Внутри находилась техническая документация и множество юридически заверенных бумаг. Со всем этим нужно было разбираться не здесь.

«Архос, скажи, что я должен чувствовать, понимая, что из-за меня умер человек? — спросил я. — Просто я сам не могу определиться».

«Во-первых, не из-за тебя, — ответил мой наставник. — А, во-вторых, это был её выбор, не твой. К тому же она попыталась полностью загладить вину перед сыном, а это многого стоит».

Я понял, что этот вопрос остался в моём мозгу открытым. И ещё, что я давным-давно не встречался со столь сильными эмоциями.

Собрав все бумаги в одну стопку, я распорядился открыть мне дверь.

— Ну что там? — спросил ожидавший меня в небольшом зале дед и тут же спохватился: — Нет, если совсем личное, то…

— Ничего, всё нормально, — ответил я. — Это действительно от мамы. Наследство.

Вернувшись домой, я сразу обложился папками и конвертами, полученными мной в депозитарной ячейке. Больше всего информации относилось к патенту, зарегистрированному на моё имя.

Беглый анализ дал понять, что внедрение этой технологии в наше предприятие с ветряками позволит в дальнейшем избежать случайных и даже намеренных отключений. Ветер просто не прекратится, как бы кто этого не хотел.

Для того, чтобы освободить место для бумаг, я подвинул книги, лежавшие на моём столе. Верхней оказалась книга, написанная прадедом моего однокурсника. Я читал её вчера на ночь, и у меня закралась мысль, что Фёдор может знать про фамильяров куда больше, чем написано в книге. Полагаю, что он просто не афишировал свои способности.

А ещё мой взгляд упал на запястье правой руки. Я совсем забыл рассмотреть, что там за эфирную татуировку сделал мне мужчина из рода Ипсиланти.

Вот только фокус был в том, что увидеть её можно было только через эфирную линзу. И тут я понял, что совсем забыл обсудить, можно ли теперь мне пользоваться эфиром или нет. Но, с другой стороны, они же сказали, что берут меня под защиту.

Пожав плечами, я посмотрел на сделанный мне знак через эфир. На первый взгляд, ничего необычного: пирамида, вписанная в круг с усечённым отражением внизу. И, если сама пирамида была очерчена лишь контурно, то вот отражение было сплошь тёмным.

Я ещё раз перебрал бумаги и наткнулся на конверт инструкцией по эксплуатации этой самой эфирной татуировки. Как оказалось, это была не только метка, по которой меня могли узнать свои. Татуировка также работала, как канал связи. Проделав указанные в инструкции манипуляции, я мог вызвать голографический экран, на котором вбивался текст сообщения.

Удобно, чёрт побери. И защищено от любых перехватов информации любыми неэфирниками на сто процентов. Вот только моя основная проблема в том, что угрожают мне как раз-таки эфирники.

Я написал на экране какую-то глупость, затем стёр, не отправив, и погасил экран. С этим разобрались. Теперь стоило обратить внимание на фамильяра.

«Архос, Штопор, — позвал я. — Давайте держать совет».

«Я всегда! Я готов!» — услышал я бравые возгласы юного фамильяра, за которым угадывалось весёлое ворчание Архоса.

«Я тут, — сказал мой ментальный учитель, когда Штопор затих. — Молодым везде у нас дорога».

«Я хотел бы понять, почему во время моего разговора с эфирниками со Штопором общался ты, Архос? Почему я не слышал его сам?»

Лишь сформулировав вопрос, я понял, что смутило меня в банке. Если простые пауки, которых я послал на разведку, могли мне передавать изображение, то Штопора я не видел и не слышал с тех самых пор, как он выскочил из моей руки. Зато он прекрасно общался с Архосом.

«Я просто говорил, что вижу, и показывал, а Архос меня слышал, — сбивчиво ответил Штопор. — Я что-то не так сделал?»

«Всё нормально, — ответил я. — Рабочие моменты».

«У вас ещё не налажена связь, — задумчиво проговорил Архос, судя по всему, анализируя в этот момент какие-то данные. — Я так понимаю, что это можно сделать довольно простым образом, только вот не знаю, как именно. Что до обычных пауков, там вы находитесь на единой нити паутины, поэтому ты можешь видеть то же, что и они. С нашим юным другом ситуация немного другая. Он — сам магическое существо, поэтому вам необходимо соткать взаимосвязь».

