Я невольно посмотрела наверх, догадываясь, что скрывалось за его действиями. Увиденному не удивилась – у нас с князем имелись свидетели, объяснив самой себе и причину поведения Северова.

С сожалением…

Вечер выдался тихим и спокойным.

Князь, передав меня из рук в руки матушке и извинившись, что вынужден нас оставить на некоторое время, покинул дом. К ужину, как и следовало ожидать, он не вернулся.

Не появился и Соул, прислав весточку, что задержится во дворце императора. По какой именно причине, я догадывалась. Дело ювелиров и побег Эвелин Эмермет.

Девушку нашли именно там, где и предположил Вильен, – у тетушки одного из приятелей Ребека, предпочитавшей вести уединенный образ жизни и открывавшей дверь лишь для племянника и его друзей. Теперь ее предстояло вернуть отцу так, чтобы не навредить репутации.

Основной проблемой в этом, на первый взгляд совершенно простом деле, являлась сама Эвелин. Насколько мне было известно, она категорически отказывалась признавать, что всего лишь оказывала помощь Следственному Департаменту, продолжая настаивать на своем трепетном чувстве к сыну мастера Ильяса.

Как женщина – женщину я ее понимала, что ничуть не мешало мне считать эти действия неблагоразумными.

– Ты сегодня молчалива, – поставив фарфоровую чашечку на стоявшее на столе блюдце, заметила матушка, сбивая меня с мысли.

Наверное, и к лучшему. Думать о князе Северове, с удовольствием доедая пирожные, присланные Николасом Сванетти, на мой взгляд, было не совсем прилично.

– Устала, – протянула я, откидываясь на спинку кресла. Расположились мы с Елизаветой Николаевной в малой гостиной у камина, разожженного по такому случаю.

Да и вечер был свежим, так что огонь добавлял не только уюта, но и столь желанного сейчас тепла.

– Не щадишь ты себя, – укоризненно качнула головой матушка. – Если хочешь…

– Нет, не хочу, – засмеявшись, оборвала я ее. – И не надо больше возвращаться к этому вопросу, – попросила я, заметив тень недовольства на ее лице. – Меня все устраивает.

– А меня – нет, – тем не менее продолжила она. Заметив, как я грозно свела брови, тяжело вздохнула: – Тебе пора замуж…

– За кого? – насмешливо поинтересовалась я. Вставать и демонстрировать свое негодование было откровенно лень.

– Ну… – протянула она загадочно.

– Князь Северов, – перевела я ее красноречивое молчание.

– Он тебе не приглянулся? – насупилась матушка. Похоже, сочла мои слова едва ли не оскорблением.

– Он?! – возмущенно воскликнула я, бросив быстрый взгляд на Любочку, которая стояла у двери, охраняя наш покой. – Самовлюбленный! Самодовольный!

Мило улыбнувшись, матушка решила уточнить:

– А мы с тобой точно говорим об одном и том же человеке?

– Не сомневайся, – заверила я ее, посмотрев на пустую чашку. Этого было достаточно, чтобы девушка оказалась рядом, чтобы налить мне чаю и пододвинуть вазочку с пирожными. – А как тебе Николас Сванетти? – решила я ее подразнить, разглядывая очередной шедевр кондитера. Корзиночка из теста, заполненная ягодами и залитая сверху шоколадом.

– Он тебе не пара, – не приняв моего шутливого тона, резко ответила матушка. – И дело не в том, что родился отнюдь не в дворянском роду, – поторопилась добавить она. – Ты – вольная птаха, а он – цербер, тебе с ним будет тяжело.

– А с князем? – тут же вернулась я к главной проблеме сегодняшнего вечера. – На мой взгляд, он привык держать все под своим контролем.

– Это – да, – вынуждена была согласиться матушка, – но это не значит, что он не позволит тебе заниматься любимым делом.

– Елизавета Николаевна! – на этот раз восклицание сопровождалось моим смехом. Я даже пирожное отложила, чтобы не уронить ненароком. – Как вы себе это представляете? Он – дипломат Ровелина. Я – следователь-эксперт Следственного Департамента Аркара.

– Это всего лишь Следственный Департамент! – вроде как наивно посмотрела она на меня. А то не знала…

Впрочем, о некоторых вещах она действительно не знала. Разговоры на тему моей службы в этом доме были весьма короткими.

