— Да. Киррана готовится стать Защитницей.

«Интересно, знает ли Есения о делах своей…»

— Скажи-ка, Матрена, а точнее, Матриана тин Эллер приходится тебе все же матушкой, а не теткой?

Румянец мгновенно сменился бледностью. Нааррону показалось, что девушка сейчас лишится чувств. Загнанное выражение, появившееся в ее глазах, заставило Хранителя ощутить себя мерзавцем.

— Пожалуйста! — Есения рухнула на колени. — Прошу вас, господин! Никому не говорите! — она умоляюще сложила перед собой руки. — Я стану вашей рабыней, только не открывайте эту тайны. Если в Ордене узнают… нас казнят! Моя мама… Она… Она ни в чем не виновата! Она всегда только помогала людям!

— Твоя мать едва не извела мою сестру. К тому же есть все основания подозревать ее в причастности к покушению на Защитника Паситу.

— Что? — севшим голосом переспросила девушка.

«Не похоже, что врет… Скорее, и правда, ничего не знает».

И все же, раз затронул этот разговор, стоило пойти до конца и убедиться наверняка. Как не прискорбно, но Матриана могла передать опасные знания дочери. Он не мог этого отрицать после того, как застал ту за алхимическими опытами.

— Знаешь, что такое Слезы Киаланы?

На бледных щеках тут же образовались две влажные дорожки, давая молчаливый ответ. Хранителю до жути стало противно ее допрашивать.

— Пожалуйста, не надо, — Нааррон помог девушке подняться. — Давай просто сядем и спокойно поговорим. Заодно и решим, что теперь делать. Я здесь не для того, чтобы вершить суд, но… Кстати, где твоя мать? Скоро ли вернется?

Есения отрицательно мотнула головой.

— Мама принимает роды у рыжей Маришки, думаю там до утра теперь дел… Сложный случай. Повитухе одной не справиться.

— Это даже хорошо, — Хранитель кивнул собственным мыслям. — Яд сумеешь приготовить?

Девушка снова побледнела, сообразив, о чем именно он просит.

— Нет. Этого делать не стану. Хоть режь!

— Но умеешь? — спросил с нажимом, но одновременно осторожно взял ее за руку, смягчая слова.

Есения долго не отвечала, кусая изнутри губы, и стараясь не встречаться с ним взглядом, Хранитель же, словно позабыв о вопросе, принялся гладить нежные пальцы, рисовать на ладони узоры, исподволь наблюдая, как румянец вновь окрашивает щеки.

«Алхимия… Она везде», — Нааррон улыбнулся.

В душе было столько смелости, что, казалось, сейчас он способен победить весь мир. К тому же теперь Хранитель прекрасно понимал варварский обычай воровать жен, распространенный у сартогов и некоторых сагалийских народностей.

— Мать не хранит записей об этом. Те, что есть, я давно уже изучила, — наконец, ответила Есения, нехотя отнимая руку.

Хранитель размышлял не дольше мгновения, прежде, чем решиться:

— Поступим так. Я заберу тебя в Орден, как гарант того, что Матриана до конца дней не воспользуется своими знаниями во зло.

Есения согласно закивала, а в широко распахнутых глазах мелькнуло что-то эдакое: «Радость? Я ее совсем не напугал?»

— К отъезду ты должна разузнать, как приготовить «Слезы». Мы вместе отыщем противоядие.

Соскочив со стула, на пол девушка обняла его колени. Посмотрела так, будто он пообещал ей золотые горы.

— Всей душой я желаю исправить то, что сотворила моя мать! Мне… — она снова едва не расплакалась. — Мне так жаль. Как Кирочка себя чувствует? Она ведь сумела выжить?

— Киррана жива и здорова. Нашелся один способ, к счастью. Но для других Защитников он не подходит.

В тот вечер Нааррон тин Даррен вернулся почти под утро, что дало Крэгу повод для новых шуточек. Впрочем, ни одна из них так и не стерла с лица Хранителя глуповатой улыбки. А на вопрос, не собрался ли он утереть нос всем Защитникам, он только кивал соглашаясь.

