«В какой бы точке Эзам-Бария — Великой Пустыни я ни находился, Яррос все равно окажется там».

Облик пустыни то и дело менялся, и Хепт-тан одиночка предположил, что не мог слишком далеко уйти от границы.

«Верста-две… Рано или поздно я окажусь в знакомых местах», — пить хотелось невыносимо, и думать о том, что находится намного дальше, Райхо себе запретил.

Необычный кылыш, сделанный из рения, судя по характерному голубоватому отблеску, он забрал с собой. Во-первых, доброе оружие позволит себя защитить, лишний раз не прибегая к силе. А во-вторых, это почему-то казалось важным.

«Не зря Золотоглазый Дракон так уверенно чувствовал себя на совете. Альхамед искренне верил, что это оружие поможет со мной совладать. Даже жаль было его разочаровывать».

Напрягшись, Райхо сумел ухватить обрывки воспоминаний.

Ассасин, призывавший к атаке, воздев к небу этот кылыш, был закутан с ног до головы. Да и вырвавшееся на свободу чудовище особо не старалось его разглядеть.

«Но вот глаза… Темно-карие с переходом в зелень… С характерным разрезом, выдающим уроженца самых южных земель Сагалии, точно принадлежали совсем другому человеку, — вспомнил Райхо. — Первый ученик Альхамеда? Интересно, он действовал по приказу или, наоборот, ослушался своего Тана? В любом случае они лишились одного из сильнейших асс-хо-хепт, артефактного оружия и, возможно, даже Хепт-тана. — По поводу трофейного клинка Райхо мучила одна догадка, но проверить ее он мог, только добравшись до Ордена. — Что ж, вот и первая цель, осталось мелочь — выбраться из пустыни живым».

Мысли немного скрасили незавидное положение. Радовало и то, что чудовище так и не добралось до спящего города. Опалившее неуязвимую шкуру демона лезвие, позволило захватить контроль и гнать себя до изнеможения, если это понятие, вообще, применимо к тварям и порождениям Излома.

Хриплый смех на грани безумия вырвался из могучей груди, стоило только представить исчадие, от вида которого бывалые бойцы писаются как дети. В воображении Райхо оно неслось по пескам с завидным упорством нахлестывая себя голубым клинком не хуже скаковой лошади.

«Прямо, как те юродивые фанатики с островов…»

Сил переставлять ноги уже почти не осталось, а применять дар было попросту опасно для жизни — только на нем Райхо и держался, очутившись на грани безумия от жары и жажды. Четырежды пекло сменялось блаженной прохладой, от которой почему-то зубы принимались стучать. Радовала одна мысль — чудовищная сущность сидела тихо-тихо. Видимо, без хозяина ей тоже здесь было не выжить.

Райхо лежал на раскаленном песке. Внутри было так же жарко и сухо, как и снаружи. Наверное, поэтому он почти ничего не чувствовал, считая последние минуты жизни.

«То, что не смогли сделать ассасины, довершила пустыня… Перетерла как песчинку… — перед глазами снова появился образ Киры. — Не суждено… Прости…»

Хепт-тан закрыл, слезящиеся от песка и полуослепшие от яркого солнца, глаза.

В себя привела струя затхлой воды, которой он умудрился подавиться и закашляться. Рядом тотчас раздались ругательства, и живительную влагу отняли. Райхо не то взвыл, не то заскулил, потянувшись вслед за надеждой. Застонал, когда, сжалившись, в руки сунули бурдюк. Принялся жадно глотать.

— Достаточно!

Судя по наречию, голос принадлежал уроженцу Западной Сагалии. Воду снова отняли, а потом ее остатки вылили Райхо на голову под дружный смех. Хепт-тан даже не обиделся. Поблагодарил кивком и утер лицо ладонями, только сейчас обнаружив, что руки связаны.

«Выходит, я пленник?»

Проморгавшись, дождался, пока картинка перестанет плыть и кружиться, и осмотрелся. Было раннее утро. Ненавистная пустыня восхищала красками — возвращение к жизни заставило по-новому глядеть на мир. Ало-розовые облака, с одной стороны переходя в темно-синее небо, провожали ночь, а с другой — встречали дневное — светлое. Здесь и там над песками вздымались рыжие скалы.

«Скалы! — Райхо счастливо рассмеялся. — Я спасен!»

