Рейнфорд была одного роста с Пристинской, мускулистая, сильная, тренированная. Маленькая пухленькая Коцюба на её фоне впечатления не производила. Казалось, дойди дело до драки, шансов у неё не будет никаких.

Драки и не случилось. Рейнфорд отлетела в сторону, впечаталась в стену, сползла по ней на пол, застонала, схватившись за голову. Коцюба пожала плечами:

— Я же просила по-хорошему. Пошли, Лена!

Дверь квартиры послушно распахнулась, открывая дорогу…

— Стойте! — вдруг закричала Ангел. — Если вы едите к Джакобу, то я с вами!

— О тебе распоряжений не было, — отмахнулась Коцюба.

— Сейчас будут.

Прежде, чем Пристинская успела что-то понять, визифон на запястье Коцюбы чирикнул, принимая короткое сообщение. Коцюба прочла, удивлённо хмыкнула. Вновь посмотрела на Ангела, теперь с интересом.

— Что ж, поехали.

«Дин, что здесь творится?!» — «Судя по всему, Ангел попросила Джакоба Бову приказать Коцюбе взять её с собой. Что Джакоб Бова и сделал». — «Но как, когда?! Она не притрагивалась к визифону!» — «Лена, это не Земля, это Лабиринт. Кое-кто может здесь общаться и без визифона».

За стенами блока их поджидал такой же пробкообразный мобиль, как тот, на котором их везла Рейнфорд. Ангел кинулась было к переднему пассажирскому сидению, но Коцюба отрицательно качнула головой. Этого оказалось достаточно, перечить девчонка не посмела, послушно забралась в кормовую часть салона, так что место рядом с водителем досталось Пристинской. Однако скоро Елена убедилась, что выигрыша от этого — чуть. Мобиль заехал в тоннель-трубу, миновал один хаб-разветлитель, второй, а затем понёсся, увеличивая скорость. Небольшая перегрузка прижала Елену к спинке кресла, цифры на спидометре подобрались к максимальной отметке и замерли. Глаза отказывались в них верить, но и не верить оснований не было, — они шли на сверхзвуковой. Если в тоннеле и было что либо, кроме серых стен, разглядеть на такой скорости не представлялось возможным.

В конце концов Пристинская не выдержала этой то ли поездки, то ли полёта в полном молчании, полюбопытствовала:

— Где мы сейчас находимся?

Коцюба неопределённо дёрнула плечом.

— Седьмой спиральный спуск.

— Это мы на второй уровень спускаемся? Производственно-энергетический, да?

— Второй уровень давно прошли, вот-вот третий закончится. Приготовься, чтобы не испугаться с непривычки.

«Чего испугаться?» — хотела спросить Елена. Не успела, охнула от неожиданности.

Серый туннель оборвался. Мобиль вылетел из него как пробка из горлышка и разом потерялся в бесконечной пустоте и темноте. Вспыхнувшие холодным белым светом фары не могли пробить эту бездну.

— Внутренний Океан Лабиринта, — пояснила Коцюба, упреждая вопросы. — Одна из загадок и чудес этой планеты.

Внизу, под крыльями, что отрастил мобиль, слабо поблёскивала в лучах его фар водная гладь. Недвижная, чёрная, тяжёлая. Как высоко над ней летела машина, определить не получалось.

— Водяная прослойка толщиной в двадцать километров, разделяющая кору и верхнюю мантию. Между корой и океаном есть воздушные карманы, в одном из них мы и находимся, — продолжала объяснять Коцюба. — В этих карманах и тоннелях сосредоточена вся атмосфера планеты. Азотно-кислородная, без вредных примесей, без опасных для человека микробов. Откуда свободный кислород, спросишь? Отсюда же, из океана. Он живой, не вода, а настоящий бульон — водоросли, инфузории. Неисчерпаемый источник белка для пищефабрик-репликаторов. Света нет, зато теплом мантия снабжает океаническую живность в избытке. Эволюция, не знавшая фотосинтеза. Благодаря океану на Лабиринте нет границы Мохоровича[1], кора свободно скользит по мантии. Эдакая «планета-подшипник». Рай, да и только: тепло, безопасно, пищи вдоволь, минералы — какие душа пожелает. Поселяйся и живи в своё удовольствие. Единственный недостаток — темно. Кстати, на Земле о Внутреннем Океане не знают. Честно говоря, на Земле почти ничего не знают о Лабиринте. А знать не мешало бы.

