнь дочери! Тебя, кажется, в тоннеле слишком сильно головой ударило, а Магнус просмотрел этот момент.

— Я, наоборот, спасаю её от необдуманных поступков, — Ярослав Иванович решил пропустить мимо ушей последний выпад жены. — Ей нужен достойный муж, сильный маг и человек, способный управляться с государством.

— В таком случае, что ты делаешь на троне? — поинтересовалась императрица, не скрывая сарказма.

— Я попросил бы меня не оскорблять, — ответил на это монарх. — Я достойно правлю страной, и все это видят.

— Достойно? — градус сарказма в речи Елизаветы Фёдоровны ещё увеличился. — Да ты своими действиями скоро разгонишь всех самых верных и преданных тебе людей. Какое уж тут достоинство-то?

— Да ушёл-то один Державин, — ответил на это Ярослав Иванович. — Понятно, обиделся за внука. Но зачем нам зять без магии?

— Ты ещё и память потерял, да? Тебе напомнить? — императрица подошла к бару, открыла, не спрашивая мужа, налила себе виски в широкий стакан и села в гостевое кресло. — Да затем, друг мой, что этот самый зять сначала спас Варвару на охоте, затем на свадьбе Долгоруковых чёртову прорву народа и тебя в том числе. После этого он остановил войну, и спас при этом Крым, а потом выковыривал тебя из-под земли, не жалея ни себя, ни других. После чего помчался уничтожать мага, который запросто убивал людей на другом конце земли. И победил! — она повысила голос. — Прошу заметить. Да, большой ценой, но он отдал её не раздумывая.

— Какой-то культ личности, — заметил император, стараясь не выйти из себя. Ему хотелось, чтобы его поняли и поддержали, а не шпыняли все, кому не лень.

— М-м, — выдала императрица и пригубила жидкость из стакана. — Ну и гадость. Это ты в какой именно момент про культ личности подумал? Когда от тебя уже Громов ушёл или ещё раньше?

— Громов уже стар, — отрезал император. — Он бы так и так ушёл.

— Итого, что мы имеем? — Елизавета Фёдоровна посмотрела в потолок, делая вид, что размышляет. — Двоих абсолютов мы казнили за предательство, одного выслали из страны, двое ушли по собственному желанию… Сколько осталось? Восемь? А к вечеру сколько будет?

— Прекрати! — рыкнул Ярослав Иванович, приподнимаясь в кресле. — Это уже попахивает госизменой!

— Что, и меня посадишь? — изумилась императрица. — А что, давай, сажай. Я буду ближе к дочери, а твои доброжелатели, — она закавычила слово пальцами, — поймут, что в империи всё в порядке. Давай, вызывай СБ.

— Прекрати! — император всё-таки не выдержал, и на столе полыхнуло сукно, которое, впрочем, тут же было потушено монаршей ладонью, с силой опущенной на столешницу. — Ты мне давала слово, что будешь рядом и в горе, и в радости, а сейчас…

— Стоп, стоп, стоп, — Елизавета Фёдоровна подняла правую ладонь. — Секундочку. Ты сам не держишь своего слова, а затем удивляешься, что его не держат перед тобой. У тебя с логическими связями всё хорошо, или позвать Лаврентия, чтобы свозил тебя провериться, а?

— Кобра, — прошипел на это император. — Это какого я слова не держу?

— Здрасте, — императрица ударила по лбу ладонью. — Ты сам обещал Никите Варвару, сам форсировал свадьбу, а сейчас пошёл на попятную. Разве не это означает не сдержать своё слово?

— Это означает лишь то, что обстоятельства изменились! — император понимал, что ходит по замкнутому кругу, но как из него вырваться, не знал.

— Вот и у меня обстоятельства изменились. Я выходила замуж за одного человека: доброго, честного, порядочного, а передо мной сидит злой, напыщенный обманщик, засадивший собственную дочь в казематы, — Елизавета Фёдоровна встала и с силой поставила бокал с остатками виски на стол, расплескав большую часть содержимого. — Или у тебя только в одну сторону это работает?

— Я делаю это для будущего! — император тоже встал, опираясь на стол и нависая над ним.

