По инерции он потащил меня вокруг себя, я ударила его в грудь свободной рукой и в последнем, отчаянном рывке, вцепилась ногтями в лицо. Подогнула ноги, камнем падая вниз и пытаясь хоть так освободиться.

Эмиль подхватил меня на руки, лишая опоры.

— Все, все, она у меня, — я почувствовала на шее горячее дыхание. — Поймал.

Бесполезно. Все бесполезно. Вот что такое бессилие.

Я пару раз брыкнулась и обвисла. Я не буду сопротивляться, больше не буду. Помню, чем закончилось в прошлый раз: он избил меня и чуть не порвал в клочья. Я закрыла глаза, без слез рыдая в его пиджак.

— Кусай, сволочь! — заорала я.

— Зачем мне тебя кусать, — спокойно ответил он. — Феликс, дай нож.

Он вынес меня на свободную площадку и опустился на колено — держал крепко, его руки плотно обхватили плечи, лицом он прижал меня к себе. Сквозь тонкую сорочку я чувствовала щекой его тепло.

Феликс опустился рядом: я услышала хриплое дыхание. И не выдержала, когда надо мной склонились два хищника — дернулась, изгибаясь всем телом, чертя ногами по земле и пытаясь вырваться. Волосы щекотались и лезли в лицо, Эмиль сдавил крепче, но все равно я из последних сил пыталась вывернуться из объятий.

И когда поняла, что не получается, снова завыла.

— Яна? — Феликс склонился. — Господи, что она так орет? Ты что с ней делал? Моя Аленка не такая… Она вообще без проблем бы нам обоим дала.

— Режь быстрее, — зарычал Эмиль.

Кто-то попытался вывернуть мне руку, плотно зажатую между мной и Эмилем. Рот закрыли крупной жесткой рукой — кажется, бывший.

Я зажмурилась, чувствуя, как по щекам текут слезы. А потом изо всех сил вцепилась зубами в его ладонь. Хотелось причинить боль за все — за нападение, за пощечины, издевательства, измены и отчуждение, которых я нахлебалась за три года.

— Она плачет. Яна, да ты что? Кровь из вены не сдавала? — снова Феликс. — Слушай, Эмиль, я так не могу. Ну не хочет она!

— Яна? — Эмиль наклонился, дыхание коснулось волос, щекоча щеку. Голос был нормальным, как будто не ему прокусили ладонь. — Я обещаю, если согласишься, сделаю все, что попросишь. Разожми зубы, мне больно.

Это тебе больно, сволочь?

— Эмиль, хватит, так нельзя. Она же наша.

— Яна, отпусти, слышишь?

Но я вцепилась намертво, как бывает, хватают хорьки в последнем броске. Во рту стало солоно от крови, липко и противно.

— Все, бросай. Я себя маньяком чувствую.

— Мне нужна кровь!

— Брось, сказал! Она твоя жена, она тебя не простит.

Наконец руки разжались. Я упала спиной на землю и настороженно уставилась на вампиров. Эмиль стоял надо мной на коленях, Феликс присел на корточки с другой стороны. Нож он держал вертикально и тот острием упирался в землю.

Оба часто дышали и рассматривали меня так, что хотелось замереть камнем. С пальцев Эмиля капало.

— Она мне все прощает, — он начал расстегивать сорочку, кровью пачкая ткань. — Я сдохну без крови. Ты почему-то думаешь, что в жизни должно быть только хорошее, но выбор бывает у всех. Как у меня на том поле, где я застрелил бы брата, чтобы ты смогла убежать. Разве мой выбор лучше твоего?

— Ну, спасибо, — буркнул Феликс и сплюнул в сторону.

— У меня тяжелое ранение, — Эмиль не стал расстегивать до конца, а просто отвел ткань в сторону на груди слева. — Видишь?

Заживающее огнестрельное было под ключицей и второе по центру груди. Кожа вокруг воспалилась.

— Ко мне пришли в прошлый понедельник. Один в сердце, — он показал на центральный рубец. — Второй в легкое. Я потом весь дом заблевал кровью. Помоги мне, Яна. Я еще не восстановился.

Я отвела глаза от ран и посмотрела на Феликса. Тот кивнул — мол, соглашайся.

Они меня не отпустят. Уговоры пошли на второй заход.

Надо что-то делать, пока есть шанс. Черт возьми, если бы Игорь спросил у меня сейчас, чью сторону я выберу, ответ мог быть другим.

— Ладно, — я недолго подумала. — Покормлю Феликса. Но ты не будешь смотреть. И я хочу, чтобы мне вернули оружие.

