— Пойдем вместе.

— Не в этом доме, — я убрала его руку с лица. — Лучше принеси сумку из машины. У меня там одежда.

Я бросила куртку на пол.

— Это уловка, чтобы убежать?

— Ничего подобного, — я просунула большие пальцы под ремни кобуры, медленно стягивая ее с плеч. — Видишь, я раздеваюсь. Я не убегу.

Эмиль смотрел, как я снимаю кобуру, расстегиваю блузку — только сверху, нижние пуговицы он оторвал, выправляю ее из джинсов. Расслабленный, знакомый — как три года назад. Я перед ним раздевалась, но взгляд был тоскливым, от него щемило сердце.

— Потанцуй для меня, — попросил он.

— Прости, больше не танцую, — раздеться лучше в ванной, раз такие дела. — Как ты сам здесь живешь, Эмиль… Тебя дом не пугает?

— Я занял логово врага, почему он должен меня пугать?

Эмиль нахмурился, будто не понял вопроса. Наверное, его наоборот греет быть здесь хозяином — высший акт господства над поверженным обидчиком. У вампиров все просто устроено.

— Забудь.

Я спряталась за дверью, там стянула джинсы, отрегулировала воду и полезла под душ. Рассмотрела флаконы — все мужское, наверное, женщины здесь больше не живут. На полке случайно затесалось медовое мыло — как у меня. Забавно, что мы покупаем одинаковое. Привычки друг друга проникли в нас глубже, чем я думала.

Я намылила его, взбивая в пену. Под теплым душем было приятно стоять и не торопиться, но все когда-нибудь кончается. Я высушила волосы, завернулась в полотенце и, приоткрыв дверь, забрала через щель сумку.

Черные джинсы, такая же рубашка — надо было выбрать другие цвета. Оделась, как на похороны.

Эмиль ждал меня за дверью, прислонившись к стене.

— Ну что, пойдем? Ты готова?

В горле встал ком, но я кивнула.

Пока Эмиль копался с сейфом, я нервничала — ходила по кабинету, то прикусывая пальцы, то сжимая кулак. Он бросил документы на стол, и я оглянулась — их было больше, чем я думала, целая стопка.

— Что это? — пробормотала я.

— Я купил квартиру в Москве, — он потер ладони, тоже нервничает. — На чужое имя. Еще билет. Подпишешь, тебя отвезут в аэропорт.

— С какой стати? — я разворошила бумаги на столе, взглядом зацепилась за свидетельство о регистрации брака. Он хорошо подготовился. — Ты уже подписал?

— Подписал, — я заметила, что уголок рта подергивается от нервного тика, да и в целом Эмиль выглядел напряженным.

— Ты нервничаешь?

Он молча протянул ручку — дорогую, как и все в этом доме. Тяжелый «Паркер» с настоящим золотым пером.

— Не хочу, чтобы ты передумала.

Я склонилась над столом, гипнотизируя пустое поле под роспись. Последняя возможность для сомнений.

У меня возникло чувство, будто я подписываю договор с дьяволом.

Я подняла глаза и на мгновение поймала взгляд Эмиля. Не совершаю ли я ошибку?

— Давай, Яна, — кивнул он, дыша открытым ртом.

Я поставила перо на бумагу, надавила, оставив точку, но тянула с подписью. Ладно, ерунда ведь. Брак можно расторгнуть, мы не в средневековье. Ерунда.

В кармане зазвонил телефон, и я с облегчением приняла звонок. В трубке раздался сдавленный голос Егора — он еле говорил, с трудом выталкивая слова.

— Яна…

— Подписывай! Это секундное дело! — прикрикнул Эмиль, но я повернулась спиной, чтобы не отвлекал.

— Что случилось? — я подняла руку, призывая Эмиля замолчать, и ловила каждое слово и интонацию Живцова. Тело напружинилось само — таким голосом хорошие новости не сообщают.

— Яна, он приехал к твоему мужу, — возглас, затем испуганное тяжелое дыхание и стук — телефон охотника упал.

— Егор! — крикнула я.

В трубке стояла тишина. Его что, схватили? Сейчас телефон поднимут, и что я услышу — голос Вацлава? Сердце забилось в горле, я запаниковала и сбросила звонок.

— Все, — я со страхом оглянулась. — Вацлав здесь.

Эмиль подошел к окну, резко отбросил штору в сторону. Не знаю, что он увидел, но выдернул пистолет из кобуры, бешено заорал:

— Подписывай! — Эмиль решительно пошел к двери.

