Позже, свернувшись калачиком в объятиях своего первого мужчины, не обращая внимания на влагу, на скомканное покрывало и измятые простыни, на соленый пот и зацелованные дорожки слез на щеках и висках, Кира вдруг случайно обратила внимание на схему потоков.

— Как такое возможно?! Ты это видишь? — забыв об одолевшем мгновение назад смущении, она повернулась и села.

— Не знаю, — Райхо, проводив глазами ее грудь, только улыбнулся и повел плечом. — Но знаю другое, — в его зрачках опять разгоралось голубое пламя. — Хочу тебя снова, — ухватив ее за запястья, усадил сверху, и Кира в полной мере ощутила, насколько он уже готов продолжить. — Ты такая красивая, — огладил бока руками, не пропустил и ягодицы, не забыл про грудь. — Так мило краснеешь, — тыльной стороной ладони, провел по щеке, и Кира инстинктивно прикрыла глаза, потерлась как кошка. Приподнялся для поцелуя, и словно невзначай помог привстать. Его дерзкие пальцы принялись терзать сокровенное. Охотница, постанывая и пытаясь отстраниться, одновременно гладила его тело и радовалась, что вторая рука крепко держит. От этого было не так неловко, что позволяет такое. А вскоре до стыда не стало дела, в животе снова неудержимо рос горячий шар желания.

— Ты теперь главная, — Райхо хитро, но с намеком улыбнулся, и Кира задвигалась, пробуя, как-это — быть главной.

И все же вскоре Райхо не выдержал. Легко, точно пушинку, подмял под себя, принялся любить, то нежно, то сильно. Заставляя то стонать, то выкрикивать его имя, то молить о пощаде, то просить не останавливаться. Восход давно сменилась полуднем, а затем и вечерней зорькой, а они продолжали изучать друг друга. Выяснять предпочтения и пристрастия, открывать пределы сил и чувственности. Остановили жажда и голод. За окном ночь вступила в свои права, да и корзина с припасами давно опустела. К тому же захотелось освежиться.

— Идем, искупаемся в море.

— Ого! Я еще ни разу не… — восклицание прервали поцелуем.

— Я вот что подумал, может, стоит начать все заново, — шепнул Райхо совсем не нежно впиваясь в губы. Одновременно сжав саднящий, заласканный сосок.

— Тебе все мало? — Кира не осталась в долгу и куснула его в плечо, за что была подхвачена на руки и прижата к стене прямо у выхода.

— А тебе? — вопрос прозвучал хрипло, отдаваясь глухим рокотом где-то внутри, пробуждая то горячее и первобытное. Она всхлипнула от неожиданности, а перед глазами уже были его влажные пальцы, как доказательство ее собственного желания. Он взял ее прямо здесь у двери, держа на весу. Обнаженная спина терлась о дерево, Райхо проникал до самой сердцевины, но Кира не обращала внимания, до крови впиваясь ногтями в едва успевшие зажить плечи Защитника. Наслаждаясь чуть болезненным ощущением его грубости и силы. Даже не удивляясь, что опять видит не только свои, но и потоки Райхо, которые сияли так, что казалось и постороннему видно.

Один исполненный любви и желания день шел за другим, но к вечеру третьего все же и Защитников одолела усталость. Утомленное ласками тело настойчиво требовало покоя. Засыпая, теперь Кира довольствовалась тем, что Райхо просто обнимает, прижимая к груди словно драгоценное сокровище. Ей нравилось слышать его дыхание. Чувствовать, как щетина царапает шею. Ощущать, как он и во сне пытается прикоснуться к ней губами. Доселе охотница и не знала, как сильно в этом нуждалась. Душа пела оттого, что теперь не одна в этом мире.

Спали долго, на этот раз до самого утра.

Кира проснулась первой и осторожно выбралась из-под покрытой вязью татуировки руки. Улыбнувшись, провела по завиткам пальцами, и Райхо, протестующе забормотав, приоткрыл глаза. Лохматый и сонный, он показался таким милым.

— Спи, я скоро вернусь, — она наклонилась, поцеловав в висок.

Задержалась рядом еще на долгое мгновение, вдыхая запах его тела.

Уходить не хотелось. Казалось, если перешагнуть порог спальни, сказка исчезнет, развеется туманом, но природа брала свое. Райхо тем временем сгреб под себя подушку и, сбросив покрывало, вытянулся на простынях и безмятежно засопел. От вида его сильного, желанного тела, быстрее застучало сердце, но как-то не вовремя посетила мысль: «Кто мы теперь? Муж и жена? Любовники?»

