Я тут же потупилась, провела рукой по складкам юбки, делая вид, что разглаживаю ту после дороги. Сашка вообще отвернулся, вроде как разглядывая статуэтки на каминной полке.

— И где твое гостеприимство?! — не без усилий отпустив ладонь матушки, вдруг строго поинтересовался граф.

Сашка — горделиво расправил плечи, я — прыснула, настолько это выглядело вызывающе, но тут же вновь опустила глазки, демонстрируя скромность и покладистость.

— Иван… — громко, хорошо поставленным голосом крикнул он.

Вошедший в гостиную мужчины был едва ли не точной копией Петра. И по возрасту — ему точно было слегка за семьдесят, и статью. Высокий, кряжистый.

Вместе с ним появились две девушки лет двадцати. Лицом один в один, но одна — темненькая, со жгучим, безудержным взглядом, а вторая — легкая, светленькая.

— Иван, старший лакей, — кивнув на мужчину, представил его Александр. — Ваши горничные: Дарья и Мария.

— Госпожа Елизавета Николаевна, — степенно, но уважительно, поклонился Иван матушке. Меня приветствовал чуть менее почтительно, но удостоив мягкого, доброго взгляда: — Анастасия Николаевна.

— К обеду подъедет князь, — граф счел, что Сашка уже достаточно покомандовал, — а пока вы можете посмотреть свои комнаты и отдохнуть с дороги. — Иван, проводи наших гостий.

— Одну минуту, — остановила я Шуйского. — Вы ни слова не сказали про похороны.

— Похороны? — Александр Игоревич слегка нахмурился, словно запамятовал. — А! — вскинулся, вроде как, обрадовавшись, что все-таки не забыл. — Так графа уже похоронили, в имении. Как раз, пока вы были в дороге.

— А как же вы?! — повернувшись к Сашке, прижала я руки к груди. То, что слуги в курсе ситуации, я не сомневалась. Дом в траурном крепе, окна завешаны.

— Так не успел я проститься, — трагически склонил голову Сашке. Потом добавил, посмотрев прямо на отца: — Да и не сильно торопился. Рассорились мы с папенькой, оттого я четыре года в горах и провел, что не хотел его видеть.

— Все еще серьезнее, чем я думала, — сетуя, покивала я. — Пойдемте, Елизавета Николаевна, вспомним упокоившегося графа добрым словом.

— Хоть кто-то… — уже в спину засмеялся Шуйский старший. — Главное, что бы вы их отыскали.

На эту реплику я решила не отвечать. Брала пример с матушки.

Наши с матушкой покои были рядом. Их даже соединял общий балкон, полностью укрытый от чужих взглядов усыпанными ягодами ветвями рябины. Красиво и очень уютно: столик и два плетенных кресла под живым навесом. Попить чай, просто поговорить, отдыхая от суеты….

Внутри комнат — скорее очаровательно, чем роскошно. Ничего нарочитого, выставленного напоказ. Взгляд радовался, скользя по обтянутым 'скромной' тканью стенам, обивке мягкой мебели, устилавшим пол коврам, плавным линиям светлой, какой-то воздушной мебели.

Все в пастельных тонах. Единственными яркими пятнами, раскрашивавшими интерьер, были цветы. На полу, в больших горшках, в узорчатых горшочках на широких подоконниках, в вазе на столе.

— Вам нравится? — дав осмотреться, не робко, но вроде как ненавязчиво поинтересовалась у меня Мария.

— Да, — проходя вглубь комнаты, искренне ответила я. — И как давно их приготовили? — оглянувшись, полюбопытствовала мило. Запах свежего ремонта…. Едва ощутимый, но говоривший о многом.

— Да всего пару дней как закончили, — она на миг отвела взгляд.

— Трудно было, наверное, так скоро управиться? — продолжая с иронией смотреть на девушку, уточнила я.

Мы могли добраться до столицы Ровелина за несколько часов, но князь предпочел показать нам красоты своей родины, выбрав долгий путь сначала по дорогам Аркара, а затем и северной империи. Романтика…. Ночевки на постоялых дворах, изнурительная тряска, сырость от зарядивших дождей.

Убеждать в том, что каждая минута на счету, оказалось бесполезно. Князь сказал, князь….