Нужно было сделать другой выбор: самой пойти за охотниками. В одиночку, как всегда, но лучше одной, чем так.

Я неловко встала, и вампиры поднялись вместе со мной, не спуская глаз. Будут следить за каждым моим шагом. Я словно на арене со львами, только здесь нет дрессировщика.

— Не бойся, — сказал Феликс. — Это вообще не страшно.

Почему-то вампиры этого не понимают. Он прокусит тебе что-нибудь, всего-то дел. Сначала я пыталась понять эту логику, но потом сообразила, что у хищников другие мозги. Совсем другие.

Эмиль стремительно отошел, бестолково кружась на пятачке, засыпанном гравием, и с ненавистью врезал кулаком по кирпичной стене, оставив кровавый отпечаток от разбитых костяшек.

Отыгрался за мою непокорность — на себе, раз больше не на ком.

— Пошли вон, — зашипел он.

— Чего ты психуешь? — Феликс сдержанно кашлянул. — Хуже, чем ты не сделаю. И это… Яна, ты извини, пушку не дам. А то вторую пулю получу, я тебя знаю. Давай вон, в тоннель, хорошо?

Я пожала плечами — туда, значит туда. Оружие мне не отдали, но всерьез я на это не рассчитывала.

Прежде чем мы вошли в тоннель, Эмиль схватил Феликса за локоть:

— Осторожнее с ней. Понял?

— Ладно, — хмыкнул Феликс.

Я не совсем поняла, о чем речь. С ней — это со мной. Он за меня беспокоится или за брата? Буду надеяться, что Эмиль велел Феликсу вести себя прилично. По спине пробежала дрожь, а сердце сжало от страха, но я вошла в темноту.

Когда-то это был переход между двумя корпусами, внутри сумрачно и прохладно. Со временем переход обветшал. Штукатурка со стен обвалилась, пол погребен под мусором. Корпус, куда он должен был вести, разрушили и теперь тоннель обрывался в овраге, на месте поросшего мхом фундамента.

Длинный: уличный свет стал рассеянным, и чем дальше, тем темнее. Противоположного выхода я не видела. И туда мне предстоит идти в компании Феликса.

Это лучше, чем Эмиль. И он ранен, а Егор явно стрелял чем-то убойным.

Я следила за вампиром краем глаза: идет медленно и хрипит на каждом шагу.

— Сильно зацепило? — нейтрально спросила я.

— Сильно, — в полутьме я заметила, что он снова прижал ладонь к груди. — Здоровое что-то. Как выковыривать теперь?

Наверное, уговорить не получится.

Я не стану взывать к его совести. У вампиров совесть понятие растяжимое, и недоступное пониманию обычного человека. Вампиры никогда не ставят себя на место жертвы. В конце концов, ему это надоест, и он позовет Эмиля.

Хотя, он же велел Эмилю меня отпустить. Сказал, перетерпит.

Может, сработает?

— Давай отойдем подальше, — я нервно облизала губы. — Не хочу, чтобы он пришел в самый разгар… процесса.

Шанс остается шансом, даже если он маленький.

Темнота стала серой, похожей на сумерки — мы вышли к концу тоннеля. Свод обвалился, выход перегораживал кусок бетона с торчащей арматурой, кругом валялись кирпичи.

Как я и думала, переход закончился в овраге, в обломках со слабым намеком на бывший фундамент. Этот корпус здания тоже практически не уцелел.

Феликс остановился.

— Дальше не пойдем, там светло, — он махнул рукой, подзывая к себе, и внутри все сжалось от холодного ужаса. — Не дрожи. Некоторые мне это каждую ночь делают и до сих пор живы. Все нормально будет.

— Я разденусь, — после возни с вампирами плащ придется выбросить, но я все равно его стащила, перекинула через руку и уверенно пошла к арматуре. — Сейчас, хочу повесить.

Феликс следил за мной.

Я подошла к проему и с удовольствием окунулась в солнечный свет. После вампиров хотелось почувствовать себя в безопасности. Если она еще существует.

Он меня не догонит — на свету, с ранением? Точно нет. Я отшвырнула плащ в сторону и бросилась наружу.

— Яна! — в спину полетел рычащий тенор. — Какая ты упрямая! Стой!

Бежать придется быстро. Это последний шанс — сейчас он позовет Эмиля, а от него я не уйду. Я наискосок пересекла овраг, быстро вскарабкалась с той стороны — здесь поле переходило в редколесье, и рванула со всех ног. Легкие наполнил лесной запах, я задыхалась от страха и адреналина.