Наконец, подошла моя очередь. Одежда, потерянный вид — сейчас все черт знает что подумают. На всякий случай я дружелюбно улыбнулась и сказала:

— Шприц и бутылку воды.

Получив желаемое, я вышла на улицу и прищурилась в сторону машины — вроде Андрей внутри, только откинулся назад. Я прошла через двор, нашла гаражи и забралась между ними. Опустилась на корточки и вскрыла упаковку — нужна только игла.

Воду я вылила на землю, закатала рукав и нашла вену на запястье. Правую пожадничаю, а локоть и так пострадал. Никуда мы не доедем, а я не хочу, чтобы он начал кидаться на людей.

С этим однозначно нужно что-то делать, но что — я не знала. Я не обязана за ним присматривать, но чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Он подсел из-за меня и пока все не закончится, у него не будет возможности слезть.

Игла вошла в вену болезненным движением, и я опустила руку, подставив горлышко бутылки под струйку. Вторая кровопотеря за день даром не пройдет, знаю. Но какой у меня выбор?

Запястье ныло, а кровь текла очень медленно. В бутылке пятьсот миллилитров, нужно заполнить хотя бы треть. Между гаражами было холодно, сидеть на корточках неудобно. Я привалилась спиной к металлической стенке. Куртка слишком короткая, футболка грела мало, так что спину обожгло холодом. Оружие сильно вдавилось в живот. Я бы села иначе, но у меня уже не было сил.

У меня кружилась голова. Главное, не закрывать глаза, иначе потеряю равновесие. Не хочу разлить то, что удалось собрать.

Он скоро пойдет меня искать.

Рано или поздно так бы все равно закончилось. Какая разница. Помню, один охотник сказал, что тех, кто трется рядом с вампирами сожрут. Всех и без исключения — вопрос во времени. Как он был прав.

Лазарь учил меня не кормить вампиров, потому что ты не знаешь, остановится он или нет — это только от него зависит. Когда разница в силе настолько велика, приходится полагаться на слово.

Конечно, Лазарь тот еще урод, но что-то в этом есть. И в том, что со мной сделал Эмиль, и в том, что делал Андрей.

И в том, что делал Лазарь. Он ведь даже не попытался мне помочь, вытащить оттуда, где мы с Эмилем были вместе, он решил спасти шкуру за мой счет, а потом сделать вид, что все удачно разрешилось. И не забывал плевать в меня при случае. Я ведь вышла замуж за вампира. А то, что это произошло благодаря ему, и не по моей доброй воле, перестало иметь значение. Все предпочли об этом забыть. Так всегда происходит. Я все равно никому не нужна.

Хороших вампиров не бывает, но и людей тоже.

Я так погрузилась в воспоминания, что упустила, как закрылись глаза. Я съезжала по стенке гаража на землю, проваливаясь в поверхностный обморок. Не знаю, могу ли замерзнуть насмерть, если потеряю сознание. Я уже не ощущала холода.

Хорошо, что Эмиль жив. С той ночи — в доме мэра, я много раз желала ему смерти, иногда про себя, иногда вслух, но пока он здесь, пока мы оба это помним, я могу сказать ему обо всем — хотя бы мысленно. А если его не станет, сказать будет некому. Никто не поймет. В ту ночь выжили только он и я.

Голова кружилась, перед глазами плыло, но я сумела встать, одной рукой цепляясь за стенку гаража. Быстро вынула иглу и шатаясь, как зомби, поплелась к «мерседесу».

В машине Андрея не оказалось. Я запаниковала, не представляя, где его искать и вдруг увидела, что он на заднем сиденье — лежит на спине, закрыв лицо ладонями.

Я рванула заднюю дверь, и он вздрогнул, убрал руки и уставился на меня своими пугающими зрачками, огромными — во всю радужку. Он часто дышал и смотрел на меня, словно не узнавал. Добыча сама его нашла.

Рука, в которой была бутылка, лежала на крыше машины, второй я держалась за дверцу. Удобная открытая поза для атаки вампира. Не смотри на меня так, хотелось сказать, но сил ни на что не осталось.

— Это я, Андрей… Я принесла тебе немного.

Говорить нужно тихо и спокойно, почти как с животным. Я подала бутылку, стараясь делать это плавно.

Он без выражения смотрел на меня. Дыхание стало глубже — чуял кровь.

