Я порадовалась, что меня охраняют григорианские солдаты.

— Он здесь? — я вскочила навстречу Шантаре. — Шада привезли?

На смерила меня взглядом и ослабила плащ.

— Здесь, — по взгляду я поняла, что они уже виделись.

С замиранием сердца следила, как она стряхивает пыль с плаща и располагается на тюремной кровати.

— Не тяни же! Вы виделись? С ним все в порядке?

— Насколько это возможно. Он цел.

— Что-то передал?

— Только одно: «Верь в меня». Завтра будет суд, он возьмет там слово. Я уже ознакомилась с обвинениями. Лиам считает, что вы вступили в сговор, с целью убить его. Полагает, Шад не имел права жениться на его рабыне без разрешения. Ты была собственностью «Стремительного».

— Бред!

— Возможно. А возможно, нет. Выслушаем завтра его аргументы. Я говорила с генералитетом, Шада никто не хочет казнить. Смерти он не заслужил точно… Насчет тебя, — она вздохнула. — В общем, Рива, все решится завтра и будет зависеть от стратегии защиты моего брата. Ты ведь помнишь, что интересы государства превыше всего…

— Да, и что?

— К Шаду заходил главнокомандующий. Я не знаю, о чем они говорили.

У Шантары были серьезные, печальные глаза. Может, из-за траура по мужу. А может и другой причина была.

— К чему ты клонишь?

— Если они решат, что государству будет полезна его смерть, он может отказаться от защиты. Так же, как когда-то отказался от названной и карьеры, чтобы взять в жены тебя.

Захотелось выругаться.

— О, этого еще не хватало, — я зажмурилась и села на постель рядом, ноги отказались меня держать.

— Он отказался говорить об этом со мной. Его намерений я не знаю. Отца тоже не захотел видеть. Убить брата я не дам, это точно тебе говорю…

Несмотря на жесткий тон, я не почувствовала угрозы, хотя речь шла только о нем, не обо мне.

— Если Шад сказал — верь, я буду верить, Шантара. Он что-то придумает. Он хотел присоединиться к династии…

— Замолчи! — она тревожно полыхнула на меня взглядом. — Сейчас речь идет о жизни, а не о власти, Рива!

Раздраженно запахнувшись, Шантара ушла. Перебранка у дверей, к счастью, стихла. Лиам так и не сумел ко мне просочиться.

Ночь я провела в мыслях. Почти не спала, не находя себе места. Как бы я ни верила Шаду, но и сомнения его сестры разделяла.

Я сумела уснуть перед самым рассветом, и через минуту солдат потряс меня за плечо.

— Эми-Шад!

Я встретилась с янтарными глазами, которые не сулили ничего хорошего. Умылась прохладной водой и встала. После бессонной ночи наступил эмоциональный ступор: я не тряслась, словно все происходит не со мной.

Надев наручники, меня вывели из камеры.

Я понятия не имела, как выглядит здание суда. Здесь нечасты судебные разбирательства. Как выяснилось, у нас особый случай. За судом над нами будут следить все народы, участвовавшие в войне. Дело не только в зрелищах. Это окончания точка, которую ставил Лиам. От исхода зависело, кто оставит за собой последнее слово и память.

Я надеялась, что в зале заседаний встречу Шада.

Он будет там и все решится сегодня.

Зал заседаний отличался от того, что я ожидала увидеть.

Огромный, под прозрачным потолком-сводом и круглой формы. Меня привели последней, и я с удивлением заметила, что Лиам, как ответчик, тоже занял одну из сторон. Обвинители и обвиняемые стояли лицом друг к другу. Судья располагался в центре. Он был военным, не знаю, насколько это хорошо для нас в этой ситуации. У стен располагались те, кто пришел посмотреть: высшие чины и родственники Шада. Я увидела их полным составом: Шантара, мать и отец. Интересно, а мои родители увидят суд над нами? Поинтересуются моей судьбой?

Шад был далеко от меня, но обернулся, пытаясь увидеть.

Мы так и не пересеклись взглядами.