У одной такой и раскинулся навес, под которым он сейчас находился. Кто-то заботливо прикрыл ему чресла вонючей, замызганной набедренной повязкой. Захватчики принялись спорить, сможет ли пленник идти сам, или придется сажать на верблюда. И еще о цене, которую дадут за молодого и сильного раба на Сан-Сиро — острове на юге Акианского союза, славившимся своим невольничьим рынком.

— Эй, ишак! Ты откуда? — повернулся к нему один, как и прочие одетый в порыжевшие, застиранные штаны-исар, рубаху-перухан и защищающий от палящего солнца чадар, похожий на кусок ткани или простыню. На голове каждого красовалась чалма, длинный конец которой прикрывал от песка рот, но сейчас лица были открыты. Райхо чуть снова не рассмеялся, но сдержался, изобразив настороженность, граничащую со страхом.

— Не молчи, шакал! — его поторопили пинком в бедро.

— Я… — просипел Хепт-тан, отвыкшее от речи горло не слушалось. — Я не понимаю, — ответил он на родном языке.

«Разбойникам необязательно знать, что это не так».

— Лжешь! — последовал новый пинок.

— Не понимаю! Еда! Я хочу есть! — он показал на свой рот, изобразив, будто держит ложку, а затем погладил живот и скорчил умоляющее лицо.

Хепт-тан и правда нуждался в доброй порции пищи. Нужно было быстрее восстановить силу.

— Халим, спорим, он сейчас и дерьмо сожрет? Ставлю своего коня.

— Хороший у тебя конь, Масул, но хозяин с нас шкуру спустит, если раб подохнет или станет задерживать караван, маясь брюхом.

«Великой души человек — этот их хозяин» — подумал Райхо, представив, как несладко пришлось бы иному бедняге, и снова попросил еды.

Вскоре перед ним поставили плошку мерзкой бурды. Впрочем, сейчас Хепт-тану было все равно. Главное, хоть как-то подкрепиться.

— Развяжите, — попросил он, протягивая запястья.

— Чего захотел! — тот, кого звали Масул, плюнул, едва не попав в миску.

Райхо еле сдержался, чтобы не пожать плечами. От пут он бы и сам мог легко избавиться, даже не прибегая к дару, но важнее было добраться до цивилизации.

«А потому придется притвориться ветошью и потерпеть».

Хепт-тан понимал, что сейчас уязвим. Даже если перебьет всех и поедет, меняя верблюдов, то может снова заблудиться. К тому же он так и не понял, где находится, но, судя по характерной скалистой местности, далеко от места, куда шел.

— Мне кажется, его нужно убить. Слишком опасный, — прокаркал новый голос.

Это был седой старик с длинной редкой бородой, горбатым носом и нехорошими колючим взглядом. Он только появился. Бывший Защитник, даже глазом не моргнул, увлеченно орудуя ложкой и продолжая делать вид, что не подозревает, о чем разговор.

— Перережь иноземному шакалу горло, — кивнул старик одному из молчавших доселе мужчин.

— Кто позволил?

Остановил полного решимости пустынника властный голос. Нож завис полупяди от горла ассасина.

«Вовремя!» — подумал Райхо, готовый затеять драку.

— Думаешь он нас не понимает? — повернулся старик к хозяину. В том, что высокий осанистый мужик с темными очами и крючковатым носом хозяин и есть, Хепт-тан не сомневался. Это подтверждала хорошая, пусть и пыльная одежда.

— За него можно выручить не меньше чем за тех трех девственниц, которых мы захватили на прошлой неделе. Но в отличие от них, этот шакал сможет еще и грести.

— Мне не нравятся его татуировки. Наводят на мысли об ассасинах. Даже пленный лев — опасен.

— Это не лев, а скорее бык, — оскалился в ухмылке господин всея каравана. — Я продам его в бордель вместе с теми девчонками, и наше путешествие окупится сполна. Он красив, и имеет внушительное достоинство. Сука Хассаррат таких любит. Она даст четверную цену, если поторговаться как следует. А если даже он и ассасин — так, то — уже ее беда.

Старик пожал плечами и махнул рукой.

«Вот снова убеждаюсь, мудрый мужик этот их хозяин. Я даже, пожалуй, согласен грести, только бы оказаться подальше от песков», — Райхо, не стесняясь, почесался, скептично присмотревшись к попахивающей чужой мочой тряпке, в который уже раз порадовался, что наделен силой и всякие болезни ему не страшны.