Стало вдруг зябко, и Кира обхватила себя руками, будто вспомнив, что не одета. Отхожее место обнаружилось в конце коридора, но перед тем как отправиться его искать, охотница, воровато обследовала две комнаты, и лишь в третьей отыскала шкаф с одеждой. К облегчению, там не оказалось ни одной женской вещи, но и мужские были, мягко говоря, не по размеру. Натянула слишком широкую и длинную рубаху и под стать штаны. Подпоясалась, чтобы их не потерять, и подвернула штанины. Умылась и, прихватив обнаруженный на столе гребень, вышла на двор — привычка, оставшаяся еще из дому, даром что мать вечно ругалась.

Пели птицы, солнце вставало из-за горной гряды. Верхушки деревьев оделись в синеватую дымку. Поодаль негромко плескала волна. Соленый воздух, смешивался с запахом хвои, радуя прохладой.

Прибрав волосы, Защитница начала с медитации.

С тех пор как Райхо обнаружил любимую, она не проронила ни слова. Сидела на подоконнике в гостиной, поджав колени и обхватив их руками. Неотрывно созерцала зеленое море вершин у подножья холма.

У Хепт-тана враз заныло, заболело сердце, хоть он не принуждал ее, а лишь поддался влиянию силы. Да, что уж там! И собственной похоти тоже, но на душе равно было муторно.

«Неужто я все испортил?»

— Кира, идем ужинать?

Едва заметное покачивание головой.

— Послушай, — трудно было подобрать слова. Райхо потер бровь. — Я жалею лишь об одном: что не сумел сделать тебя счастливой. Просто не мог отдать тин Хорвейгу… А, дальше… Твоя и моя сила… Нет! Сила здесь ни при чем. Тебя опоили жрицы, но я желал этого. Хотел и хочу быть с тобой!

Хепт-тан опустился рядом на колени, обхватив ладонями стопы любимой. Опустил голову, прижавшись к ним лбом. Она не отстранилась, но и не ответила ни словом, ни делом.

— Я люблю тебя. Люблю больше жизни!

Он даже замер, когда на волосы легла рука.

— Считаешь, это была Инициация? — голос Киры звучал тихо и безучастно.

Райхо едва кивнул, не желая лишаться ощущения, что дарили пальчики в раздумьях перебирающие волосы, но, словно очнувшись, любимая убрала руку. Ассасин стиснул зубы, чтобы не взвыть. Хотелось вопросов, обвинений, нападок, а не этой равнодушной тоски, которая точно трясина постепенно затягивала и его самого.

— Не сработало…

— Ты о чем? — Хепт-тан поднял голову.

— Инициация. Мы нарушили ход ритуала, я не овладела силой. — Голос Киры дрогнул. — На твоем месте должен был быть тин Хорвейг…

— Что ты такое говоришь?! — Райхо едва под потолок не взвился. — Да весь этот ритуал — сплошной обман на поверку! Главное, мы любим и точка! — сказал и осекся.

Некоторое время они буравили друг друга взглядами.

— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Случилось то, что случилось. Прости, что не оставил выбора.

Кира снова отвернулась к окну. Равнодушная и холодная. Попросила:

— Прошу, оставь меня.

Райхо подавил, поднимающуюся в душе, злость. Хотелось заорать. Обвинить ее в том, что лишает обоих едва обретенного счастья. Встряхнуть хоть как-то. Но вместо этого сказал:

— Не хочешь меня видеть? Я уйду, если желаешь. Только, пожалуйста, побудь пока здесь — в моем доме. Ублюдок наверняка тебя ищет.

Киррана резко повернулась. Окинула каким-то странным, тяжелым взглядом, от которого внутри что-то упало. Сердце могучего Хепт-тан вдруг нехорошо екнуло.

— Два дня, — произнесла, будто с усилием. — Мне нужно побыть одной. Подумать. Обещаю, что не уйду.

Слова падали будто камни на дно колодца. Как не тяжко было Райхо, как не сложно держаться поодаль, познав ее тепло и ласку, скрепя сердце он кивнул. Заставил себя повернуться и выйти. На сборы не ушло и получаса. Первым делом ассасин направился в Орден. Следовало обсудить все с Настоятелем.