С одним Северовым я — уверена, справилась бы, но Даниила неожиданно для меня поддержал и Александр.

Теперь я понимала, почему. 'Тихие' похороны, скорее всего уже породившие множество слухов, и вот такое, демонстративное, возвращение младшего Шуйского, целью которого было разделить чужой интерес между ним и нами с матушкой.

Это было одно из предположений. Второе заставляло задуматься, как давно начали планировать этот визит. Судя по всему, значительно раньше, чем был признан тот факт, что находясь в Аркаре доказать вину баронета Совина нам не удастся.

Не самая лестная догадка, но ничего, кроме как смириться с предприимчивостью жениха и его помощника, коим был граф Шуйский, сделать я пока не могла.

— В семидневье уложились, — подтверждая мои выводы, совершенно 'бесхитростно' отозвалась Мария. — Я приготовлю ванну и разложу вещи.

Вместо ответа — кивнула. Продолжить допрос могла и позже, а вот почтой, добравшейся до Эндарии до нашего прибытия, стоило заняться без промедлений.

Писем было несколько. От Сэма, Вильена и Энгина. Парочка от Николаса, столько же от Катарин, что меня несколько удивило. Если она и была чьей-то подругой, то, скорее, матушки, чем моей. И еще одно, с моим именем, написанным на плотной, усыпанной золотым песком бумаге твердой, решительной рукой.

Я повертела сложенный втрое лист. Поднеся к лицу, принюхалась, пытаясь уловить легкий, ускользающий аромат.

— От императора, — как-то устало произнесла Елизавета Николаевна, забирая у меня послание. Когда вошла в комнату я услышала, но не обернулась, разбирая корреспонденцию.

— Вот как?! — Ни императорского вензеля, ни размашистой подписи, которую мне уже доводилось видеть.

— Я открою?

— Конечно, — отдала я ей письмо. — А я пока узнаю, чем порадует меня Николас.

— Вы… помирились? — она посмотрела на меня не удивленно, но с некоторым замешательством.

— А разве мы ругались? — мягко улыбнулась я в ответ. Матушка укоризненно качнула головой, так что пришлось отказаться от игривого тона: — Николас — хороший человек и я надеюсь, что рано или поздно, но он будет счастлив.

— Сванетти думает так же? — как ни странно, но ее тон был более чем серьезен.

— Я не спрашивала, но…. Думаешь, могут быть проблемы? — поежилась я, предпочтя разобраться в ее предупреждении, а не отвергать его лишь потому, что считаю иначе.

— Мужчины не прощают женщин, которые их бросают, — неожиданно жестко произнесла матушка, коротко посмотрев на дверь.

— Граф… — нахмурилась я, едва ли не забыв о том, с чего мы начали.

— У меня нет уверенности, что он станет исключением, — как-то натужно вздохнула Елизавета Николаевна и, ставя точку, отошла к окну.

Уже там сломала скреплявшую послание печать, развернула, тут же нахмурившись.

— Меня хотят выслать из Ровелина? — смягчая ситуацию, пошутила я.

Елизавета Николаевна медленно выдохнула, заставив меня насторожиться, потом, как ядовитую змею, бросила бумагу на подоконник.

— Матушка? — подошла я к ней, забыв и про Николаса и про ее завуалированное предостережение.

— Я ошиблась, — хрипло, через силу, произнесла она. Это — не император.

— Тем лучше для меня… — попыталась я перевести все в шутку.

— Это — императрица, — продолжила матушка, словно меня и не услышав. — Тебя завтра ждут во дворце.

Испугаться я не успела, если только растеряться, когда матушка, захватив письмо, стремительно пересекла комнату и, выйдя, плотно прикрыла за собой дверь.

…Императрица — женщина умная, но очень любящая власть, к которой ее муж не подпускал и не подпускает. И из двух сыновей благоволит она Ринату….

Глядя на эту изящную, улыбчивую и внешне доброжелательную даму, поверить в сказанные матушкой и подтвержденные князем слова было практически невозможно.

— Попробуйте вот это пирожное, — сложенным веером указав на тарелочку с украшенными ягодами и шоколадной крошкой сердечками, улыбнулась Ее Императорское Величество Великая княгиня Софья Александровна. — Елена, подлейте нашей гостье свежего чаю, — не позволив мне отказаться, тут же приказала одной из фрейлин.