Ах, как я гордилась собой…. Как наслаждалась каждым словом….

Я прекрасно понимала, что для этих двоих я — делающий первые самостоятельные шаги птенец. Да и матушка…. Не зря с ней предпочитали не связываться, с некоторых пор даже не пытаясь втянуть в свои интриги.

— Все не так просто, — подтверждая мои мысли, начал Северов, терпеливо дождавшись вот этой самой, многозначительной паузы. Подошел ближе, остановился напротив.

Весь такой монументальный и неприступный.

Мой сарказм относился скорее ни к нему, а ко мне самой. Было в этом мужчине нечто притягательное, не только заставляющее неровно биться сердце, но и вызывающее непреодолимое желание оказаться его достойной.

Вот это-то и требовало надавать себе оплеух, заставив вспомнить, что должность старшего следователя досталась мне отнюдь не благодаря тому, что глава Департамента благосклонно относился к моей матушке.

— Вашей руки я просил бы в любом случае… — вклинился он в мой внутренний монолог.

— Мне об этом известно, — довольно невежливо перебила я его, — как и вам, что в том самом… любом случае, Елизавета Николаевна отправила бы вас за ответом ко мне.

— Настенька… — матушка молитвенно сложила руки на груди, вызвав у меня нестерпимое желание рассмеяться.

То, что она была вынуждена дать свое согласие, не значило, что она не поддержит меня в стремлении испортить этим господам утро.

— Они — кирты, — Шуйский неторопливо отошел к окну, сдвинул штору, выглянув на улицу. — Это все меняет.

— Кирты? — порывисто поднялась я, заметив, как побледнела матушка.

С поддержкой опоздала. Северов — тоже. Елизавета Николаевна чуть пошатнулась, но тут же выпрямилась, коротким, но категоричным жестом отказавшись от нашей помощи.

Все это время граф продолжал стоять у окна спиной к нам….

Но не это заставило меня сжать кулаки. Страх, мелькнувший в глазах матушки.

— Все настолько серьезно? — бросив взгляд на часы — время в запасе у нас еще было, спросила я у князя. Отходить от Елизаветы Николаевны он не торопился, словно намекая, что еще не сказал самого главного.

— Серьезно, Анастасия Николаевна, — кивнул он. — Непримиримая вражда. Каждый из них хотел бы теперь изменить ситуацию, но более не властен над ней. Законы степи….

— У вашего пояснения очень интересная формулировка… — качнула я головой. Практически не сказав ничего, Северов дал мне множество подсказок. Нет, не по возможному выходу из сложившейся ситуации, по ее неоднозначности.

— Вы позволите мне, князь, объяснить Анастасии Николаевне суть проблемы? — не оглянувшись, ровно уточнил Шуйский.

— Да, граф, прошу вас, — добавив обстановке нервозности, так же сухо отозвался Северов.

— Понимаете, Анастасия Николаевна, — не задержался с продолжением Шуйский, — в нашей жизни случаются события, сами по себе незначительные, но влекущие за собой весьма серьезные последствия.

— Например, наша с вами встреча, — слегка разбавила я своей дерзостью витавшее в воздухе ощущение обреченности.

— Да, в какой-то мере, — не стал спорить со мной граф, — но в нашей с вами истории эти последствия не носят фатальный характер.

— В отличие от той, которая связала Ибрагима Аль Абара и Саида Эльар Амар Каира, — вновь… помогла я ему.

— Вот именно… — усмехнулся граф, продолжая смотреть в окно. — Вам ведь известно, что ваш отец — высокоуровневый маг?

Переход был резким, но… чего-то подобного, как ни странно, но я и ожидала. И ведь не было намеков….

Намеки были, просто связались они лишь в тот момент, когда Шуйский упомянул о магии. Артефакты!

Узнав, кто именно был моим отцом, я серьезно заинтересовалась и тем вопросом, кем он был. Не для меня… для того общества, где имя Ибрагима Аль Абара произносилось едва ли не со священным трепетом.

Воин, советник, известный ювелир, чьи украшения носили самые прекрасные и самые приближенные к власти женщины. И… один из самых именитых ныне живущих мастеров-артефакторов.

