Подгоняемый прохладным морским ветерком, Масдай стремительно несся на юго-запад, туда, где находилась ближайшая земля, и где после недели пути должны были они забрать из далекого Гвента короля Конначту.

Они не боялись, что по дороге их захватит буря, намочит дождь, или штормовой ветер собьет с курса: Скавва лично пообещала позаботиться об этом.

Внизу весело плескались бирюзовые волны, прыгала радующаяся замечательному майскому дню[537] мелкая рыбешка, и на всех парусах, полосатых, как матрас, несся куда-то по своим делам груженый бородатыми воинами каррак.

— …Мьёлнир обещал присмотреть за страной, пока меня не будет. Поэтому я уверен, что всё будет хорошо, — передавал содержание последнего разговора с новым Верховным богом юный конунг.

— Нам очень жаль, что старый Гуннар не дожил до твоего возвращения, — сочувственно положил на плечо правителя Отрягии ручку Адалет. — Всего два дня…

Лицо Олафа помрачнело, но ненадолго.

— Его похоронили, как следует по обычаю. Горящий корабль унес его в пучину Ледяного моря с оружием и доспехами. А Мьёлнир сказал, что предложит ему на выбор Старкад или новое место у Фрея, куда будут приходить богатые и знатные люди страны, те, кто не воины. Но, откровенно говоря, я думаю, что старик выберет Старкад.

— А твой дядя в ссылку когда отбывает?

— Сегодня днем. Громовержец сказал, что он и за этим приглядит. Дикому капищу в Затерянном лесу давно был нужен жрец, так рвущийся провести остаток своих дней в уединении.

— А он действительно этого так хотел? — недоверчиво уточнил Иван.

— Когда мы с Мьёлниром описали ему другие варианты, его пришлось ловить, чтобы не убежал туда среди ночи и босиком, — ухмыльнулся конунг.

— А в остальном всё прошло гладко? Мне показалось, что не все ярлы и воины были довольны новым порядком, — спросил Адалет.

— Почти все. Ну, кроме мухоморщиков, — неохотно признал рыжий юноша. — Но с ними мы разберемся. Не волнуйся. Пусть они волнуются.

— А… Аос?.. — нерешительно поинтересовалась Серафима. — Вы с ней… э-э-э… попрощались?

— Нет, конечно! — заулыбался до ушей отряг. — Зачем прощаться? Я сказал ей «до свидания», а она ответила, что будет меня ждать!

— Ну, раз всё так удачно завершилось, можно лететь вперед и ни о чем пока не думать! — довольно улыбнулся маг-хранитель, и его маленькая пухлая ручка как бы сама собой потянулась в полотняный мешочек с умопомрачительно румяными и еще более вкусными пирожками.

Каррак с полосатыми, как матрас, парусами, несся по аквамариновым волнам на поиски добычи, и удача не заставила себя ждать: на горизонте, материализовавшись вдруг из утренней дымки, показался тяжелый и медлительный торговый корабль, неспешно двигающийся им навстречу.

— Лесогорцы!!! — восторженно взревел впередсмотрящий. — Готовность — двадцать минут!!!

— Хильдебранд! Настой готов? — гаркнул капитан куда-то под мачту, и из-под полотняного навеса выскочил жилистый отряг с бессонными кругами под глазами.

В руках у него глухо булькала налитая под самое горлышко пузатая керамическая фляга, оплетенная кожаными ремешками.

— Свежье, Кнут! Только что дозрела!

Мухоморщики довольно заухмылялись.

— Кружки доставай! — скомандовал капитан Кнут. — Ну, за добычу!..

Каррак догнал торговца быстрее, чем все ожидали.

Когти морских кошек накрепко пришвартовали пирата к лесогорскому кораблю, и через борт на абордаж посыпались на палубу радостно вопящие что-то неразборчивое бородатые люди с мешками в руках.

— Братушки!..

— Расслабьтесь!..

— Ощутите в себе Йо!..

— Берите, берите всё!..

— Йо завещал делиться с братьями всем!..

— Посмотрите, как чудесен Белый Свет!..

— Не волнуйтесь!..

— Улыбайтесь!..

