— Его фамилия случайно не Разумовский? — уточнил я.

— Да, — дед поднял на меня удивлённые глаза. — А ты откуда знаешь?

— Так он вчера на балу был. Такой милый дедушка, ни за что бы не подумал, что он — какой-то там легендарный начальник императорской безопасности.

— Милый дедушка, говоришь, ну-ну, — скривился Игорь Всеволодович. — Эта кобра столько заговоров в зародыше передавила, что тебе и не снилось. Если увидишь его на улице, лучше перейди на другую сторону от греха подальше.

— Буду с ним осмотрительнее, — пообещал я. — А насчёт другой стороны улицы — не всегда помогает. На нас тут с Олегом Чернышёвым чуть вывеска высотой с двухэтажный дом не упала. Точнее, вывеска-то упала, но никого не зацепила.

— Думаешь, покушение? — насторожился дед и весь подобрался в кресле. — Почему сразу не сообщил? Вообще, тут постоянно что-то на кого-то падает, но в твоём случае я бы был начеку.

— Похоже на покушение, — согласился я. — Или, точнее, не попытку запугать.

— С чего такие выводы? — я во второй раз поймал себя на том, что дед разговаривает со мной на равных, и мне это ужасно нравилось.

— Только из наших треть не доехала… — многозначительно сказал я.

— Ну не доехала и не доехала, — отмахнулся дед. — Главы родов решили подальше их держать от источника неконтролируемых воспламенений.

— В том-то и дело, что — нет. Все выехали, как полагается. Но кто-то в аварию попал, другие на поезде ехали, который с рельсов сошёл. А одного вообще перед входом на территорию парка самокатчик сбил, — я так разгорячился, что не заметил, как вскочил с кресла и подошёл к самому столу.

— Это меняет дело, — согласился Державин-старший и тоже встал.

Но, в отличие от меня, он принялся спокойно прохаживаться по кабинету. Я понял, что абсолютное самообладание — часть его натуры. Это необходимо было перенять и мне.

— Но даже это ещё не всё, — продолжал я. — Кто-то хотел вывести из себя Павла Вяземского, чтобы тот дел натворил. Мы с Олегом заметили, что ему не очень хорошо, и посоветовали покинуть мероприятие.

— Вяземский? — дед поднял правую бровь. — Вот даже как. Закручивается, однако. Я вижу много разрозненных деталей, но пока не могу объединить в единое целое. И могу сказать точно, мне очень не нравится то, что я вижу. Ладно, оставим это пока между нами. Если появятся конкретные мысли по этому поводу, звони мне напрямую, понял.

— Да, дед, всё понял. Домой ты меня отвезёшь, или самому?

— Никаких «самому», когда такое заворачивается. Видишь, и поезда под откос пускают, и автомобили расшибают. Полетишь завтра вечером на моём самолёте. А я пока останусь тут — дела.

Игорь Всеволодович подошёл ко мне, взял мою руку за предплечье и приблизил к глазам.

— А кто тебя прикрыл во время взрыва, говоришь?

И я чуть не проболтался, что сам. Но тут же сообразил, что вопрос не случаен.

— Да кто-то из наших, а что?

— А то, что в твоих запонках защитный артефакт стоит, который защитит от любого, даже сверхсильного воздействия, но разово. И вот он не отработал. Значит, кто-то опередил, поставил щит. И этот человек друг не только на словах. Он тебе жизнь спас.

— Перед взрывом и во время него всё моё внимание было приковано к смертнику Люберецкому. А рядом были Кропоткин да Чернышёв. Так что, возможно, кто-то из них.

— Лучше узнать, кто именно. Такие долги лучше выплачивать без задержек.

Я не совсем понял, о чём он, но решил особо в подробности не вдаваться.

— Так вылет только завтра вечером? А мне до этого момента можно выходить из дома? Или сидеть и опасаться?

— От всего не отсидишься, конечно, — задумчиво проговорил дед и опустошил свою чашку. — Давай, только не далеко и под охраной, хорошо? Тут вот залив совсем рядом, туда можно сходить прогуляться.

Я склонил голову, показывая, что принял рекомендации к сведению, и вышел из рабочего кабинета Державина-старшего. У меня было полтора дня, и я собирался потратить их с максимальной пользой.

