– То есть, – Валера прищурился, – если я убиваю Гитлера, то вместо него появится кто-то другой? Я про такое уже слышал…

– Именно. Кто-то из его шайки или вообще другой человек. Но ты, – Чизман поднял палец вверх, – тоже не лыком шит! Тебе хочется остановить эту войну, остановить страдания и несчастья. И ты убиваешь этого нового лидера. Ведь тебе всё можно – ты ведь спасаешь мир, так?!

– Ага, – кивнул парень, – и это, типа, опять не работает?

– Точно, – кивнул Комаров, – и ты убиваешь снова. Убиваешь одного, другого, третьего. Потом начинаешь валить целыми группами. А война всё неизбежна и неизбежна. Да, она откатывается на другие даты, меняются территории, битвы, но смысл один – самый ужасный период истории всё ещё остаётся в строю.

Он замолчал и уставился куда-то вдаль. Туда, где горели орочьи костры.

– Потом ты понимаешь, – снова начал Чизман и нервно сглотнул, – что для того, чтобы остановить эту войну, тебе надо убить всех немцев. И половину англичан. А ещё немного американцев, китайцев и даже пройтись по Советскому союзу. И вот на Земле осталось совсем мало народу, но зато они теперь не воюют. Потому, что причин уже никаких нет – человечество отныне волнует только собственное выживание в этом ужасном мире. Казалось бы, ты победил. Вот только самый чудовищный период истории теперь связан с тобой. И лучше бы ты вообще ничего не делал. И вот скажи мне – где тот рубеж, когда надо перестать убивать и решить оставить всё так, как есть?

– Ну, ты и спросил, – ошарашено пробормотал Валера, – даже не знаю.

– А должен, – криво усмехнулся Комаров, – я могу поверить, что ради спасения мира можно убить человека или даже нескольких. Десяток? Ну, ещё как-то терпимо. Может, сотню?! Уже не очень выглядит, но всё равно сойдёт. Тысячу? Десять тысяч?! В какой момент из спасения мира эта операция превратится в самый настоящий геноцид?

Валера попытался что-то сказать, но товарищ тут же перебил его.

– Только вот не говори что-то вроде «н» минус один, где «н» это количество погибших в войне. Это ведь просто глупо. Даже половина жертв это уже будет перебор. Для тех, кто хочет быть на стороне добра этот рубеж должен быть гораздо ниже.

– Слушай, а для тебя этот рубеж существует?! – прищурившись, спросил парень.

– Да. Но я не могу назвать число, – повесил голову Чизман, – знаю только, что оно на несколько порядков меньше, чем будет исход этой заварушки, которую мы начали. Но больше всего меня тревожит то, что будь этот мир под властью Даниила, то жертв могло бы быть меньше. Пусть они бы играли роль каких-то болванчиков в насквозь фальшивом мире, но были бы живы, – сказал он и затих.

Какое-то время Валера тоже молчал, а потом вдруг поднял голову.

– Знаешь, твой пример с Гитлером сюда не подходит, – заявил он, – во-первых, там у тебя есть история, с которой ты можешь сравнивать. А у нас только предположения. Во-вторых, – парень чуть приосанился, – здесь мы спасаем не этот мир. А наш. Это же совсем разные вещи! – у него появилась некая уверенность в своих силах, – если мы не остановим Даниила, то всё это разрушится. Вообще всё! Так что, это получается, можно вообще пожертвовать этим местом, ради спасения всего человечества! И самое главное – в том, что перед нами вообще стоит такой выбор, виноват Даниил!

– Да, я согласен, что пример неудачный, – спешно замахал руками Чизман, – но дело тут вообще не в сравнениях! Дело в том, сколько ты готов на себя взять. На какие жертвы пойти!

– Ну, не знаю, – пожал плечами Валера, – это какая-то извращённая проблема вагонетки! Помнишь, такую? – скривился он, – там вагонетка…

– Да-да, знаю, – отмахнулся Комаров, – моральная проблема. О ней я и говорю!

– Так вот, – парень нервно сглотнул, – я всегда думал, что в этой задаче что-то не так. И вот сейчас понял, – он с лёгким изумлением ухмыльнулся, – виноват не тот, кто выбирает. Виноват тот, кто вообще поставил человека перед таким выбором. Это же очевидно! – Валера встал и с гордым видом направился к лестнице.