Елене показалось, что в кромешной темноте за окнами мобиля что-то движется.

— Ага, вон и «пункт назначения», — удовлетворённо подтвердила Коцюба.

Мобиль сбросил скорость. И вдруг врезался в воду, хотя за секунду до этого Пристинская могла поклясться, что они летят параллельно её поверхности. Впрочем, «врезался» — термин неподходящий. Он вошёл в неё мягко как горячий нож в масло, даже брызг не поднял. И продолжал полёт, как ни в чём не бывало, будто не заметил переход из одной среды в другую. Навстречу ему из чёрной бездны поднималось нечто огромное. Облако тускло светящихся живых звёздочек. Водоросли? Планктон?

Затем Елена поняла, что это вовсе не облако. Звёздочки двигались по поверхности шара, и движение не было хаотичным. Шар, вернее, пузырь, мерно пульсировал и раздувался. Хоть и так диаметр его был не менее километра!

На поверхности пузыря появился светящийся зеленоватым бутон. Он быстро рос, развивался, минута — и распустился нежно-белым цветком с длинными тычинками-вибрисами. Словно хищная росянка цапнул мобиль. Проглотил. Пристинская дышать забыла, заворожённая невиданным действом.

— Испугались? — насмешливо осведомилась Коцюба.

— Нисколечко! — фыркнула Ангел.

— А я — да, испугалась, — честно призналась Елена. — Этот пузырь, он что, живой?

— Квази-живой. Всё, мы приехали.

Двери-надкрылки машины поднялись, предлагая пассажирам выгружаться. Мобиль стоял в помещении, смахивающем на небольшой ангар. Единственная дверь послушно открылась, стоило сделать несколько шагов в её направлении. Коцюба вышла первой, остановилась, поджидая спутниц.

Пристинская думала, что готова ко всему. Ошиблась. Перед ней стоял лес. Не дикий девственный лес древней Земли, а светлый, прозрачный, похожий на разбитый сумасбродным садовником парк. Или на лес Дзёдо. У Елены похолодело на сердце — показалось, что и впрямь неким неведомым способом они перенеслись за сотни парсеков. Но это был не Дзёдо, разумеется. Деревья земные, узнаваемые: дубы, берёзы, осинки. И вместо солнца над головой само небо испускало мягкий рассеянный свет.

Приведённое в полный ступор сознание заявило, что всё вокруг — голограмма. Захотелось немедленно провести рукой по стволу ближайшей берёзки, присесть и сорвать травинку. Ангел опередила. Нет, не голограмма. Деревья, трава, птицы, щебечущие в кронах, — здесь всё было настоящим.

— Иди, они тебя ждут, — поторопила Коцюба.

— А вы?

— Меня не звали. Иди, не бойся. Поздно бояться.

«Чего поздно бояться?» — хотела переспросить Елена, но Ангел, заливаясь радостным смехом, помчала вприпрыжку в дубраву, темнеющую за светлым берёзовым перелеском. Ничего не оставалось, как идти за ней.

Тропинок в лесу не было. Стоило пройти сотню метров, как исчезли стены ангара, исчезла Коцюба, и стало непонятно, где здесь север, а где юг. Собственно, не было здесь ни севера, ни юга. Елена подумывала звать Ангела, кричать «Ау!», как учил когда-то Альментьев. И тут увидела людей. Светлые силуэты, неторопливо приближающиеся к ней. Половинка сдавленно пискнула где-то внутри: «Ленка, помнишь, на Горгоне ты назвала Танемото монстром? Так она — самый слабенький монстр среди этих! Всё, меня нет! Не зови, не спрашивай ни о чём. Даже не думай обо мне!»

— Дети, вы куда? — донёсся из лесу мужской голос. — Мы не закончили урок!

Действительно, дети. От пяти-шестилетних малышей, до подростков. Все одеты в одинаковые белые рубахи до колен, босые. Сначала Пристинской они показались на одно лицо, будто клоны. Но нет, они были разными, девочки и мальчики. Похожими их делала одежда да странные причёски — обритые виски и толстые короткие косички на макушках. Ангел резвилась среди них, радостно смеялась, касалась рукавов рубах, старших обнимала, маленьких гладила по головам. Дети улыбались ей в ответ, но тут же переводили взгляды на Елену. Она сообразила, что стоит внутри кольца. Сделалось неуютно.

— Куда вы ушли?