С Есенией они намеренно с того вечера больше не встречались, чтобы не вызвать подозрений у Матрены. Боялись, иначе не раскроет она рецепт яда дочери. Тем временем Глафира все торопила, не понимая, отчего он медлит с отъездом, и каждый день пыталась соблазнить. Впрочем, не забывала и на Крэга поглядывать. Это и убедило Хранителя в правильности принятого решения. Прошло чуть больше седмицы, прежде чем Есения шепнула во время «случайной» встречи у колодца, что все разузнала. Пришла пора возвращаться в Орден.

«Осталось только как-то обеих довезти в целости и сохранности», — Нааррон заранее знал, будет непросто.

Кира проснулась по привычке рано, но по наущению деда решила поспать еще. Все же после череды потрясений нужно было себя побаловать. Когда открыла глаза вновь, за окном вовсю пели птицы, а яркие солнечные лучи, словно упрекая лежебоку, расцветили комнату в веселые золотистые тона.

Конверт на столе в гостиной бросился в глаза. Обычный серый, в каких приносят полученные голубиной почтой послания. И точно. Надпись, выведенная аккуратной рукой приставленного к птицам служки, гасила: «Курсантке тин Даррен».

«От Нааррона!»

Выудив небольшой, когда-то свернутый трубочкой листок тонкой бумаги, Кира одновременно испытала не только облегчение, узнав, что с братом все в порядке, но и долю разочарования — в глубине души, она ждала весточки от так внезапно исчезнувшего Райхо.

И все же вести пришли радостные. Ребенок и правда оказался сыном брата, да к тому же наделен даром, а значит в их роду стало на одного Защитника больше. Еще Нааррон упоминал про грядущую приятную встречу. Похоже, он кого-то вез с собой, но Кира не могла придумать, кого именно, и предположила: «Наверное, маму?»

В самом конце имелась приписка, сделанная явно второпях. Тоже новость, но не слишком приятная: брат жаловался, что Глашка навязалась с ним, возжелав перебраться в столицу, и теперь изводит намеками на свадьбу и капризами. Непривыкшая к дороге она все время ноет, да грозит, дескать, молоко пропадет, если он будет ругаться и не станет ей во всем потакать. Брат просил что-нибудь придумать, чтобы от нее избавиться.

«Вот как! Показное смирение и прощальный подарок оказались обычным лицемерием. Этого стоило ожидать», — охотница сморщилась, как от клюквенного кваса.

— Это же как я могу помочь-то? Прибить, что ли? — не сдержалась, вспомнив, с какой спесью Глашка прогоняла ее с крыльца, да еще и грозила.

— Ох! Суровая же у нас Защитница! — раздался позади смеющийся голос.

— Рай… — Кира, внутренне вздрогнув, взяла себя в руки. — Так Райлег или Райхо? — она нарочито медленно повернулась, склонив голову набок и подозрительно прищурившись.

Хоть дед и сказал, что тому, кто звался тин Алларией, можно доверять, охотницу не отпускало чувство, ее провели точно простака на ярмарке. Но как бы она ни хотела отгородиться стеной насмешливого равнодушия, притвориться ни за что не сумела бы.

«Как я его сразу не заметила? А если бы он, и правда, оказался ассасином? Тьфу! Он ведь и так настоящий ассасин».

Райхо расселся в кресле деда и что-то читал. Теперь же осторожно отложил в сторону пожелтевшую страницу, выпавшую из какой-то древней книги. Рядом на столе высилась целая стопка подобных, и грудились с пяток старинных фолиантов. По центру виднелся исписанный лист бумаги, прижатый орденским пером, не требующим чернильницы. Пока Кира сетовала на собственную безмятежность, мужчина поднялся и неспешно направился навстречу. Во рту разом стало сухо-сухо, а волоски на теле зашевелились от нахлынувшего против воли томления. Охотница трусливо отступила в сторону столика, что у окна, где уже накрыли к завтраку. Стараясь, чтобы рука не дрожала, налила из кувшина ягодный взвар.

— Мне нальешь?

Райхо очутился совсем рядом. Казалось, шевельнись и заденешь. Кира закрыла глаза, чувствуя, как голова кружится от ощущения теплого тела в такой близости.

— Сам наливай, — буркнула сердито и поставила кувшин на стол.

Поверх не успевших выпустить ручку пальцев легла большая рука. Возмущенно вскинув голову, охотница тут же попала в капкан необыкновенного цвета глаз и утонула. Райхо чуть улыбался, смотрел, но ничего больше не предпринимал, словно бы предлагая ей действовать первой.