– Я, кажется, понял, – мрачно пробормотал Чизман, – ты просто не понимаешь всех последствий, – он нервно рассмеялся, – у тебя сейчас перед глазами сравнения, выборы и абстрактные числа! Ты просто не понимаешь, к чему всё это приведёт! Какие последствия будут!

– Может, и не понимаю, – слегка раздражённо заметил Валера, – но сейчас я знаю только одно – Даниила надо остановить, – заявил он и начал спускаться вниз.

– Знаешь, – Комаров вскочил и перегнулся через перила, – мы ещё поговорим об этом, когда ты всё увидишь собственными глазами!

Но Валера ничего не ответил ему и зашагал прочь. Он прошёлся мимо горевших костров, где шумели орки. Серокожие рычали друг на друга, смеялись и хрипло переговаривались с друг другом. А вокруг поднимались многочисленные дула пушек. Солнце, тем временем, постепенно ушло за горизонт и наступила ночь.

Сам парень не знал, куда идёт. Ему просто хотелось оказаться подальше от всех этих нравоучений. Сначала Затворник со своей болтовнёй, теперь вот Чизман. Казалось, что эти двое устроили между собой какое-то соревнование, вроде перетягивания каната. И за всем этим словесным мусором даже нельзя было понять, кто из них чего хочет. Вот про себя Валера знал точно – ему просто хотелось отомстить этому Даниилу. За всё, что тот сделал. Начиная от порчи этого мира и заканчивая их личными передрягами. Собственно говоря, именно этот гад был виноват в том, что парня затянуло сюда. Так что все мысли о мести были справедливыми. Пожалуй, отомстить хотелось даже больше, чем вернуться назад. Поскольку Валера уже плохо понимал, зачем ему вообще возвращаться назад.

– Эй! Вот ты где! – из темноты вынырнула коренастая фигура. С ухмылкой поглаживая свою бороду, Затворник подошёл поближе и продолжил, – хочу сказать тебе, что твой товарищ совсем сдал. Не знаю, где вас всё это время носило, и что вы там пережили, но у него явно что-то там переклинило, – хрипло рассмеялся дворф и покрутил руками у головы.

– Может, и переклинило, – небрежно отмахнулся от него Валера.

– Да точно тебе говорю! Ходит тут, за каждого крестьянина или солдата переживает, – фыркнул бывший Великий Мастер, – только вот толку от этого никакого. Настоящие завоеватели о таком никогда не думают. Когда у тебя огромная армия, то и потери будут сопоставимыми, – самодовольно заявил он, – это ведь война!

– Так можно и всю армию растерять, – буркнул в ответ парень, надеясь отвязаться от Затворника. Но тот сразу же замахал руками.

– Нет, нет! Ты не понимаешь! Я не говорю о том, чтобы забрасывать врага трупами! – возмутился он, – а о том, что действовать надо решительно. Можешь ударить и выиграть – тогда бей! Пусть будут потери, пусть хоть всё вокруг дотла выгорит – главное это победа! – дворф резко выставил перед собой сжатый кулак, – никаких компромиссов и поддавков. Война, значит война! Мы вот против Тенерии выступили? Выступили! Так что теперь все местные наши враги. Вот и нечего их жалеть, поскольку они тебя жалеть не будут.

– Ну, в этом ты прав, – пожал плечами Валера, – наверное.

– Вот именно, что прав, – воодушевился Затворник, – я мыслю, как настоящий победитель. А вот твой друг, совсем запутался. Я даже не знаю, на чьей он стороне? – усмехнулся дворф, – ему будто бы даже не хочется побеждать этого Даниила. И хорошо, если он просто сдал. А то ведь – может и на другую сторону перейти.

– На какую другую? – с недоумением поморщился парень, – ты о чём вообще?

– А ты не понимаешь? Ему с самого начала эта затея не нравилась. Так что не удивлюсь, если он против нас пойдёт!

– Ничего он не пойдёт, – Валера аж фыркнул, – ты просто его не знаешь. Ему этот Даниил тоже не нравится, как и вся его Святая Церковь. Просто он хочет малыми силами обойтись, чтобы не вредить тем, кто с Даниилом не связан. Тут же целая куча всяких народов и стран. Они бы с радостью от святош избавились и жили бы дальше.

– Э, не, – погрозил пальцем Затворник, – так ничего не получится. Всё потому, что твой товарищ не умеет мыслить, как завоеватель. И его уже такому не научишь. Слишком он упрямый. А вот в тебе я ещё чувствую способности к обучению! – нагло заявил он.