— Что? — будто смеясь над речью мужа, спросила Елизавета Фёдоровна. — Выбрасываешь людей, которым обязан жизнью за ненужностью? Это ты делаешь для будущего? Какого чёрта, дорогой⁈ Ты сам призывал к лояльности и сам показываешь, чем за это платишь. Пойми, в следующий раз ни у кого не возникнет желания вытаскивать тебя из-под земли, ворочая целые кварталы города. Тебя будут спасать по инструкции, дорогой мой, и ты успеешь несколько раз сдохнуть, пока до тебя докопаются. Никто не будет рисковать, зная цену твоей благодарности.

— Я — император! — Ярослав Иванович снова стукнул ладонью по столу, и бокал, стоявший на нём, подпрыгнул и опрокинулся, заливая алкоголем рабочий ноутбук. — И я лучше знаю, что будет хорошо для страны и для дочери! Понятно тебе это⁈ А Никита — всё! Он — магический инвалид, ни на что не способный.

— Да если бы не Никита, — проговорила императрица уже тихо, словно понимая, что её всё равно не услышат. — Не было бы у тебя уже ни страны, ни дочери. Да и тебя, скорей всего, бы тоже не было.

— Но государственные интересы…

— Вот-вот, законность, государственные интересы, правильность… Ты напоминаешь мне Карякина, который рассуждал точь-в-точь также. А он мне всегда был противен.

С этими словами она вышла, закрыв за собой дверь и оставив императора наедине с погасшим экраном ноутбука.

Жизнь в отремонтированном небоскрёбе началась со смерти. Из морга Громовых привезли тело Ростика и провели подобающую церемонию прощания. На сей раз церемония обошлась без лишних глаз и объективов телекамер. Прах кузена после сожжения во вновь отстроенном крематории развеяли с крыши башни.

Я стоял наверху, а мне казалось, что внизу со всех сторон наступают войска неприятеля. Странное чувство. Мне это снилось, я помню, но сейчас это чувство пришло ко мне наяву.

«Нет, всё кончено, — сказал мне Архос, выполняя в данный момент функции внутреннего голоса. — Стивен, убивший Антонио Сан-Донато мёртв. И убил его ты. Отомстил за предка».

«Сколько же у меня предков, Архос? — спросил я, видя уже совсем другое: бритую наголо девушку с вытатуированным крылатым пауком на черепе. — Что я за гибрид такой?»

«Ты — Примарх, — ответил мой ментальный учитель. — Это одна из функций природы: отбирать от многих лучшее, а затем воплощать в ком-то одном. В нашем случае лучшее — это ты».

Я улыбнулся. Архос мне безбожно льстил.

Мы спустились внутрь и заняли место за столом. Начался поминальный семейный ужин.

Давно мы уже не собирались всей семьёй. Всей этой семьёй. Сегодня, как никогда остро, я осознал, что у меня есть и другие семьи. У меня есть Белла. У меня есть Варя. У меня где-то есть отец, пославший в это далёкое и опасное путешествие. Не тот, что сидит сейчас за столом напротив. А тот, что сделал пентаграмму, чтобы обезопасить меня, отправив в другой мир. Только тут оказалось ненамного безопасней.

А ещё есть бритая девушка, назвавшая меня братишкой. А ещё мать, бабка…

Я понял, что меня захватывают странные воспоминания, которые до этого спокойно спали в моей голове.

«Что это, Архос? — спросил я, полагая, что он понимает, о чём я его спрашиваю. — Что это всплывает в памяти?»

«Ты становишься единой личностью, — ответил на это Архос. — Части твоей натуры, которые раньше сосуществовали, объединяются в единую личность Примарха».

«Ты тоже?»

«Нет, я не часть тебя, я — отдельная личность, и рассчитываю в скором времени стать ею окончательно. Как только ты будешь готов».

«А я ещё не готов?»

«Ещё нет, — он говорил мягко, совершенно не свойственным для него тоном, словно успокаивая меня. — Тебе осталась ещё одна ступень твоего восхождения. Ты должен понять, что всё в этом мире едино. Ты должен объединить внутреннее и внешнее. И вот тогда твоё обучение будет закончено, а я смогу стать отдельной личностью».

«Класс, — ответил я, подпуская сарказм даже в мысленный голос. — Спасибо. Мне очень помогло».