Охотница плотно закрыла глаза и её лицо на миг исказилось, выдав бурю эмоций, бушующую внутри.

– Страх! – она распахнула веки и выпалила это слово с вызовом, будто признать это было зазорно. – Страх, вот что я чувствую в такие моменты! – она словно потухла, обхватив себя руками. Такая обманчиво хрупкая и беззащитная.

«Хотя почему на вид? Здесь и сейчас рядом со мной, так оно и есть, – эта мысль заставила ощутить себя чудовищем. – Девчонка, способная раскидать целую Стаю, боится тебя до соплей. Поздравляю, тин Хорвейг – гроза боевых девственниц!»

Защитник сглотнул, ставшую горькой слюну. Впервые в жизни ему стало неприятно, что он вызывает подобные эмоции. На мгновение почувствовав себя старой и уставшей от жизни развалиной, он, кряхтя, опустился на пол, привычно ощутив упругую несгораемую поверхность.

– Чего застыла? Садись, – тин Хорвейг глубоко вздохнул, припоминая науку Раэка, и прогнал ненужные мысли.

«Раз мой великолепный план не сработал, используем классические методы».

– Цветущий лотос.

Все ещё сохраняя на лице расстроенное выражение, девчонка приняла соответствующую позу. И снова Защитник залюбовался изгибами её тела, стройными, обтянутыми бриджами, ногами, подобранной корсетом грудью.

«Даже не знаю благодарить заучку за такой неожиданный подарок или врезать?»

Пасита подавил новый горестный вздох, не понимая, отчего с каждым мигом Киррана тин Даррен становится все желаннее? Отчего, несмотря на треклятый перстень, он снова вынужден бороться с собой, увезти её подальше отсюда, спрятать от глаз курсантов и наставников?

«Может, это колечко больше не действует?»

Но нет, он знал, все в порядке. Да и сила Защитницы ощущалась по-другому, иначе. А после лечения Киры в Красных горках она совсем перестала давить. Некоторое время после он, вообще, не замечал её влияния. Но что он чувствует сейчас? Этому у Паситы тин Хорвейга не было нормального объяснения.

– Кира, довольно. Переоденься. В свёртке форма для занятий.

Охотница поднялась с пола. Судя по облегчению, мелькнувшему на её лице медитировать в корсете, и правда, было невыносимо. Подобрав свёрток, который выронила из рук чуть раньше под его напором, девчонка осмотрелась в поисках укромного уголка, где можно было бы переодеться.

– Я отвернусь, и сейчас сюда никто не зайдёт. Только давай живее, – повернувшись спиной, Пасита слышал шорох одежды, а расшалившееся воображение тотчас принялось рисовать умопомрачительные картины.

«Нет, я точно ошибся с выбором метода».

– Я готова, – короткая фраза снова вызвала эхо внутри и волну мурашек снаружи.

Желание сейчас же повалить девчонку на пол, разорвать все лишние тряпки и сделать своей прямо здесь в зале для медитаций, слушая как это самое эхо вторит её крикам, молотом Керуна ударило в голову. Пасита едва не сорвался. Потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы задавить этот порыв.

«Я – бог самоконтроля!»

Он медленно повернулся, ничем не выдав своих мыслей. Киррана уже сидела в «позе цветущего лотоса» на прежнем месте.

– Хорошо, – загнав фантазии подальше, Защитник приступил к уроку. – Повторяй за мной.

Он чуть изменил позу, неловко вывернув кисти.

– Удобно? Нет? Вот и отлично. Теперь закрой глаза. Постарайся представить что-нибудь неприятное и как следует разозлиться. Вспомни, к примеру, того сосунка, которому ты утром выбила челюсть. Представь, что это он, а не я пытался, – Пасита запнулся, понимая, ему не нравится даже высказывать подобное предположение, – распускать руки.

Представлять неприятное не хотелось, запас эмоций на сегодня и без того исчерпался, но и срывать урок у Киры тоже не было желания. Как бы там ни было, а Пасита ее удивил. Она не припомнила, чтобы он хоть раз говорил так, будто сожалеет о своих действиях, но сейчас именно так и показалось.

«Иногда начинаю думать, что я для него значу больше, чем он хочет показать, – она украдкой взглянула, на тин Хорвейга. – И причина не только в том, что я внучка Настоятеля».