— Будьте счастливы!..

— Забирая мои деньги, братушка!..

— И мои!..

— И мои!..

— Великий Йо учит, что деньги — зло!..

— Веселитесь, братушки!..

— Радуйтесь!..

— Дай мне тебя обнять, борода!..

— Как я счастлив!..

— Ты и я — братушки навеки!..

— Мир — это радость!..

— Все люди — братья!..

— Так завещал Йо!..

— Йо мойо… — только и смогли выговорить огорошенные купцы и моряки, когда, оставив оружие, доспехи, деньги, кошки, канаты, трофеи с прошлых набегов и даже запасы продуктов и парусов, радостно распевающие имя своего нового бога мухоморщики отчалили от борта «Зоркой Чайки».

На третий день шестая попытка ограбить хоть рыбацкую лодку закончилась тем, что на всем карраке осталось всего два весла, а на пиратах — только рогатые шлемы да набедренные повязки.

Придя в себя, грозные и безжалостные когда-то мухоморщики, не глядя друг другу в глаза, обняли себя за голые плечи трясущимися руками, расстелили на дне пустого, как ореховая скорлупа, каррака карту Белого Света и дружно склонились над ней.

— Так где тут, говорят, должна быть Нень Чупецкая?..

Ливень начался внезапно, когда маг-хранитель со своими спутниками мирно почивали в маленьких, но аккуратных и чистых комнатках постоялого двора такого же маленького, аккуратного и чистого городка на севере Лотрании.

На тонких мокрых ножках подкрался он стеснительным легким дождиком из ниоткуда, пока все спали. Осторожно тронув для знакомства красные черепичные крыши, робко пробежал по мощеным улицам, нежно погладил лысоватые, но яркие весенние газоны, смущенно охладил пыл любовной страсти разномастных кошек на заборах и дворах, и нерешительно оставил тонкие темные полоски на свежевыбеленых стенах одинаковых как две капли воды двухэтажных домов…

Когда настало утро, дождь, растеряв ночную стеснительность и скромность, уже весело командовал в Бюргербрюге и прилегающих окрестностях, жизнерадостно прибивая к просохшей после весеннего половодья земле поднявшую было голову пыль и поливая истосковавшуюся по небесной влаге нежную изумрудную травку и молодую листву деревьев.

— Нелетная погода, — сухо констатировал факт ковер, когда Иванушка, отложив почти дочитанную за ночь книжку и задув светильник, раздернул занавески, поднял раму и прикоснулся к плотно закрытым на ночь ставням. — Надолго.

Сенька подняла с подушки голову и, приоткрыв один глаз щелочкой, шумно втянула ноздрями прохладный влажный воздух, беззаботно ворвавшийся с подмокшей улицы в распахнутое окно.

— На сколько долго? — наученная опытом доверять подобным заявлениям Масдая, поспешила уточнить лишь продолжительность осадков она.

Ковер задумался на пару секунд и изрек:

— Крайние кисти ломит. Передние сильнее, чем задние. Значит, дня на три. Не меньше.

— Сколько?! — выпустил из рук не закрепленную еще раму царевич, и та с грохотом и намерениями деревянной гильотины обрушилась на оставленный на ее пути пухлый том.

Иванушка ойкнул, словно дубовая конструкция придавила не хозяйский рыцарский роман, а его пальцы, поспешил освободить из-под гнета пострадавший ни за что фолиант и принялся взволнованно осматривать: нет ли переломов суперобложки, растяжений корешка или вывихов страниц.

— А ты уверен, Масдай? — перестала на миг одеваться и нахмурилась в окошко почище протекшего неба Серафима.

— Ну, может и не три… — не стало упираться и покладисто пошло на попятную их воздушное судно. — Может, пять… Или неделю…

— Ты это серьезно?.. — разочарования лукоморцев с излишком хватило бы на весь городок и пару соседних деревень в придачу.

— Вполне, — несколько обиженно сообщил ковер. — Когда это было, чтобы я ошибался?

Супруги переглянулись и грустно вздохнули.

Такого случая, как ни хотелось бы его припомнить — хотя бы для создания прецедента — в их истории дружбы со старым ковром-самолетом не было.