Он что, собирается просто выйти к нему? Как в прошлый раз? У нас оставалась еще одна ночь, почему Вацлав передумал?

— Эмиль! Не надо! Не ходи, умоляю! — я повисла на руке, пытаясь остановить это безумие.

С таким же успехом я могла просить гору сойти с места. Он меня не слышал. Не удержавшись, я упала на колени, и он поволок меня за собой — в коридор. До лестницы осталось несколько шагов.

Я цеплялась за ткань парки, чувствуя шероховатую ткань, но пальцы безнадежно соскальзывали, пока он совсем не стряхнул руку с запястья.

— Эмиль!

Он обернулся — зрачки расширены, клыки влажно блестели в ярком свете.

— Он убьет тебя, — я сглотнула, глядя снизу вверх. — Не ходи, прошу.

Эти слова… Умоляю, прошу, пожалуйста — он никогда их не слушал. Они не из его лексикона.

— Подписывай! — проорал он, и вышел из-за прикрытия стены прямо на лестничный пролет. — Какого хрена вам нужно в моем доме? У меня еще день.

Палец Эмиля напрягся на спусковом крючке.

Я поднялась с пола, вытирая неожиданно набежавшие слезы — даже не заметила, что начала плакать. Положила руку на кобуру и встала спиной к стене — я пряталась за углом от тех, кто ждал нас внизу.

Давай же. Это не страшно. Я справлюсь.

Я вытащила оружие. Рука тряслась, но только слегка.

— Прости, Эмиль, я от тебя устал. Где Яна? На стоянке ее машина.

Я замерла на вдохе — узнала голос Андрея. Сердце чуть не остановилось. Я пялилась в потолок и ничего не видела, все расплывалось от слез. Только напряженно ловила каждое слово с первого этажа, давясь собственным дыханием.

Андрей все-таки пришел за моим Эмилем.

— Не твое дело. Она вышла за меня замуж. Она теперь моя жена.

Шаги на лестнице — тяжелые, глухие, уверенные. Это шаги не Андрея.

Эмиль попятился, целясь перед собой, но пока не стрелял. Боковым зрением я видела, как он приоткрыл рот, показывая клыки — похожий на животное, загнанное в угол. А когда зверя загоняют, он способен на все. Я знала Эмиля. В нем хватало отчаяния, чтобы открыть огонь по кому угодно.

— Мы договорились о трех днях, — сказал Вацлав, неторопливо поднимаясь к нам. — Но Андрей убедил меня начать сегодня, пока твоя жена не вмешалась. Но это хорошо, что она здесь. Она в твоей спальне? Показывай.

Я сглотнула: они не знают, что я здесь.

Это давало шанс, но не слишком большой. Эффект неожиданности хорош, когда силы равны или чуть меньше. Если перевес полный и бесповоротный, этим силам на твои шансы плевать.

Я опустила оружие перед собой, как Эмиль, готовая в любой момент открыть огонь из-за угла. Если они думают, что я сдамся — они ошибаются.

— Будешь драться? — спросил Вацлав. — Это необязательно. Сильно мучить не буду, убью быстро.

Шаги на мгновение замерли, а затем раздались снова. Он был где-то на середине лестницы, когда Эмиль начал стрелять. Быстро, без пауз, он опустошил большую часть обоймы и бросился под прикрытие стены.

Я думала, мы займем позицию здесь, но он схватил меня за предплечье и потащил к открытой двери кабинета.

— Быстрее!

Мы ввалились внутрь и спрятались слева от проема. Эмиль встал к стене, прижимая к себе мою голову, и закрыл глаза. Я чувствовала, как в волосах дрожат его пальцы. Обреченное дыхание раздувало волоски на макушке, и я поняла, что шансы даже не маленькие — их нет совсем.

Вацлав, несмотря на ранения, так и не остановился. Он шел сюда.

— Подписывай, Яна.

«Паркер» валялся среди вороха бумаг. Я схватила ручку и склонилась над столом, но рука дрогнула — вместо подписи я оставила рваную дыру в бумаге. Последний путь к спасению закрыт…

Я прижалась к Эмилю, опустив оружие к полу, и положила свободную руку на грудь. Пальцы сжались сами — конвульсивно, как в агонии, сминая сорочку. Я гладила тело до самой шеи, впитывая его тепло, и не могла остановиться. Тонкая ткань на груди пропитывалась моими слезами.