Когда-то давно, при их последнем разговоре, Медведева спросила: «Рихард, как вы добиваетесь взаимной любви?» Берг ответил, не задумываясь: «Я ничего не добиваюсь. Просто люди, которых я люблю… они ведь часть меня!» Лишь гораздо позже он понял скрытую подоплёку вопроса и ответа. Понял и переосмыслил свою жизнь.

Первый раз он сделал это зелёным юнцом, влюбившись в сослуживицу, блистательную красавицу Лауру Арман. Рихард так стеснялся своего патологического страха физической близости с женщинами, что пережил страстный роман с Лаурой в собственной фантазии. Не понимая, что обладает уникальным даром «заражать» чувствами, эдакий «эмпат наоборот». Когда увидел результат, испугался и сбежал. Встретились они спустя десять лет. У них была всего одна совместная операция. И одна ночь на берегу тёплого Чёрного моря. Плодом этой встречи стала замечательная девочка Диана, искупившая с лихвой его юношескую глупость и трусость.

Второй раз началось с чувства вины. Рихард Берг выстрелил в заложницу, чтобы остановить террористов, захвативших лунный челнок. Другого способа спасти пассажиров не было, и шанс выжить он женщине оставил. Но ужас смерти в её глазах не давал Бергу уснуть. Он должен был искупить несуществующую вину! Потому, когда Лилия выписалась из больницы, Рихард поехал к ней. Искупил. В этот раз плодом стали тридцать лет счастливой супружеской жизни, дочь Карина, внуки, продолжение рода. Щедрый дар за один меткий выстрел.

В третий раз Берг делал это осознанно. Ему требовался сотрудник-эмпат, а иного способа вербовки не существовало. Деньги? Саламандра «зарабатывала» куда больше оклада, какой ей могло предложить правительство Евроссии. Честь? Долг? Достоинство? Для неё эти слова были пустым звуком. Жизнь и безопасность? Берг был слишком честен, чтобы обещать то, чего не мог гарантировать — он ведь не бог! Она бы и не согласилась на подобный обмен, надеясь в очередной раз обхитрить ловчих. В мире не существовало ничего, чем её удалось бы купить. Но она была женщиной. А Берг был Бергом даже в нынешние шестьдесят восемь.

Испытывал ли он угрызение совести, зная, что аркан, захлестнутый им на шее женщины, не отпустит её никогда? Лет тридцать назад он, наверное, не смог бы так поступить. Но жизнь превратила Берга в циника. И у него было оправдание — он дал ей возможность ощутить себя человеком. Это стоило цены, какую предстояло заплатить.

Настоящего имени Саламандры Берг так и не узнал. Когда он выправлял для неё новые чистые документы, женщина назвалась Уной Паппе. Но это было не её имя. Берг проверил: так звали девочку в семье, погибшей при загадочных обстоятельствах семь лет назад, ещё до того, как Саламандра попала в поле зрения полиции. Возможно, у этого существа уцелели какие-то остатки совести?

Уна Паппе стала штатным секретарём и помощником советника Берга. И его женщиной: «последней женщиной старика», как любил уточнять Рихард. Но не его женой, разумеется. Она и любовницей его не была — в общепринятом значении этого слова. «Они ведь часть меня», — сказал когда-то Рихард Берг Ярославе Медведевой. К Уне это относилось в куда большей степени, чем к Лилии или Лауре. Его дополнительный орган чувств, ментальная защита и оружие одновременно — вот кто такая Уна Паппе. Во всяком случае, на Земле было именно так. Будет ли так на Лабиринте? Теперь Берг не был в это уверен стопроцентно.

То, что для встречи делегации Лабиринт использовал шлюпку с «Химеры», а пилотом в неё посадил участницу войны за Горгону, Берга не удивило. Нечто подобное он ждал. Разве что не так откровенно вызывающе — появление ожившей Рейнфорд должно было пощекотать нервишки Тагирову и Шпидле. Пришлось поволноваться за ребят — как выдержат проверку? Выдержали хорошо, годы службы в ГСБ делают нервы железными. Зато подобная демонстрация позволила сделать вывод: на Лабиринте узнали, кто летит на «Солнечном Ветре», до того, как корабль вошёл в их локальное пространство. А ведь к этой информации в Евроссии имел доступ весьма ограниченный круг лиц. Говорите, фонд «Генезис» ушёл с Земли? Ну-ну.

В космопорту делегацию встречал Джеймс Корриган, что Берг также предвидел. Правда, он рассчитывал на более торжественную и официальную встречу, раз приглашение поступило от правительства Лабиринта. Но нет, так нет. Корриган был само радушие, так и светился белозубой улыбкой. А белоснежный костюм смахивающего на комбинезон покроя, и впрямь, светился неоном.

