— Как прикажете, госпожа Анастасия, — в пояс согнулся он, намекая, что готов служить новой хозяйке.

Звонкий смех матушки не дал мне услышать то, что произнес Северов.

Наверное, к лучшему.

Елизавета Николаевна догнала меня на втором этаже:

— Я так волновалась! — войдя следом в комнату, прижала она руки к груди. — А еще предупреждение Фариха….

Оглянувшись, посмотрела на вполне спокойную матушку…. Она действительно беспокоилась, все остальное было заслугой ее жизненного опыта.

— Печать молчания, — грустно улыбнулась я, догадываясь, от чего именно предостерег ее глава Департамента и матушкин жених в одном лице.

Елизавета Николаевна была весьма осведомленным человеком в империи. И дело не только в близком знакомстве с императором Асселем. Точнее, не только в нем.

Не очень-то тяготея к светской жизни, она, тем не менее, успела покорить достаточно чужих сердце, чтобы теперь быть в курсе происходящего не только в Аркаре, но и Ровелине, от гражданства которого Волконская не отказалась, даже сменив место жительства.

— А князь? — тут же уточнила матушка, посмотрев на меня с лукавой улыбкой.

— Мне будет интересно понаблюдать за вами, — подойдя, коснулась я губами ее щеки. — Если узнаешь что-нибудь, поделишься? — отступила, наблюдая, как азартом зажглись ее глаза.

Магии в моей приемной матери, было немного, но вполне хватало, чтобы сохранить ее зрелую красоту. Безукоризненные манеры и флер таинственности, немалую роль в появлении которого сыграло ее затворничество, непроходящая симпатия императора, любовницей которого она когда-то была….

В столице Аркара о матушке предпочитали говорить шепотом. Ее влияние на все происходящее в Марикарде трудно было переоценить.

— Посмотрим, — на мгновение отвела она взгляд. Улыбка тут же сошла с ее лица: — Тебе письмо.

Я нахмурилась:

— От него?

— Да, — кивнула матушка и, развернувшись, направилась к выходу. — Я прикажу принести ужин, — добавила она, открыв дверь. Оглянулась… и, так ничего и не сказав, вышла в коридор.

События последних суток отодвинули другие проблемы, но не решили их.

Мое родство было одной из них.

Дочь Ольги Вертановой, подданной Ровелина, и Ибрагима Аль Абар, командира летучей стражи и верного воина султана Мурада, ставшего теперь первым советником принца Орана….

Когда я искала правду о своем рождении, не могла догадываться, что она будет именно такой. Опасной.

До тех пор пока я не вышла замуж, Аль Абар не мог признать своего отцовства. Законы степи…. Стать воином я не могла — их готовили с раннего детства, только усладой для того, кого выберет для меня султан.

Письмо от отца лежало на столике в спальне. Все, как всегда — ничем не примечательный конверт без подписи. Я даже знала, что будет внутри. Несколько золотых песчинок — символ защиты и изящная вязь знакомого почерка.

— Госпожа Анастасия… — в спальню заглянула Лала, моя служанка. Воспитывалась она в том же приюте, что и я, но судьба у нас оказалась разной.

Насколько я видела, ее это нисколько не смущало.

— Приготовь мне ванну и можешь быть свободна, — не оглянувшись, попросила я.

— А ужин? — не скрывая грозных ноток, уточнила она, заставив меня улыбнуться.

Старшим следователем я была в Департаменте, здесь — барышней, за которой требовался глаз да глаз.

— Ужин оставь на столе, — не стала я спорить. Как бы немилосердно не хотелось спать, голод тоже чувствовался.

— Как прикажете, госпожа, — проворковала Лала, направляясь в купальню.

А я, подойдя к окну, сломала сургучную печать, которой был скреплен конверт.

Голубое сияние окутало ладони…. Ласково пощекотало кожу, нарисовало на ней несколько завитков и… растаяло, оставив после себя ощущение одиночества.

Чтобы не поддаться минутной слабости, развернула лист, тут же невольно улыбнулась:

'Моя маленькая дикая кошка! Моя воинственная дочь….'

