Из фургона вылез Валера, с силой захлопнул дверь. Звук отозвался стоном в недрах машины, и я чуть не оглохла.

– И что теперь? Пасовать из-за того, что какая-то идиотка не умеет парковаться?

– У нас весь год неудачный. Меня это бесит!

– Успокойся, Кара. Не ори под окнами клиента.

Под вялую ругань, сапоги Карины и ботинки Валеры быстро удалялись от фургона, как я могла видеть – к крыльцу. Я отдышалась от выхлопных газов, и выползла из-под машины. Через секунду я уже оказалась в подвале, даже ключ не понадобился. Эти двое за собой не закрыли. Мне бы задуматься, почему, но я не стала. Хорошие охотники не думают. Впрочем, как и мертвые.

За дверью навалилась темнота. После яркого дня она казалась абсолютной. Я протянула руку, коснулась стены и осторожно спустилась по ступеням. Дальше ждал неприятный сюрприз – глаза не привыкли к темноте и не начали видеть.

Как, черт возьми, ориентироваться? Как читать карту, которую нарисовала Виолетта? На ощупь? Почему я не взяла фонарь?

Я в самом деле надеялась, что в подвале будет освещение? И о чем только думала?

Скрипнув зубами в бессильной злости, я покрепче сжала пистолет и пошла вперед. Одну руку я вытянула в сторону, кончиками пальцев касаясь стены – она мой единственный ориентир. Надеюсь, коридор не начнет ветвиться, пока не появится намек на свет.

Тишина. Зря беспокоилась, кроме меня здесь ни души. Я слышала свои шаги и дыхание. Холодно по-зверски, едва теплее, чем на улице.

Чем дальше я шла, тем сильнее казалось, что будто бы светлеет, но источников света не было. Это не фонарь или полоска света, выбивающаяся из-под двери, не слабая лампочка. Призрачный свет, казалось, исходил от стен, от пола и потолка.

Скоро стали различимы стыки кладки на стенах, а черный квадрат коридора выделился в сером полумраке. Свет был. Может быть, глаза просто привыкли к темноте. Пора бы уже.

Теплее не становилось. Холод беспощадно вцепился во все открытые участки тела. Я переложила пистолет в другую руку и размяла пальцы.

Несмотря на проступившие очертания, я все еще вела рукой по стене. Будто боялась, что свет исчезнет, и я опять останусь в темноте. Пальцы привыкли к холодной сыроватой кладке, поэтому, когда рука с дребезжанием пробежала по прутьям решетки и провалилась в пустоту, я сдавленно вскрикнула и отшатнулась, прижавшись спиной к противоположной стене. Пистолет сам нацелился на прутья.

Дыхание отдавалось эхом, кровь пульсировала в висках.

Прищурившись, я разглядела, что за прутьями никого нет. Пульс в висках снизился до умеренного.

Надеюсь, никто не слышал моего вопля.

Клетка. Андрей об этом предупреждал. Я сделала несколько шагов и обхватила прутья пальцами. В этом месте коридор расширился в камеру, отгороженную решеткой.

Метра три в длину и в ширину около двух – тесно, но почти все пространство терялось в темноте. Я разглядела охапку чего-то вроде соломы или тряпья в углу. Решетчатая дверь распахнута. Здесь кто-то жил, но запаха псины я не чувствовала. Мне стало не по себе. О собаках мне ничего не говорили. Если Виолетта опять что-то напутала, я ее потом прибью.

И тут до меня донесся слабый женский крик – протяжное «эй» вдалеке. Тихий, многократно изломанный в коридоре голос звучал так потерянно и несчастно, что кожа покрылась мурашками.

– Эй, – продолжала кричать женщина. – Здесь кто-нибудь есть? Я только что вас слышала! Отзовитесь, пожалуйста!

Я стояла и не знала, что предпринять. Крикнуть в ответ? Убраться отсюда? Я тряслась в коридоре, а в это время нервная взволнованная женщина просила меня отозваться.

Если продолжит орать, она меня выдаст.

Мысль прибавила резвости и я торопливо пошла вперед, открыла рот – хотела что-нибудь крикнуть, чтобы она заткнулась и не привлекала внимание, но не решилась на полную силу голоса.

– Тише, – шепнула я.

Коридор исказил просьбу в шипение – «тиш-ше».

– Тихо. Тихо! – я испуганно повысила голос.