Кажется, что-то такое было в тех самых снах, но забылось».

Такая мысль отчасти льстила, уж очень хотелось быть нужной хоть кому-то, но от этого только больше пугала. Внимание Паситы тин Хорвейга не то, о чем стоило мечтать.

Вспомнилась Глафира.

Кира дала бы голову на отсечение, первые ночи девушки-клятвы с Защитником вряд ли были добровольными, но потом она словно ополоумела. Откуда только взялась сжигающая душу ревность, которая толкала Глафиру на безумства? Чем он смог ее так привязать? Ужели дело исключительно в постельных утехах? Кира не могла припомнить, чтобы Пасита щедро одаривал Глафиру или был к ней добр. По крайней мере, никогда при свидетелях. Но что-то же меж ними было?

«А может сила Защитников действует на женщин так же, как моя на них самих? – за этой мыслью родилась из нее вытекающая. – А может быть и мои чувства к Крэгу на деле так же пусты и безосновательны? – кольнуло сердце. – Киалана, помоги мне…»

Снова с опаской зыркнув на тин Хорвейга, Кира наткнулась на внимательный, исследующий взгляд.

– Не о том думаешь! – Пасита поднялся на ноги. – Хватит. Давай по-другому.

Он неожиданно снял и отбросил в сторону кафтан, под ним оказалась такая же, как и у нее странная мешковатая одежда, которую Защитник назвал «формой».

Некоторое время они стояли лицом к лицу, глядя друг на друга.

О чем думал Пасита, Кира не могла понять, он буравил ее пристальным взглядом чуть исподлобья, а она лишь уверялась в мысли, что права в своих догадках. Раздавшийся спокойный голос, такой знакомый по прежним занятиям, заставил сосредоточится.

– Огонь самое простое из того, что мы можем. Его легче прочего призвать, – Пасита вытянул вперед руку и зажег на ладони маленький огонек. – Но есть и обратная сторона – его тяжелее контролировать, – он указал глазами наверх, и Кира проследив за взглядом увидела потолок, покрытый черными пятнами. Защитник сжал кулак, загасив пламя. – Я покажу, как это бывает естественным путем, если не сдерживать силу. Скажи мне что-то, что меня разозлит. Уверен, ты сможешь. Я снял все барьеры. Твое слово, против моего. Кто первый заденет другого за живое? – он усмехнулся, вновь превращая испытание в странную игру.

Кира продолжала молча разглядывать Защитника, не в состоянии отпустить свои домыслы.

– Хорошо. Начну первым. Ты – трусиха.

«Он прав. Я, и правда, трусиха…»

Кира вздохнула, собираясь с мыслями.

– Я целовала Крэга.

Кажется тин Хорвейг и сам не предполагал такого эффекта. Столб пламени взметнулся вверх, лизнул потолок, добавив свежее черное пятно к уже имеющимся, и опал, повинуясь воле Защитника.

Пасита глядел зло, улыбаясь.

– Не смей! – Кира едва не прокляла себя за глупость. Не дай Киалана, чтобы неосмотрительные слова, навредили Крэгу.

Улыбка тин Хорвейга стала только шире, он молчал, позволив легким языкам пламени взметнуться и окутать плечи. Кира, часто дыша, с тревогой наблюдала за происходящим, видеть подобное ей не доводилось ни разу.

– Не бойся. Эта ткань не горит. Не знаю, как нашим предшественникам удалось этого добиться.

– Ты же не станешь ему мстить? Это все я. Я сама!

Пасита склонил голову на бок.

– Выходит мы оба тебя сегодня целовали? Не боишься прослыть ветреной среди курсантов? Маленький совет – это не в твоих интересах.

В душе жаркой волной поднялось возмущение.

– Ты сделал это против моей воли!

– Да? – Защитник разыграл удивление. – Может, мне перестать, и ты тогда, наконец, сама меня поцелуешь? Или лучше выберешь еще кого-нибудь из курсантов, ты же такая непостоянная. Ради Крэга легко забыла того храброго паренька, который сбежал из деревни. Притворяешься, что тебе не нравятся мои поцелуи, хотя замираешь каждый раз на миг, прежде чем отказаться.

Внезапно Кире стало стыдно, за то как она легко бросила думать о Микоре, а заодно вспомнилась стычка с Хансером, его предложение и намеки.