Его каждое письмо начиналось с этих строк, заставляя вспоминать нашу первую встречу в степи. Ибрагим командовал отрядом летучей стражи, я — следовала во дворец принца Орана, четвертого из сыновей султана Мурада, чтобы оказать помощь в расследовании.

Ночь, степь, зыбкий свет разожженных костров и неожиданное появление воинов….

Даже среди них, одинаково жилистых, 'сухих', быстрых в своем умении убивать, Аль Абар выделялся не только статью, но и какой-то властностью, умением 'покорить', обуздать одним взглядом.

А еще — красотой. Мужской, но какой-то изысканной в своей 'жесткости'.

Следующая строчка заставила меня вздрогнуть:

'В степи неспокойно. Участились нападения племен на юге. Приходят злые. Вырезают целые селения….'

Для меня это была особая боль. Во время одного из таких налетов был ранен отец. Тогда же погибла мама, которой он не сумел прийти на помощь….

Звенья одной цепи, как он написал однажды. Тогда племена будоражили из Ровелина. Сейчас….

Ответа на этот вопрос у меня не было. А у него?

— Ванна готова, — сбила меня с мысли Лала. — Вы сначала поужинаете?

— Нет, позже, — качнула я головой. Взгляд скользнул по ветвям деревьев в раскинувшемся с этой стороны парке.

До осени еще далеко — только середина августа, но усталость в природе чувствовалась. Не было того задора, устремленности ввысь, свежести…

Лала, прикрыв за собой дверь, вышла из комнаты.

Хорошая девушка, которую я едва не потеряла по собственной беспечности. Недооценила опасность….

Оставалось надеяться, что это расследование не затронет никого из родных и близких.

Вздохнув, вновь развернула письмо отца. Я никогда не читала их быстро, предпочитая вникать в каждую написанную фразу. Представлять, о чем он думал, когда смотрел на еще чистый лист бумаги. О чем вспоминал…. О чем мечтал….

'Если верить моему предчувствию, в Ровелине опять что-то происходит….'

Его предчувствию можно было верить. Перстни с императорским вензелем и трое убитых….

О том, что они связаны друг с другом, сомнений у меня не было.

'Мне известно, что тебе не нравится вмешательство… покровительство князя, но бывают случаи, когда стоит поступиться своей гордостью. Хотя бы для того чтобы не стало поздно….'

Вмешательство… покровительство….

Моя улыбка была грустной. Ибрагим знал цену своим словам, очень точно употребив оба. Северов был из тех, кто не пропускает мелочей и предпочитает всё держать под своим контролем.

Всё и… всех!

Хорошее правило, пока ни касалось лично меня.

'Я надеюсь на твое благоразумие…. Помни, ты обещала подарить мне внуков…'

И ведь действительно… обещала.

Я уже собиралась свернуть письмо, уничтожив его в магическом огне, когда обратила внимание на приписку, сделанную наспех и карандашом:

'Твой брат жив. Теперь я в этом уверен!'

Твой брат жив…. Твой брат жив….

Даже ночью, сквозь сон, я повторяла написанные отцом слова. Мой брат жив….

Эта же мысль не дала мне покоя и утром, лишив аппетита и добавив беспокойства матушке, которой я ничего не сказала о содержимом письма Ибрагима.

Излишне молчаливой я была и в карете Северова. Князь посчитал, что его присутствие на утреннем совещании будет вполне уместным и заехал за мной.

— Господа, — вошла я в наш кабинет на третьем этаже и замерла, буквально напоровшись на полные нетерпения взгляды. — Я же говорила вам, Ваше Сиятельство, — обернулась к остановившемуся у меня за спиной князю, — что нам стоит поторопиться.

— Да, госпожа старший следователь, — сухо заметил он, — вы оказались правы.

А мне послышалось… на этот раз….

Не став заострять на этом внимание, прошла за свой стол. Села, неторопливо достала из ящика папку, 'сняла' магическую печать….

— Насколько я понимаю, — подняла взгляд на стоявшего у окна Сванетти, — готова экспертиза по телу.

— По телам, — поправил он меня и… нарушая все правила приличия, зевнул.

Мы сделали вид, что не заметили. Небольшая цена за то, чтобы узнать, когда и как были убиты дипломатический курьер и барышня из заведения госпожи Ли.