С залива дул весьма ощутимый ветер. Люди, которых я видел, плотнее кутались в свои одежды и старались быстрее оказаться в тёплом и безветренном помещении. А мне было в кайф. Я даже куртку расстегнул, чтобы упругие потоки воздуха доставали до моего тела.

«Холодно, — заметил Архос. — Простудишься, заболеешь».

«Вот уж не думал, что ты совмещаешь в себе функции няньки», — усмехнулся я.

«Нет, я бурчу по любому поводу. Такова моя менторская натура».

«Чему ты научишь меня сегодня, Архос, — спросил я, сполна насладившись постоянным напором ветра. — Давно ты мне не показывал что-нибудь из тайной магии аэрахов».

«Всё, чему ты учишься, — магия аэрахов, — возразил на это мой ментальный наставник. — Даже когда познаёшь силу воздуха или эфира».

«Потому что я — паук», — проговорил я с лёгкой насмешкой, полагая, что ответ кроется в чём-то ином.

Но услышал от Архоса:

«Именно так. Я наблюдаю за твоим развитием и пока удовлетворён результатами. Мы и так это околонулевое по потенциалу тело прокачали до ноль запятая восьмидесяти пяти. Так что сегодня мы займёмся упражнением, которое я назвал „паутина на ветру“».

«Очень интересно, и в чём же оно заключается?»

«Все упражнения нацелены лишь на одно: на усиление твоего магического потенциала. Меняется лишь подход в каждом отдельно взятом случае. Посмотри вокруг, что ты видишь?»

«Воду. Людей. Здания. Мосты. Землю».

«А что чувствуешь?»

«Ветер. Влажность. Прохладу. Радость».

«Последнее нужно чувствовать вообще каждую секунду своего бытия, иначе зачем жить?» — с затаённой грустью отреагировал мой ментор.

«Тогда она приестся. Светлые и добрые чувства лучше всего воспринимаются на контрасте».

«Оставь этот спор философам. Мне отлично живётся в постоянной радости, что и другим советую. Просто она может быть тихой, созерцательной. Впрочем, мы уехали вообще не в ту степь. Я хотел спросить тебя про магию. Для нашего сегодняшнего урока я должен знать, как ты понимаешь, что это такое?».

«Магия? Это такая сила, благодаря которой человек может заставлять повиноваться себе различные стихии, предметы, животных и других людей. Как-то так».

«Понятно, понимание на уровне инфузории-туфельки. Давай исключим из твоего объяснения человека».

«То есть как?»

«Магия будет существовать, если не будет человека?»

«Ну-у-у… Наверное, будет».

«Вот и дай мне определение этой магии вне воздействия людей или других живых существ».

«Это сила?» — неуверенно сказал я с ярко выраженным знаком вопроса в конце.

«Сила, — согласился со мной Архос. — Одна из основополагающих, между прочим».

«Сила, улучшающая взаимодействие между различными проявлениями природы?»

Это определение — единственное, что смогло прийти в голову. И то, в какой-то момент показалось, что это не мои слова.

«Можно и так сказать, — задумчиво проговорил Архос. — Хотя магия сама по себе, тоже проявление природы. Но, да, как ещё наладить контакт между биосферой планеты, например, и человеком? Они мыслят в совершенно разных плоскостях, и чтобы привести их к пониманию друг друга нужен некий переходник. Тут и приходит на помощь магия».

«Сложно, — признался я. — Очень пытаюсь понять, но пока для меня это сложно».

«Давай, попробую объяснить проще, — согласился наставник. — Посмотри на потоки воздуха, что ты видишь?»

Сначала я даже не понял, что он от меня хочет. Как можно посмотреть на потоки воздуха? На завихрения и прочее? Для этого нужны ещё частицы чего-то. А потом понял, что он говорит не про обычное зрение. Мы же сейчас про магию, да?

И я посмотрел магическим взором, прикрыв глаза физические.

Красиво! Гигантские массы воздуха, перемещающиеся из одного места в другое. И так столетиями, тысячелетиями, миллионами лет.

«Видишь?» — спросил меня Архос.

«Что именно?» — ответил я вопросом на вопрос.

«Магию, конечно», — буркнул наставник, как само собой разумеющееся.