— Да, — коротко ответила я, на этот раз, предпочтя обойтись без нарочитой язвительности. — Продолжайте, граф.

— Около пятнадцати лет тому назад Ибрагим Аль Абар для работы над очередным своим творением пригласил свободного ученика….

— Кого? — услышав непонятный мне термин, вынужденно перебила я Шуйского.

— Маг, иногда весьма высокого уровня, желающий стать своеобразным подмастерье в том направлении, которое его интересует, — вместо графа пояснил Северов.

Я — усмехнулась, но тут же качнула головой, отвечая на вопросительный взгляд матушки.

Шуйский у окна… спиной к нам. Сам по себе…. Один. То ли… паук, продолжавший заманивать нас в свою паутину, то ли… наблюдатель, предпочитавший оставаться вне ситуации, сохраняя свою объективность. То ли….

Трудно сказать, сколько могло быть этих 'то ли', когда речь шла о таком человеке, как граф Шуйский, сумевшем за каких-то два месяца из едва ли не опального придворного, служившего удалившемуся из столицы второму принцу, стать личным посланником императора Владислава.

Северов и матушка…. Слишком близко друг к другу, слишком явно дававшие понять, что хотя бы в этом вопросе, непосредственно касающемся меня, они — заодно.

И… я. Жертва, бесстрастный следователь, обвинитель, защитник и судья….

— Спасибо, Ваше Сиятельство, — кивком поблагодарила я князя, старательно отбрасывая последнюю мысль. Взвалить на себя столь многое я пока что не была готова.

— Желающих оказалось немало, — Шуйский посчитал мои слова разрешение закончить рассказ, — но реальных претендентов трое. Саид Эльар Амар Каир среди них.

— Правильно я понимаю, что учеником стал другой? — поймав себя на том, что затаила дыхание, пока граф произносил имя Черного принца, спросила я.

— Да, правильно, — Шуйский повернулся лишь теперь. Перевел взгляд с матушки и Северова, стоявших почти в центре комнаты, на меня… нахмурился…. — Саид — сильный, уверенно владеющий своим даром маг, но в обычной, не связанной со своими способностями жизни, он весьма неуравновешенный и вспыльчивый человек. К тому же, он был весьма избалован своим отцом, который считал, что для признания заслуг высокого уровня вполне достаточно.

— Отказ стал поводом….

— Да, Анастасия Николаевна, — оборвал меня Шуйский. — Это не была злоба или ярость, просто порыв, в котором наружу вырвалось его внутреннее одиночество, но… слова клятвы были произнесены, сделав их непримиримыми врагами. Саид осознал сделанное едва ли не мгновенно и в этот же день покинул Изаир, пытаясь избежать необходимости вызвать Ибрагима на поединок.

— Это — возможно? — посмотрела я на Северова, считая его лучшим знатоком законов степи.

— Формально, — после короткой паузы кивнул он. Вряд ли не ожидал подобного вопроса и… был готов к нему. — Данная им клятва не требует немедленного вызова, так что, формально, это — вариант.

— Но не единственный, — тут же уцепилась я за его подсказку.

— Есть только один способ обойти ее полностью, — взял на себя продолжение Шуйский. Смотрел спокойно, но… я 'чувствовала', насколько ему неприятно то, что он должен будет произнести дальше. — И он имеет к вам непосредственное отношение.

Вместо того чтобы задать следующий вопрос, я подошла к Северову. Встала напротив, желая видеть его глаза. То, что скрывалось за вот этим… ясным, бесконечно уверенным взглядом….

Что ж… я могла считать себя удовлетворенной. Ничего, кроме жажды борьбы и той самой, непримиримой убежденности, что все будет именно так, как он решил….

В отличие от него, я — сомневалась. Не в нем… в том, что это — правильно.

— Значит, если я стану его женой, клятва потеряет свою силу?

Ждать ответа не пришлось. Гадать, каким он будет — тоже:

— Да, если вы станете женой Саида Эльара Амар Каира, клятва кирта перестанет существовать. Вы свяжете двоих родственными узами, которые сильнее вражды.

— Но вы, — я отметила быстрым взглядом всех троих, — категорически против такого поворота событий?