— Возьми.

Сколько еще ему понадобится, чтобы восстановиться? У меня просто нет столько. Даже если он выжмет меня до последней капли.

— Твое? — хрипло спросил он и схватил бутылку. — Садись.

Он пододвинулся, и я села назад. Какая разница, в машине нет понятия «безопасное пространство», когда речь идет о вампирах.

Здесь было теплее, чем на улице, но двигатель я заглушила, тепло постепенно ускользало, а пересесть вперед я уже не могу, так устала.

Я смотрела, как жадно он пьет мою кровь, и больше всего на свете хотела согреться и отдохнуть. Желудок сводило от голода, но искать еду — это тоже время и силы.

После сегодняшнего Эмиль наверняка попытается его убить. Или он Эмиля. Оба варианта меня не устраивали.

— Этот козел обиделся, что я тебя невестой назвал, — Андрей оторвался от бутылки и вытер губы. — Чувствительный. Нам правда лучше уехать, пока они не разберутся. Вот и что делать, одна ты опять к нему рванешь, а с тобой уезжать боюсь.

Он показал на свое покалеченное лицо.

— Ну и что?

— Я думал справлюсь… А я не справляюсь.

— Ты отлично держишься, — промямлила я.

— Я только что чуть на тебя не напал. Узнал твой голос.

Значит, надо говорить с ним чаще. Но я не могла — меня совсем развезло.

— Давай, ложись, — он протянул руку, приглашая на плечо, а когда я легла, прижал к себе. — Не бойся, я что-нибудь придумаю. Спасибо, Кармен, не ожидал. Ты вкусная.

Голос плыл, и я вместе с ним, проваливаясь то ли в глубокий обморок, то ли в сон. Просто падала в темноту и никак не могла найти опору, чтобы остановиться. Сквозь эти волны я ощутила, что он лезет мне под футболку и дернулась от неожиданности.

— Тихо, тихо, — сказал Андрей. — Что такое? Я пистолет хотел убрать, он мне в бок давит. Не нервничай.

Я уже забыла, что он у меня за поясом. Мне тоже неудобно, но я так сроднилась с оружием, что не замечала. Я позволила вытащить пистолет и наконец, уснула — или потеряла сознание.

Мне казалось, что запястья касаются его губы, и не знала, правда это или сон. Какая разница. Остановить его я уже не могу. Зря я с ним ушла. Нужно было уезжать одной.

Тянущая боль в запястье возвращала в реальность, не дала совсем соскользнуть в забытье. Это не сон: он держит меня за руку, прижимаясь к коже горячими, словно от лихорадки, губами.

— Расслабься, все хорошо.

Он целовал запястье.

— Кармен? — дыхание коснулось уха, он ждал, словно не был уверен — сплю я или умерла. — Яна?

Мне хотелось крикнуть: я еще здесь! Но язык не ворочался, выдавить хоть слово — это больше, чем я могла. Казалось, что я лежу в лодке, брошенной у причала: то ли качаюсь, то ли плыву, и бороться нет смысла.

Он приник к шее, целуя или кусая — я уже не понимала. Потом скользкие губы прикоснулись к моим, и я поддалась: поймала нижнюю губу, но она сразу выскользнула из моего рта, оставляя соленый вкус. Судя по шороху, Андрей выпрямился, а я так и лежала, не двигаясь, и не открывая глаз. Потратила последние силы.

— Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя губы холодные.

Я думала, у него лихорадка, а это я остываю.

— Яна? — шепот совсем близко, неровное дыхание на лице.

Снова прикосновение к губам. Не знаю, чего он ждал — моей реакции? — но застыл на вдох и выдох, ладонью удерживая мою безвольную голову. Затем поцелуй стал глубже — приятно-расслабляющий и теплый. Так уютно и тепло было лежать в полудреме, что не хотелось двигаться, только бы кто-нибудь прильнул ко мне губами и утешил хоть раз.

Андрей резко отстранился. Я слышала его дыхание — и это было дыхание хищника, а не влюбленного. Пальцы на запястье сильно сжались.

— Дилемма, — хрипло пробормотал он.

Еще один поцелуй — такой же порывистый, влажный и теплый, и я окончательно провалилась в забытье. Перед глазами и так было темно, а потом темнота проникла в сознание.