– А как вам кандидатура Самюэля Джакса? – вновь подхватив щипчиками крошечную корзиночку, поинтересовалась я.

– Граф совершенно не против вашего союза, – с какой-то потаенной грустью отозвалась она.

– А вы? – промокнув губы салфеткой, уточнила я, посмотрев на кольцо Сэма, которое продолжало оставаться на моем пальце.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. И как женщина, и как мать, – неожиданно произнесла она, поднимаясь с кресла. Подошла ко мне, встала за спиной. – Вы с Самюэлем слишком похожи, для обоих жизнь – игра. Будет идти время, а вы так и не поймете, что упустили более важные вещи, чем ваши расследования.

– Хорошо, – согласилась я с ней, – а Энгин Паррей?

– Энгин? – Матушка обошла кресло, остановилась напротив. – И когда этот паршивец все успевает? – хмыкнула она недовольно.

– Паршивец?! – изумилась я. Чтобы услышать от матушки нечто подобное, нужно очень постараться. – И чем виконт заслужил столь резкое определение.

– Тем, что пошел в папочку! – не задержалась она с ответом. – Мой тебе совет, держись от этого парня подальше.

– А что-нибудь более конкретное? – расправив складки на юбке (лишь бы занять руки), попросила я.

– Надеюсь, ты не считаешь его просто… – она замялась, – как это у вас называется… боевиком?

– Нет, – усмехнулась я. – Уже нет, – поправилась, успев заметить, как по ее губам скользнула довольная улыбка. – Но какое это имеет отношение к «паршивцу»?

– Было там что-то про него и магиню… – начала матушка, задумчиво посмотрев на меня. – Вряд ли ты слышала…

– Подождите, – перебила я ее, вновь вспомнив про вопрос, который хотела задать. – Вы не знаете, как давно встречаются леди Верьер и господин Шаес?

– Леонидия Верьер? – переспросила она. Задумалась, потом качнула головой, словно чего-то не понимая. – Ты в этом уверена?

История с анекдотом получала свое продолжение.

Николас и Леонидия не терпели друг друга. Что-то старое, уже устоявшееся. Да и ту неприличную историю Сванетти принес не из корпуса, а обходя аптеки и террариумы.

Утром он рассказал ее Вилю, который поделился со мной – считая, скорее, другом, чем барышней. Немногим позже среди слушателей Николаса оказался и Шаес.

Вечером то же самое я услышала от леди Верьер, которая незадолго до этого общалась с помощником Соула.

В цепочке не хватало звеньев, но я никак не могла забыть тот задорный смех Леонидии и румянец на ее щеках. Стояла она в этот момент именно с Шаесом.

Что это мне давало? Ровным счетом – ничего, но ведь никак не уходило из памяти, возвращаясь вновь и вновь.

– Доказательств у меня нет, – пожала я плечами.

– У нее была связь с бароном Раковски, но они вроде как расстались, – заметила матушка, продолжая о чем-то думать. – С ними связана какая-то нехорошая история. Вроде как пропали важные документы именно в ту ночь, когда у него находилась леди Верьер. Потом она пылала страстью к вашему Кармиру…

– Будь что серьезное, она не служила бы сейчас в корпусе, – возразила я. – Да и барон остался на своем месте.

– Тебе виднее, – кивнула матушка. – А что касается Леонидии и Шаеса, я присмотрюсь, если тебя это интересует.

– Очень, – поднялась я. – А не выпить ли нам вина? – перевела я тему.

– Вина? – удивленно вскинулась она. Взгляд стал лукавым: – И как раз поговорим о Данииле.

– Если по-другому никак… – засмеялась я, не пропустив краткости ее обращения. Повернулась к Любочке: – Принеси матушкино любимое.

– Как прикажете, госпожа Анастасия, – присела она, скромно опустив глазки в пол.

Я так и поверила! Эта девушка великолепно держалась в седле и неплохо стреляла из пистоля. Говорила на двух языках и знала лекарское дело, разбираясь в некоторых ядах.

Ради чего принимались подобные предосторожности, мне было известно. Как и реальная причина, заставившая когда-то матушку покинуть Ровелин. Ею был князь Ринат, поспособствовавший, как оказалось, скорой смерти мужа Елизаветы Николаевны.