«А как это сделать вы оба не знаете? — уточнил я. — Правильно я понимаю?»

«Я не знаю, — грустным голосом произнёс Штопор. — Я хочу всё сделать, как надо, очень сильно хочу! Я буду делать, как скажешь!»

«Это понятно, — проговорил я и вздохнул. — Не переживай, разберёмся».

«Думаю, что вполне сможет помочь твой друг, — задумчиво проговорил Архос. — Если уж его прадед написал целую книгу по фамильярам, то, полагаю, эти знания продолжают жить и накапливаться в их семье».

Так, подумал я, Фёдор же упоминал, что у него есть питомцы, но не уточнял их природу. А что если…

— Привет, дорогой, — раздался радостный голос Кропоткина. — Рад тебя слышать. Неужто по своей любимой кобылке соскучился?

Я вспомнил наш давний разговор и усмехнулся.

— Нет, до этого ещё не дошло, — ответил я. — Хотя когда-нибудь обязательно созрею.

— Тогда, возможно, ты снова хочешь меня пригласить на какую-нибудь смертельно-увлекательную вечеринку? — тут он уже откровенно засмеялся. — Зато я точно знаю, что конец мне придёт в твоей компании и во все остальные дни могу быть спокоен.

— Вот так расслабишься, — ответил я ему притворно-менторским тоном, — и настигнет тебя Мара не со мной, а с какой-нибудь приятной дамой.

— Это я вообще не против, — в тон мне ответил Фёдор. — Сгинуть в бою или от усердия с дамой всяко лучше, чем медленно высыхать год за годом от какой-нибудь болячки.

Я тут же вспомнил Катерину и то, как буквально высыхали её пальцы. Хорошо, что сейчас уже всё нормализовалось. Когда мы виделись в последний раз, она мне похвасталась совершенно здоровыми пальчиками с юной и нежной кожей.

— А я, пожалуй, ещё поживу, — ответил я, улыбаясь от того, что снова разговариваю с другом. — Ты сейчас сильно занят?

— Нет, — ответил тот. — Занят, но не сильно. Я в родительском манеже с лошадьми. Приезжай, познакомлю с шикарной кобылкой.

— Приеду, но знакомить меня пока ни с кем не стоит, — ответил я на это, собираясь всё-таки озвучить цель своего визита.

— Конечно-конечно, принцесса не потерпит конкуренции, — ляпнул он, и мы оба захлебнулись хохотом.

— Но-но, — сказал я, когда смог дышать. — Принцессу не трогаем.

— Хорошо, — согласился Кропоткин. — Оставим эту привилегию исключительно тебе. Ладно, ты же приехать хотел? Жду тебя в манеже. А что хоть за повод?

— Да я тут книгу твоего прадеда про фамильяров частично изучил, и у меня появились некоторые вопросы, — проговорил я, отодвигая в сторону бумаги и беря в руку увесистый том Петра Кропоткина.

— О-о! — уважительно произнёс Фёдор. — Тогда жду тебя с ещё большим нетерпением. Эта тема очень интересная.

Манеж Кропоткиных был зимним и хорошо отапливаемым. Но снаружи был стилизован под классический, свойственный передвижным циркам. Красные и жёлтые цвета хорошо выделялись на фоне общей серости и зимнего уныния.

Внутри пахло сеном, животными и чем-то химическим. Видимо, предназначенным для уборки. Но в целом атмосфера мне очень понравилась.

Увидев меня, Кропоткин поднялся, подошёл ко мне и пожал руку, а затем и приобнял.

— Рад видеть тебя, дружище, — сказал он настолько искренне, что мне даже стало слегка неудобно. — Скажи мне, пожалуйста, ты решил пару дедовых заводов продать или свою почку?

— Не совсем тебя понял, — честно признался я. — Зачем?

— А затем, — Фёдор пригласил меня присесть в удобное кресло, на столике перед которым стояли различные напитки и закуски. — Что фамильяр стоит нынче, как чугунный мост. В отличие, кстати, от питомца. А я ни за что не поверю, что тебя ко мне привело праздное любопытство. Так что, колись, кто у тебя?