— И, вообще, вот самое пикантное, что здесь сейчас может происходить… — широким, многозначительным жестом ладони Саршан-хо указала на «всевидящее око» и, соблазнительно покачивая бедрами, продефилировала ближе. Принялась с живым интересом наблюдать как Хыынг-Нуур — демон иного плана, самозабвенно колотит ассасином об землю.

— Может, сделаешь хоть что-нибудь? Это ведь и твой мир тоже, — упрекнул ее Керун, одновременно обнимая за плечи погрустневшую Киалану, глаза которой подозрительно блестели.

К тому же это помогло меньше таращиться на полуголую покровительницу бандитов, отребья и всех южных варваров этого мира. Впрочем, в глазах бога-воина на юге и живут сплошь все вышеперечисленные.

— А сами? — Саршан-хо на миг оторвалась от созерцания и, окинув взглядом божественную пару, осуждающе хмыкнула.

— Мы уже сделали все допустимое. Количество вмешательств на ближайший год исчерпано полностью, — Киалана зябко поежилась.

Богиня южных земель, сменила одну соблазнительную позу на другую — не менее соблазнительную. Мелодично звякнуло множество металлических монеток, на почти отсутствующем одеянии, беспрестанно меняющем цвет.

Изломанное тело ассасина в симбиозе с демонической сущностью иного плана оказалось на уровне глаз Хыынг-Нуура. Смуглянка щелкнула пальцами и Райхо вдруг ожил, зашвырнув артефакт точно в зрачок.

— Мой любимчик! — многозначительно произнесла Саршан-хо и подмигнула Керуну, заставив Киалану скрипнуть зубами. — Скучно у вас. Пойду, пожалуй, — она снова материализовала дверь. Распахнула, но задержалась на пороге, будто досматривая, чем все закончится. А затем щелкнула пальцами снова.

— Ты что натворила?! — Киалана в ужасе подалась вперед. — Ты! Она… — богиня обернулась на хмурого мужа, глаза которого угрожающе светились.

— Какие вы милые! Вас так приятно дразнить, — Саршан-хо заливисто рассмеялась, но, резко оборвав смех, ответила уже серьезно: — Мой раб принес ценную жертву накануне. Это — мой дар. Все в рамках правил.

Киррана ловко поддела деревянной лопаткой толстый слой молочных пенок и положила на деревянное же блюдо. Свернула пополам, так чтобы влажный сметанный слой остался в середке, а снаружи — ноздреватая корочка. Поморщившись, усмехнулась: «И как только она это ест?»

Итахо страсть как любила урум и могла есть его день-деньской. Вообще, урум принято готовить по праздникам, но отчего не порадовать дочку?

— Хаанас-Маалун! Хаанас-Маалун!

Кира насторожилась. Было в этих криках что-то тревожное.

«Кто просто так отважится отвлекать от дел Деву-Зиму? Разве что только с Итахо что-то стряслось?»

Отставив на стол блюдо с пенками, подошла к выходу и откинула в сторону войлочную дверь юрты. По привычке старательно перешагнув через порог, вышла наружу, в который раз радуясь, что лето вступила в свои права, и больше нет нужды кутаться от вездесущего ледяного ветра. Улыбка растаяла как вешний снег, когда шагах в двадцати увидела фигуру в темных одеждах до боли знакомого покроя и с закрытой нижней частью лица и метательными ножами на поясе.

«Ассасин?!»

Мерцающая пленка звездного щита мгновенно отрезала ее и стайку перепуганных ребятишек, голоса которых первыми известили о чужаке. Но только сейчас, когда все замерли и затихли, лупая раскосыми глазенками, она вдруг поняла — дочки среди них нет. В бедро пришельца ударила деревянная стрела, и сердце упало, когда тот повернулся к стрелку.

— Угуй! — грозно крикнула маленькая Защитница и добавила, наложив на игрушечный лук новую стрелу: — Хол! — подумав, повторила по ярроски: — Пошел прочь!

Вторая стрела пролетела мимо.

Кира понимала, что как бы быстра она ни была, не успеть. На еще один щит или морозную ветвь попросту не хватит силы, а огонь ей и вовсе больше неподвластен. Руки задрожали, когда бросилась вперед, стараясь отвлечь чужака, от которого волнами исходила опасность.

