— Договаривай же! — хохотнул Сан-Донато. — Не упрямиться и сдаться тебе, позорному клятвопреступнику.

— Сдаться, Антонио, вот именно, — ответил Штефан. — Только попрошу без оскорблений. Я хочу, чтобы ты и твой род выжили. Чтобы хотя бы вы из Пяти семей остались.

— Это не оскорбление, Штефан. А констатация факта, — Сан-Донато поставил правую ногу на камень, опоясывающий площадку. — У нас был пакт о ненападении, и ты его нарушил. Как ещё можно это назвать? Только клятвопреступлением.

— Антонио, — переговорщик говорил таким тоном, словно объяснял ребёнку прописные истины. — Разве ты не помнишь, с кем я заключал пакт? С правителями одной из европейских стран. А к кому я пришёл сейчас? Вы проиграли, дорогой. И потому все пакты, заключённые с вами в качестве представителей власти, уже аннулированы.

— Красиво поёшь, Штефан, — ответил на это Сан-Донато, а я его глазами пытался разглядеть переговорщика, но он был достаточно далеко для того, чтобы увидеть конкретные черты. — Вот только в нашем соглашении не было ни слова про нахождение у власти. Мы с тобой договорились, как маги эфира, что не будем действовать друг против друга. И что я вижу? Сначала Ипсиланти, затем Мурузи, потом Суццо и Маврокордато… Ты полагаешь, я совсем дурак, чтобы без боя сдаться в твои руки?

— Я никогда не считал тебя дураком, — ответил на это Штефан, широко разведя руки, словно показывая, насколько именно не считал. — А вот людей ты ценить умел. Поэтому я и прошу тебя сдаться, чтобы сохранить множество достойных людей в живых. Причём, не только с моей стороны. Если тут начнётся бойня, в твоём замке погибнут все. И ты об этом знаешь.

— Тебе меня не запугать, — с достоинством проговорил Антонио. — Я — пуганный. Что до моих людей, они поклялись идти за мной до самого конца. И в отличие от тебя, лжец, они меня не предадут, а погибнут вместе со мной. Что до твоих людей, мне на них плевать. Они либо столь же черны сердцем, как и ты сам, либо просто дураки. А таких не жалко. Облегчать же тебе задачу, чтобы ты без боя заполучил мою голову, я не стану.

— Как знаешь, — с явным сожалением проговорил Штефан. — Но я бы действительно сохранил тебе жизнь. Возможно, даже твоему наследнику.

— Вон! — голосом, усиленным до уровня громового раската, воскликнул Сан-Донато. — Иди вон! И приходи сражаться! Сделай в своей жизни хоть один мужской поступок.

И Антонио с такой силой ударил ногой по камню, что тот отвалился от башни и полетел вниз. А вместе с ним полетел и я, но не на землю, а обратно — в своё нынешнее тело.

Император Российской империи Ярослав Иванович из рода Рюриковичей в какой-то момент понял, что пришла пора серьёзно поговорить со своей супругой, императрицей Елизаветой Фёдоровной.

Последний их разговор прошёл не очень гладко. Ещё бы, касался он девочки-бастарда, за которую пришлось объясняться и извиняться. Ещё и переживать, чтобы эту девочку не устранили подосланные супругой убийцы. К счастью, этот вопрос решила Варвара, отправившись в Крым вместе с Валей.

А рядом с императором остался маг-иллюзионист, изображавший его дочь. И императрица, которая с последнего разговора тоже только изображала супругу, но таковою не являлась.

Но не только вопросы плотского желания руководили императором. Он привык, что Елизавета Фёдоровна — его первый и ближайший советник, и все самые важные решения он принимал только после того, как обсуждал их с ней, а в последнее время… приходилось это делать самому.

Он вызвал супругу на встречу. Но не в кабинет, а в зимний сад, где они любили проводить время вместе… Сколько? Пятнадцать? Восемнадцать лет назад?

Время быстротечно. И беспощадно. Негоже расходовать столь драгоценные минуты на то, чтобы злиться на близкого тебе человека.

Примерно такие слова для императрицы крутились в голове Ярослава Ивановича, пока он ожидал супругу на веранде, увитой плетистой розой.