— Ба, какие люди! Я и не рассчитывал на такой бонус — заполучить самого советника Берга!

— Заполучить? Я надеялся, правительство Лабиринта наделено благоразумием. Мы прибыли по вашему приглашению ознакомиться с технологией так называемого бессмертия. Если вместо этого…

— О, нет-нет! — Корриган энергично замотал головой. — Не беспокойтесь, никаких провокаций. Лабиринт не жадный. Мы научим вас всему, что обещали, коллега.

— Коллега? — Берг удивлённо посмотрел на него. — Вы занимаетесь внеземными цивилизациями?

— Иными цивилизациями, отличными от цивилизации Лабиринта. Например, вашей, земной.

— А вы себя наследниками земной цивилизации не считаете?

— Как сказать. Тысячелетия на Земле существовали параллельно две цивилизации. Вернее, одна вмещала другую, как в русской кукле «матрёшка». Но теперь наша цивилизация стала слишком велика, чтобы умещаться внутри вашей. Пути расходятся навсегда. Кстати, — Корриган внезапно поменял тему, — у нас принято обращение на «ты». Джеймс, Рихард — так ведь лучше? Попробуем?

— Не вижу необходимости.

— Обозначаете периметр, господин советник? Как хотите. Смотрю, вы и оружие с собой прихватили.

Берг невольно покосился на бластеры в руках Шпидлы и Ламонова.

— Требуете разоружить нашу охрану?

— Я говорю о настоящем оружии, действенном, — Корриган кивнул на поджидавшую чуть осторонь Паппе.

— А, — понял Берг. — Мы учли опыт Горгоны.

— Я так и понял. Но, знаете, когда нет навыка в обращении с оружием, оно может сработать в самое неподходящее время.

Их взгляды встретились на миг. И Берг окончательно понял — Паппе брать на Лабиринт не следовало. Но менять что-либо было поздно.

Анита Ржавикина не погрешила против истины, называя предстоящее мероприятие «семинаром». Именно так это и выглядело: встреча в космопорту, размещение в гостинице, обед, открытие. Правда, местных коллег пока что видно не было, семинар открывал некто Корриган, назвавшийся вице-президентом планеты Лабиринт. Он и Дженни Рейнфорд — вот и все «аборигены», каких Анита увидела в первый день. Возможно, здесь такие правила? К тому же Корриган объявил программу семинара: день первый — ознакомление с теоретическими материалами, день второй — демонстрация процессов, день третий — нечто вроде мастер-класса, где каждому семинаристу будет предоставлена возможность соучаствовать в процессе создания клона и переносе сознания в него из тела донора. Звучало заманчиво, хотя очень смахивало на профанацию.

Зато организовали семинар весьма достойно, без всякой профанации. Номера, в которых их расселили, были хоть и не громадными по размеру, но по комфортабельности превосходили любую гостиницу, где Ржавикиной доводилось останавливаться. Главное, она получила в своё распоряжение целый гардероб одежды! Не только пижама, но и набор разноцветных удобных комбинезонов, в каких щеголяли местные, и даже вечернее платье для завершающего банкета! И, разумеется, номер был одноместным. Хотя за пять дней полёта Анита успела привыкнуть к соседке, и постоянное молчаливое присутствие той больше не раздражало. Особенно после странного эпизода, когда корабль прыгнул из одного локального пространства в другое.

Что именно произошло, Анита не смогла до конца понять, потому и рассказывать никому не собиралась. Они улеглись на койки, как того и требовало распоряжение капитана, свет в каюте потускнел, потух. Или не потух? Анита вдруг осознала, что не лежит, а сидит на кровати. И Нина сидит перед ней — читает стихи на неизвестном языке. Но Анита понимала, о чём они! Слова складывались в образы не на уровне сознания, а где-то гораздо глубже. Это была баллада о героях, отправившихся на небеса, чтобы добыть для людей небесный огонь. Кажется, боги жестоко поглумились над смельчаками… но чем закончилась история, Анита не узнала. Свет в каюте вспыхнул, и слова превратились в звуки незнакомой речи. Нина запнулась, ошарашено уставилась на соседку. Затем проворно вскарабкалась к себе, улеглась, словно пойманная на горячем школьница, пытающаяся сделать вид, что ничего не было. Ржавикина тоже прилегла. И неожиданно ощутила — щёки мокры от слёз. Она успела понять, чем закончится баллада, просто забыла, когда включился свет.