— Итахо, ко мне!

Защитница встала между дочкой и убийцей, но тот так и не предпринял никаких действий. Просто стоял и смотрел не отрываясь, а потом медленно поднял руку и снял маску, откидывая с головы башлык.

Громко всхлипнув, Киррана закусила рукав летнего халата, и не в силах держаться на ногах опустилась на землю. Черты осунувшегося, заросшего щетиной любимого лица мгновенно смазались в единое пятно, остались лишь светящиеся голубоватым огнем глаза — то Райхо опустился на колени рядом. Послышался чуть надтреснутый голос, словно отвыкший звучать:

— Наконец-то я тебя нашел. Ты велела спросить еще раз, когда все закончится. Пойдешь за меня?

Кира, утерев набегающие слезы, развела руками, не в силах вымолвить ни слова — мешал образовавшийся в горле тугой ком. Не веря в то, что видит, дрожащими пальцами прикоснулась к щеке любимого, отчего тот прикрыл веки, а залегшая промеж бровей складка стала глубже. Шепотом спросила, глянув на ухватившуюся за халат Итахо:

— А возьмешь?

— Мама, что с тобой? Кто это? Что это у него за ножи? — спросила та отчего-то по ярросски и нагло уставилась на Райхо широко открытыми серо-стальными глазами.

— Я — твой отец, — опередил пришелец с ответом.

Неожиданно светло улыбнувшись девочке, хулигански потянул за русую как у самой Киры косичку, а затем вынул один лахир и дал ей:

— Держи. Только не поранься, а то мама меня убьет.

Итахо с серьезным видом приняла оружие и отошла в сторонку. Ей явно не терпелось похвастаться друзьям.

— Эй! Ей всего три! — возмутилась Кира, поднимаясь на ноги.

Волной нахлынула безотчетная радость. Одолело желание кричать, смеяться и плакать от счастья.

— Она вся в тебя, — усмехнулся Райхо и осторожно взял за руку, отчего пресеклось дыхание. Теперь плакать хотелось больше всего. — Я так боялся, что не сумею тебя найти.

Притянув ближе, крепко обнял, а Кира чувствовала, как стремительно отогревается, тает скованное холодом сердце. Обхватив руками, прижалась к родной груди так близко, как только смогла. Замерла, затихла, слушая, как музыкой бьется любимое сердце — такое большое, живое и сильное.

— Ну так что, пойдешь? — горячее дыхание опалило волосы на макушке.

Кира подняла глаза, не в состоянии поверить в такой подарок богов. Все еще не решаясь ответить «да», но потоки уже стремительно сплетались в единый узор, на глазах наливаясь силой, любовью и жизнью.

Отвечая за нее без слов.Рабыня Рива, или Жена генерала.

— Кровная месть — главное в жизни григорианца, — прошептала я на ухо командора Лиама. — Молодой генерал станет оберегать честь семьи, не касайтесь в разговоре его родных. Он может вызвать вас на поединок.

Я перевела дух и отступила на полшага. Теперь я находилась за спиной своего хозяина.

По углам шлюзовой площадки стоял почетный караул. Второй заместитель занял место по левую руку командора. Мы ждали первой встречи старых противников, и воздух искрил от напряжения. Великий день. Если случится чудо и мирный договор подпишут, он положит конец Десятилетней войне. Войне, в которой мой народ проиграл и заплатил дань десятью тысячами рабов. Я одна из них.

Я снова приблизилась к уху Лиама:

— Пожелайте удачи и процветания его супруге. Он не женат. Для григорианца это равно пожеланию благополучия рода.

Со своего места я видела лицо Лиама полубоком: прямой нос под козырьком фуражки, массивный подбородок и краешек брови. И сейчас эта бровь приподнялась.

— Почему не женат?

— Возможно из-за молодости генерала и долгой войны. Точных сведений нет.

— Назад.

Я отступила, одернув китель. На мне была форма вспомогательных сил — на военную, как и на личное оружие, я не имела права. Она была черной, чтобы с первого взгляда понимали кто я. Рядом с белым парадным мундиром Лиама и синей формой флотских она смотрелась позорным пятном.