Елизавета Фёдоровна была сегодня в платье цвета морской волны. Это был добрый знак, который говорил о том, что императрица утром проснулась в хорошем расположении духа.

Она прошла и села по левую сторону от супруга, находясь на расстоянии вытянутой руки. По всем этим лёгким намёкам и по слабой улыбке, играющей на губах Елизаветы Фёдоровны, Ярослав Иванович решил, что, вероятно, лучшего дня для примирения не будет.

— Рад приветствовать дражайшую супругу, — церемонно проговорил он и дотронулся губами до тыльной стороны её ладони. — Как тебе спалось?

— Одиноко, — ответила она на это. — Вот как вы, мужики, всё-таки устроились, а? Наказываешь вас, наказываешь, а страдаешь тоже сама. А вам хоть бы хны… — она покачала головой в показном негодовании, но монарх видел, что она лишь дурачится.

— Ещё раз прошу простить меня, — император склонился к супруге. — Право слово, не думал, что дело почти двадцатилетней давности столь опечалит тебя.

— Если бы это «дело», — последнее слово Елизавета Фёдоровна произнесла с сарказмом и нажимом, — не ходило бы и не разговаривало, то можно было бы и не заметить, а тут как-никак — целый человек. Да ещё и маг, близкий к абсолюту.

— Моя вина, — кивнул Ярослав Иванович. — Но сколько мне замаливать свой грех? Мы с тобой не молодеем, дорогая моя. А годы уходят бесследно…

— Кто тебе этот текст писал? — фыркнула императрица. — Опять Пескоструев? Давно пора его в шею гнать.

— Вообще-то, сам придумал, — оскорбился Ярослав Иванович, но тоже не по-настоящему. При виде супруги у него дух захватывало так, что дышалось с трудом. — Но соглашусь, романтика даётся мне нелегко.

— Что это? — хохотнула Елизавета Фёдоровна. — А раньше соловьём пел круглые сутки. Ладно, не злюсь я уже. Простила.

Она подалась к мужу и поцеловала его в губы.

— Мне помощь твоя нужна, — сказал император несколько минут спустя, когда они, вытерев губы, заняли свои привычные места. — Требуется принять очень непростое решение.

— Ах ты, негодяй, — с полной любви улыбкой произнесла императрица. — Решил подмазаться, потому что дела трона навалились? Ай-яй-яй, а я-то думала и правда любишь.

— Да люблю я, Лиз, не начинай, — император сейчас напоминал мальчишку, сбитого с толку. Впрочем, увидев блеск в глазах супруги, предвещавший бурную ночь, понял, что над ним просто подтрунивают. — Дела и правда серьёзные.

— Рассказывай уже, — кивнула Елизавета Фёдоровна. — Я давно поняла, что всё не просто, но насколько глубока бездна, в которой мы оказались, пока не знаю.

— По какой-то неизвестной мне пока причине на нас ведут охоту маги эфира…

— Ого, я думала, что это просто байки. Как про рептилоидов, — удивлённо перебила императора супруга.

— К сожалению, нет. И они пока ещё плохо пытались, как я понимаю. А если возьмутся за нас серьёзно, то мы ничего не сможем им противопоставить, — Ярослав Иванович откинулся на диванчике и наблюдал за Елизаветой Фёдоровной. Ему очень нравилось, как выглядит его супруга во время мыслительного процесса.

— Почему? — спросила она, проанализировав сказанное.

— Потому что магию эфира не видно стихийным магам. Да и никаким, кроме эфирников, — ответил император.

— Ты дай мне сразу всю информацию, а не кусками, тогда я смогу что-то сказать, — императрица встала и прошлась мимо зелёных растений. — Давай уже полный объём.

— Хорошо, — согласился Ярослав Иванович. — От атаки эфирников нас вполне мог бы защитить свой собственный маг эфира, нанятый на службу. Вот только законы империи вообще запрещают находиться эфирнику на её территории. Под страхом смертной казни. Для того, чтобы нанять такого мага, мне нужно изменить закон в этой части. А для этого я должен получить одобрение совета абсолютов. Недавний процесс над Никитой Державиным, когда его подозревали в использовании запрещённой магии, дал мне понять, что совет абсолютов это не просто красивое достижение европейской демократии, а клубок змей за редким исключением. И они не дадут мне внести поправки в законодательство.