И только ближе к концу письма я вновь начала читать внимательно, мгновенно выделив из сцены прощания, которой Андрей уделил не меньшее внимание, чем всему остальному, один момент:

      Лошади под воинами его отряда местной породы. Приземистые, массивные, но очень подвижные и выносливые. Жеребцы выглядят простовато, в отличие от кобылиц, в которых живость темперамента сочетается с грациозностью форм. Все – подкованы, что в последнее время перестало быть редкостью. И в этом то ли наша заслуга, то ли – вина.

      Все подкованы….

      Мне сразу вспомнился магический вестник с сообщением о гибели князя Изверева и упоминание в нем следов от лошадиных копыт.

      Это ничего не значило и ничего не доказывало, но вот сердце почему-то трепыхнулось, словно прося обратить внимание на этот факт….

      Поймав себя на том, что еще немного, и я разрыдаюсь от жалости к самой себе, отложила письмо и взяла в руки следующее. Разница в двадцать дней и написано полгода тому назад.

      Я начинаю находить в этом удовольствие.

      Пролистав стопку, обратила внимание на даты, высчитывая промежутки между письмами. Пять, семь, десять дней, но это – редко, чаще, как и в первом случае, больше полумесяца. Вряд ли Андрею не о чем было писать, скорее уж, в тех, отсутствующих посланиях, не было ничего важного для Георгия….

      Не было ничего важного….

      Как разобраться в том, что имело значение, а что – нет, я пока не знала.

      Вчера пришел караван от степняков. Не к нам, к горцам. В охране не только мужчины, но и женщины. Выглядят непривычно, но за душу хватает. Все, как одна, тоненькие, хрупкие, но это пока не смотрит, а как взглянет, так глаза злые, наточенные, как сабли, которыми они виртуозно владеют.

      Об этом караване мне рассказывал Георгий. Торговцы привезли сладости, особым образом вяленое мясо, тончайшие ткани, вышитые золотой и серебряной нитью, и магические амулеты. А еще оружие и украшения, сделанные настолько тонко и причудливо, что невозможно отвести глаз.

      В последнем я имела возможность убедиться сама. Серьги в виде распустившей хвост птицы и такое же колье стали мне подарком на нашу первую годовщину.

      Без происшествий не обошлось. На третье утро дозор нашел растерзанное зверьем тело. Еще день, и остались бы только кости, а так хоть и разорвано на куски, но определили, что голова отсечена с одного удара. Так же точно отрублены кисти рук и мужские органы.

      Горцы жестоки, но над трупами врага не измываются. В отличие от степняков, для которых подобная смерть считается местью за поруганную честь женщины.

      Я тогда еще подумал…. О ком, знаешь сам.

      Барон Метельский…. Порывисто поднявшись, отбросила письмо, успокаиваясь, прошлась по комнате. Появление отца Владислава в этой истории мне совершенно не нравилось.

      Сделав еще несколько шагов, остановилась напротив стола. Мне так хотелось понять….

      Я догадывалась, что разобраться в произошедшем с мужем будет нелегко, но лишь теперь начинала осознавать – насколько.

      Раздавшийся стук в дверь прервал нерадостные размышления. Развернувшись, разрешила войти.

      - Госпожа графиня… - Иван замер на пороге, окинул комнату цепким взглядом, тут же напомнив мне строчки из письма, касавшиеся младшего княжича Арлиша.

      Бывший денщик Алексея Степановича в глаза тоже не смотрел, но в том, что видел все, что требовалось увидеть, я нисколько не сомневалась.

      - Что-то случилось? – не скрывая мелькнувшей в душе тревоги, спросила я.

      И ведь не сказать, что было в поведении Ивана хоть что-нибудь, наводившее на эту мысль, но вот кольнуло…. По тому, как вошел, как остановился… не настороженно, скорее… не беззаботно.

      - Вас просит зайти к нему господин граф, - не ответив на вопрос, произнес он, добавляя мне беспокойства.

      - Я слышала, подъехала карета, - возвращаясь к креслу, чтобы собрать письма, перевела я разговор.

