Как только все собрались на утоптанной площадке, Пасита взял быка за рога, и стало не до разговоров. Похоже, прогулка взбодрила Защитника и настроила на рабочий лад. Он гонял всех до седьмого пота, подтрунивал над Наарроном, обстоятельно объяснял Кире её ошибки, да время от времени сходился в показательных поединках с Крэгом.

Когда тренировка закончилась, Защитники приступили к медитации, от которой охотница наотрез отказалась: «А ну как снова в Излом занесёт? Пока Матрена своё зелье не приготовит, ни-ни! И пусть Пасита хоть треснет».

Нааррон давно выдохся и теперь отдыхал неспешно шатаясь между деревьев и что-то выискивая у самых корней. Она хотела было к нему присоединиться, как у самой кромки леса её нагнал Крэг. Брови нахмурены, золотистые глаза светятся решимостью. Кажется таким серьёзным она его ещё не видела. Он даже выглядел старше, и охотница впервые задумалась, а сколько же ему зим?

«Точно больше, чем Нааррону и мне, но меньше, чем Пасите».

Опередив Защитника на мгновение, будто нехотя бросила:

– Говори. И постарайся, чтобы я тебе поверила.

– Кира, ты как-то на нас действуешь. Ничего подобного раньше… Сама понимаешь, в Ордене нет женщин…

– Так вот почему вы ни юбки не пропускаете? – не удержалась и поддела его охотница, но внезапно смутилась от собственной несправедливости. – Ладно, продолжай – буркнула она.

– Ты же поняла, про что я. Твоя сила уникальна. Мы всего лишь простые Защитники, а не премудрые Хранители Знаний, но в этом уверены. Рядом с тобой наша мощь растёт слишком быстро и мы теряем над ней власть. Управление силой – это целая наука, тебе ещё предстоит узнать, как это непросто. Приходится часто медитировать и постоянно принимать особые меры.

– Я знаю про потоки и схемы. Пасита уже многое мне рассказал.

Крэг одобрительно кивнул.

– Знаешь, Тин Хорвейгу особенно хреново приходится, – при этих словах Кира непроизвольно повернула голову и посмотрела на Паситу. Тот все ещё сидел в позе «цветущего лотоса», но его глаза были открыты, и смотрели исподлобья. Рот скривился в угрожающей улыбке, когда их взгляды встретились. Крэг тем временем продолжал: – Сила захлёстывает, и накрывает с головой, потому так трудно разобрать, где наши собственные чувства и мысли, а где наносное… Прости. Я не хотел выказать пренебрежение, когда уходил вчера, но я боялся, что не сдержусь. Взгляни на ублю… тин Хорвейга. Делает вид, будто ему всё равно, но на деле, Керун свидетель, готов меня спалить только за то, что я стою рядом и разговариваю с тобой.

Кира не выдержала и спросила:

– Это и правда так ужасно?

– Справимся. Особенно теперь, когда все мы понимаем чуть больше. Медитации помогают. Опять же – снотворное на ночь… – он увидел, как голубые глаза наполняются слезами. – Эй! Ты чего? Ты плачешь?

Кира не сдержалась, и две слезинки одна за другой пробороздили дорожки на разрумянившихся щеках. Зло вытерев глаза, Кира отвернулась. Крэг шагнул ближе.

– Кира да что такое-то? Что я сказал не так?

– Все так. Просто я думала, что нравлюсь тебе!

– Боги! Кира, конечно же, ты мне нравишься!

– А как же сила?

– Кира, никакая сила не заставит меня поцеловать девчонку, которая мне безразлична!

Крэг сообразил, что дальнейшие слова бесполезны и шагнул ближе. Обнял, прижимая к себе, и едва слышно прошептал ей в самую макушку:

– Тин Хорвейг меня убьёт…

За спиной раздалось возмущённое покашливание. Тихий, чуть вибрирующий от едва сдерживаемого гнева голос нарочито спокойно произнёс:

– Молокосос, ты что себе позволяешь?

Глафира почти не слышала, что говорит мать. В последнее время та как с цепи сорвалась стремясь во что бы то ни стало заполучить ребёнка от Защитника.

«Когда ещё такая оказия случится?» – беспрестанно талдычила она, будто Глафира не единственная дочь, а племенная корова.