Зато Лиама я видела, как на ладони. Прямой, в белом парадном мундире, он взирал на меня с самоуверенным видом, словно приговор не в нашу пользу уже огласили. В безмятежных глазах не было ненависти. Мысленно он уже отомстил за себя и кости мои бросил собакам. Солдаты обеих армий заблокировали входы и выходы, давая понять, что никто не уйдет безнаказанным, как бы не обернулось дело.

Право начать отдали Лиаму.

— В чем вы обвиняете генерала? — мрачно спросил судья.

— В попытке совершить предумышленное убийство, — при этом Лиам смотрел на меня так пристально, что по рукам пробежали мурашки. — Вступив в сговор с моей рабыней, заключив с ней фиктивный брак перед вызовом на подстроенный поединок, он следовал своим интересам и интересам своего руководства, но не букве закона. Он прибыл заключить мир. Этот вероломный поступок тем хуже, что я был в полном неведении о происходящем.

О, нет. Теперь он будет ссылаться на то, что был незнаком с правилами и этикетом Грига. Это легко опровергнуть — я ему не помогла, но там был второй, резервный ксено-этик.

Но фактически он прав… Лиам не лгал: это действительно был преднамеренный план, и именно с целью его ликвидировать. И эту правду он швыряет всем присутствующим в лицо. То, о чем и так все знают. Всех загоняет в ловушку.

Я вспомнила, как накануне мы говорили в каюте генерала. Он сделал предложение, а я медлила и боялась его принять. Я тогда понятия не имела, насколько далеко все зайдет, и мы все трое окажемся в суде. Все должно было определиться в кают-компании «Стремительного». Либо победа, либо поражение. Но Лиам, этот скользкий змей, не был бы собой, не будь так прост. Жалела ли я об этом? Нет. Шад был прав: лучше смелый шаг, чем годы в ожидании свободы.

— Он не имел права брать мою рабыню в жены, — продолжил Лиам. — А значит, не имел права вызывать меня. У него не было официальных причин, лишь личное желание.

Пришло время Шаду отвечать.

— Командор Лиам сам послал Риву в мою каюту, — я почти не видела его, но слушала голос, тихий и уверенный, я очень по нему соскучилась. — И вызвал на поединок после того, как взял ее в жены. При всех объявил названной, чтобы никто не усомнился в правомерности! Я мог взять ее в жены ночью. В любой момент, как мы пересеклись на «Стремительном». Еще до мира.

— Ты не мог сделать этого с моей собственностью! — рассвирепел Лиам. — Она невольница! Все равно что взять личное имущество. Как это называется? Воровство?

— Я не вещь! — возмутилась я.

— Ты принадлежала армии и флоту! — проорал он. — Мы все знаем, чья это была инициатива, и что она значила. Знаем, кто послал генерала провернуть эту хитроумную аферу, чтобы с помощью уловок разделаться со мной, вопреки подписанию мирного договора. Но война закончена. Прежнего правительства нет. Я откажусь от претензий, если непосредственные участники и исполнители понесут наказание.

Речь Лиама звучала твердо и весомо.

Он говорил уверенно, четко выговаривая слова — словно все еще был на верхней палубе «Стремительного». Знал, по чему бить, чтобы своего добиться. У него была более сильная позиция — он действовал аргументами, и Шаду либо оставалось признать сговор с генералитетом, а значит и весь последующий план по ликвидации Лиама, либо ограничиться невразумительными, лишенными веса ответами. Если бы чуть поменять события местами… И, если бы он вызвал Лиама до подписания мира, когда мы были в перемирии, но официально — в состоянии войны, это было бы другое дело. Но Шад взял меня в жены после того, как поставил подпись.

Все решили те несколько минут — так он считает.

— Соблюдайте спокойствие, — сказал судья Лиаму.

Тот одернул китель, пытаясь взять себя в руки. Он потерял маску, обнажив истинную личность, и сам был не рад этому.

— Вам есть что еще сказать, генерал? — продолжил судья.

— У меня есть право встретиться с членом семьи, — отрывисто сказал Шад. — Прошу разрешить встречу с женой перед приговором.

Он должен был выбрать отца или мать, сестру в крайнем случае.

Но выбрал меня.

Значит, новости будут плохими… Шад не станет выстраивать линию защиты с их помощью. А я помочь не смогу. Он выбрал меня, чтобы лично что-то сказать…