      - Это ваша карета, - отделался он короткой фразой.

      Впрочем, мне хватило и этого. Там, в Обители, Трофим упомянул, что попробует сбить погоню со следа. Похоже, нечто подобное происходило и теперь. Наше официальное прибытие, состоявшееся на сутки позже.

      - Я готова, - убрав письма в ящик стола и накинув на плечи шаль, подошла я к Ивану.

      Вот теперь он посмотрел прямо на меня. Взгляд был внимательным, но не жестким, а с оттенком сочувствия.

      Неприятное это чувство, когда тебя жалеют. Когда за тебя решают, способен ты на что-то или слаб настолько, что можно вот так, как он, клеймить своей снисходительностью.

      В другой раз я, возможно, нашла бы что сказать, но тут предпочла не заметить. Возраст и жизненный опыт давали ему право считать меня никчемной.

      - Алексей Степанович ждет, - спокойно (насколько это было возможно) напомнила я, делая шаг вперед, чтобы вынудить его отступить назад, выпуская меня в коридор.

      - Вы сильнее, чем кажетесь, - неожиданно произнес Иван и лишь после этого отошел, оправдав мои ожидания.

      - Надеюсь, сказав это, душой ты не покривил, - закрыла я за собой дверь. Вздохнула… мне никак не удавалось отделаться от ощущения, что все вокруг замерло в ожидании новых неприятностей. – Так что все-таки случилось? – подобрав подол домашнего платья, повторила я свой вопрос, не очень-то и надеясь на его ответ.

      Уж если в первый раз промолчал….

      - Отдан приказ на арест Алины Горской… - заставив меня резко остановиться, негромко произнес он, так и оставшись стоять у меня за спиной.

      - Что? – развернувшись, не поверила я. – За что?!

      Об этом я могла и не спрашивать.

      Похоже, у Метельского появилась возможность разом отомстить за свое унижение….

      Наш вчерашний разговор с графом Гориным был коротким. Он повторил мне то, что я уже узнала от Ивана, своей выверенной сдержанностью дав понять, насколько приказ на арест Алины Горской осложняет ситуацию с моим мужем.

      Мог не стараться, я и сама это понимала - чтобы связать одно и другое, особого ума не требовалось.

      Закончилась встреча все той же просьбой – подождать с окончательным решением, пока он пытается разобраться в ситуации. Я – пообещала, так же как и граф, понимая, что вряд ли за ближайшие сутки что-либо изменится в лучшую сторону.

      Вечер посвятила Аленке – даже спящую держала на руках, чтобы запомнить эту приятную тяжесть, то, как она шебуршится, как чмокает крошечными губками, как морщит лобик….

      Я не знала, чем может закончиться эта история, но готовилась к худшему. Не увидеть, как она растет, как становится взрослой….

      Несмотря на тяжелые мысли, слез больше не было. Я приняла решение и собиралась следовать ему до конца.

      Ночь провела, читая письма князя, с неожиданной, щемящей грустью наблюдая, как меняется их тон. Сначала появился интерес, о котором упомянул сам Андрей, написав: «Я начинаю находить в этом удовольствие», затем стала заметна легкость, некоторая ироничность посланий, лучше других признаков говорившая о зарождающейся дружбе.

      Князь Изверев и граф Орлов. Два дорогих мне человека….

      Жизнь умела преподносить сюрпризы, а в этом случае сделала это не раз, подарив их мне и… отобрав.

      Утро застало меня уже за другим занятием. Расчертив чистый лист бумаги, я записывала все, что показалось мне важным. Даты, места, события….

      Вот тут и обратила внимание на несколько моментов, которые выглядели весьма подозрительно. Первым было известие о прибытии в Киржич каравана степняков. Вроде и ничего особенного, если не помнить о подарке мужа. Если Георгий в это время был там же, то…. Не встретиться они точно не могли, но, судя по письму князя, не встретились.

      Чтобы проверить догадку, спустилась на первый этаж в библиотеку. Географический атлас нашла в одном из шкафов, находившихся неподалеку у двери. Довольно свежий, выпущенный всего лишь год назад.