Девушка не противилась. Покорно кивая, одевалась и молча выходила из дому, будто для того чтобы соблазнить другого Защитника, а на деле шла к купальням, куда в это время мало кто наведывался и, в отличие от овинов, было гораздо меньше шансов напороться на соглядатаев.

Нааррон, как всегда, ждал у большого валуна. Он сажал её на свою лошадку, и они вдвоём отправлялись в охотничью заимку, что в лесу. Брат Киры был нежен и страстен. И его ласки были совсем иными, чем у Защитника. Глафире нравилась его нежность, нравилось, как он превозносит её красоту. Она таяла в его объятьях, будто снег в апреле, растекаясь прозрачной лужицей, забывая, что скоро он уедет. Но девушка понимала, что дворянин по рождению вряд ли захочет жениться на простой деревенской девчонке, пускай и красавице. А потому ни на миг не забывала о своей главной цели. А мама? Ей необязательно знать, от кого родится этот ребёнок. Глафира была уверена, что Нааррон не оставит мать своего отпрыска, и сытная жизнь будет ей обеспечена. Девушка бредила столичной жизнью и видела себя наряженной в одно из таких платьев, какие она помогала надевать Кире, только ещё красивее, конечно же. Она ведь не деревенская охотница! И служанки. Они будут помогать, надевать эти платья. У неё обязательно будет красивый дом и слуги. Она же не станет вести хозяйство сама. А Нааррон? Нааррон, так и быть, пускай захаживает, даже если и женится на ком. Она ничего не имеет против.

– Ты слышишь, что я тебе сказала?

– Да мама, – ответила Глафира, хотя и не уловила ни единого словца.

– И чтобы домой до утра не возвращалась!

– Я все поняла, мама.

Мать говорила о предстоящем отъезде Защитников. Они отправлялись в дорогу завтра. На самом деле ей не о чем было беспокоиться. Глафира умиротворённо улыбнулась, непроизвольно погладив рукой живот, она не сомневалась, что новая жизнь уже зреет внутри под сердцем. Ещё не было никаких признаков – для них слишком рано, но каким-то образом она это знала. Сегодня последняя их с Наарроном ночь. Глашке было немного грустно, ведь как только он уедет, не видать ей утех как своих ушей. С деревенскими шашни водить мать не позволит, да и с кем? Никто ей не люб. Разве что Микор, да того уже и не вспоминала давно.

Глафира внезапно вспомнила про свою старую любовь. Сколько ночей она поливала слезами подушку, изводясь от ревности к этой недодевке? А он-то взял и от обеих уехал. Может, и доведётся ещё с ним в столице свидеться? А с Кирой лучше помириться, чтобы та зла не таила. Иначе ну как станет Нааррону о ней, Глафире, наветы наводить Вдруг тот в столицу её не заберёт? На миг сердце Глафиры сжала ледяная рука страха. Нужно сделать сегодня ночью так, чтобы он не смог её забыть. Никогда. Спасибо Пасите, научил таким штукам, о которых никто из замужних подружек и не подозревал даже.

Кира окинула взглядом будто враз осиротевшую комнату. Много вещей с собой она брать не стала. Отцовский нож привычно висел на поясе, лук, колчан со стрелами, да самое необходимое в дороге. В желудке с утра поселилась противная тяжесть, причиной которой было волнение – она впервые покидает родные стены, что её ждёт там впереди?

– Не грусти, всё будет хорошо, – Нааррон тепло улыбнулся и понимающе сжал её руку.

Брат, напротив, был, как никогда, весел и болтал без умолку, несмотря на несколько измождённый вид. Кира бы даже поверила, что во всём виноваты тренировки, если бы не подсмотрела, как тот на ночь глядя тихонько крался из избы, а затем и со двора, ведя в поводу осёдланную кобылу. Вернулся Нааррон только перед рассветом. Слова о том, что не стоит связываться с Глафирой, он пропускал мимо ушей, и охотница не стала настаивать.

В избу вошёл Крэг, как обычно, широко улыбаясь.

– Мир вашему дому! – поклонился он с порога.

– Здрав будь, Крэг, – попросту ответила Анасташа, которая суетилась, собирая в дорогу пироги, испечённые спозаранку караваи, горячий сбитень и прочую снедь.