Свернув за угол, я услышала ответ совсем неподалеку.

– Вы меня слышите? Слышите?! Помогите! – на грани истерики просила женщина.

– Да, не шумите, – я шла вперед, оглядываясь, и пыталась определить, откуда идет звук.

– Я здесь, – донеслось справа.

Я резко затормозила и ощупала стену – такую же кладку как и везде.

– Где? – я с недоумением разглядывала камень.

Не в стене же, правда? О самом худшем думать не хотелось.

– Тут наверху окно. Меня похитили! Пожалуйста, сообщите… или нет, выпустите меня! Здесь дверь, с другой стороны.

– Не орите, умоляю.

Я подошла вплотную к стене и подняла голову – там действительно угадывалось небольшое зарешеченное окно. К нему прижималось чем-то выпачканное женское лицо. Я протянула руку, но дотянулась только до нижнего края окна и то кончиками пальцев.

– Вы на чем-то стоите?

– Да, – она шмыгнула носом. – На ведре.

– Вот так и стойте. И не орите, я вас прошу. Я вам помочь не могу, зато вы можете – не привлекайте ко мне внимание. Меня здесь не было, ясно?

– Нет, нет! Выпустите меня!

– Как? Я отбойный молоток не прихватила! – разозлилась я.

Лицо сложилось в плаксивую гримасу, женщина захныкала:

– Не бросайте меня, пожалуйста…

– Прекратите горланить, – я уже жалела что отозвалась. Хотя она орала бы в любом случае. – Кто вы такая? Почему сидите в подвале?

– Меня похитили сегодня утром из офиса, – захныкало чумазое создание. – Я работаю в «Парусе». Меня зовут Анна Львовна…

– Кто?! – зашипела я. – Анна Львовна!

Всхлипы притихли, и я услышала деловитый голос:

– Минутку, – лицо исчезло, грохнуло пустое ведро, через несколько секунд в проеме снова появилась женщина.

Загораясь, затрещала спичка, и я прикрыла глаза. Переждав красные блики, вспыхнувшие перед глазами, я открыла их вновь и увидела в окошке горящий огарок свечи и потрясенное лицо Аннушки, любовницы Эмиля.

– Яна Сергеевна! – удивленно опознала она меня.

– Анна Львовна, – в тон ответила я. – Какого хрена вы здесь делаете?

– Боже! Так это не происки конкурентов? Не ОБЭП? Я не могу поверить, что вы в этом замешаны…

– Нет, это все из-за Эмиля! – разозлилась я.

– Так он нашелся? – неподдельно обрадовалась она.

Я не хотела тратить время, мило болтая с любовницей моего мужа. Но один вопрос я задала.

– Как ты здесь оказалась?

– Утром какие-то люди разгромили офис. Перевернули все вверх дном, искали Эмиля, меня затащили в машину и привезли сюда, – Анна снова расхныкалась. – Я голову ломаю, что им надо – посадили в этот каземат, ни ответа, ни привета. Где мы находимся? Кто все это устроил? Зачем?

– Лучше тебе не знать, – чистосердечно призналась я.

– Где Эмиль?

– Понятия не имею. И что происходит – не знаю, не спрашивай. Лучше скажи, у тебя еще свечи есть?

– Есть, – обиженно шмыгнула она носом. – А ты что здесь делаешь?

– Решаю проблемы! – шепотом огрызнулась я. – У меня нет времени, дай мне одну свечку.

– Спички у тебя есть?

– Нет.

– А у меня только один коробок! – злорадно сказала она.

– И его тоже отдай. Мне нужнее. Тебе сидеть и ждать пока спасут, а мне ходить и спасать.

Анна задумалась, спички, и половинка свечи полетели вниз. Я умудрилась поймать и то и другое.

– Кто-нибудь из нас – я или Эмиль, за тобой придет. Ты меня не видела. Сиди тихо и не ори. Если на тебя не обращают внимания, это уже отлично.

– Ладно, – тихо ответила она.

Я посмотрела на лицо, прижатое к решетке, пальцы обвившие прутья и не нашла слов утешения. Оттолкнувшись от стены, я пошла дальше.

За следующим поворотом я зажгла свечу и присев на корточки, развернула клочок из записной книжки Виолетты. Пока я шла правильно, тем более дорога одна, но скоро коридор раздвоится. Мне направо.

Я дошла до развилки и задула пламя. Постояла с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Зрение медленно приходило в норму.