Альментьев, наоборот, поужинал с аппетитом, принялся рассказывать, сколько людей прилетело на Лабиринт, похвалился, что именно ему доверили руководить работой с вновь прибывшими. Но едва Елена заикнулась, что ей надоело сидеть взаперти, словно преступнице, руками развёл:

— Леночка, ты пойми, — не я здесь командую. Ты гостья Корригана, но пока он не может уделить тебе должного внимания.

— Я и не настаиваю на внимании! Но почему меня не выпускают из квартиры? О какой опасности говорит Рейнфорд? Мне что-то угрожает на Лабиринте?

Альментьев покачал головой:

— Я не знаю. Но если Дженнифер сказала, то так оно и есть. Ты же знаешь, жители Лабиринта не врут. — Он ласково сжал её руку: — Лена, пожалуйста, потерпи. Скоро это закончится.

В сущности, злиться на Альментьева у Елены не было оснований. Он помог ей улизнуть из цепких лап службы безопасности, доставил на Лабиринт. И награды никакой не требует, не пытается превратить их «брак» из фиктивного в реальный. Но если не на Альментьева, тогда на кого? Не на Ангела, однозначно — она такая же пленница. На Рейнфорд? Эта выполняет приказы. Остаётся Корриган. Да, когда-то вице-президент «Генезиса» пригласил её в гости. Но то было совсем другое время, другие обстоятельства. Тогда ещё не было ни Вашингтона, ни Горгоны, ни станции «Артефакт-1». И «бессмертия самовывозом» не было. Если Корриган руководит этой чудовищной операцией, то ему в самом деле не до внезапной визитёрши. Ей следует быть паинькой, терпеть и ждать. Если и злиться, то на Половинку, поверившую интриганке Танемото и затащившую их в это логово.

Третий день на Лабиринте прошёл в точности как предыдущий. С той лишь разницей, что когда Елена зашла в столовую, намереваясь заказать обед, то увидела уже сервированный на двоих стол. На столе красовались сливочный суп с белыми грибами, блины с красной икрой, креветки в соевом соусе, салат цезарь и в довершение — лимонный крем с манго и бисквитной крошкой. Ангел ходила вокруг, точно курочка, снёсшая золотое яичко. Пристинская изумилась:

— Ты сама это сделала?! Как ты сумела?

— Что тут такого? Мы же вчера тренировались. Я не глупая!

— Но ты заказала другие блюда. И такие сложные!

Девушка плечами пожала:

— Ты прочла мне всю инструкцию.

— И ты запомнила? С первого раза? — усомнилась Елена.

— Я всё запоминаю с первого раза.

Вкус у блюд оказался не менее восхитительным, чем вид и запах. Не верилось, что всё это не выращивалось, не варилось, пеклось и так далее, а было синтезировано принт-репликаторами. С сервировкой на двоих Ангел тоже угадала — Рейнфорд к подопечным не заглянула. Видимо, в их способности освоить линию доставки консультант не сомневалась.

Вечером Альментьев вновь рассказывал о тысячах прилетевших с Земли, Новой Европы, Остина, других крупных колоний, утверждал, что операция идёт по плану, просил потерпеть. И Елена не выдержала. С трудом дождалась, когда «домочадцы» разойдутся по спальням, и взяла Половинку в оборот:

«Дин, на Лабиринт я нас доставила. Дальше что делать? Сидеть в этих чёртовых апартаментах и ждать у моря погоды?» — «Да, ждать подходящего случая». — «И ты туда же! Ну-ка рассказывай, что вы с Танемото затеяли, а то одними завтраками меня кормишь. Какой у нас план?» — «Нет никакого плана. Нам нужно попасть к Джакобу Бове, что будет потом, я не знаю. И Танемото не знает». — «То есть как?» — изумилась Пристинская. — «Мы ввязались в эту авантюру, не имея даже приблизительного плана действий? Ну ты даёшь! Когда я полетела на Вашингтон, я хотя бы представляла, что, вернее, кого ищу. И когда сунулась на Горгону…» — «А я — не представляла, зачем ползу по воздуховодам станции «Артефакт» к жерлу креатрона!» — перебила её Диана. — «Марина сказала: придёшь и узнаешь, именно ты и именно там. Так и вышло. И теперь Танемото повторила это слово в слово! Почему я должна сомневаться, что снова так получится?» Елена растерялась под таким напором: «Хорошо, я не спорю, пойдём к Джакобу Бове. Танемото объяснила, где его найти?»

Половинка ответила не сразу. Пристинская хотела повторить вопрос, когда услышала: «Она предполагала, что Джакоб Бова сам тебя найдёт, когда ему сообщат о твоём прибытии на Лабиринт». Это был неожиданный поворот. И неприятный. Елена нахмурилась: «А ему, надо полагать, не сообщили… Понятно, Корриган решил разыграть собственную партию. Рейнфорд подчиняется ему, Альментьев у него в приятелях, попытка заручиться содействием Ангела провалилась. На этом дозволенный нам круг общения исчерпан на неопределённое время. Что ж, надо искать способ выбраться из «альментьевских апартаментов»». — «Если бы только это…» — в интонации Половинки не было и намёка на оптимизм. — «Дверь квартиры — только начало. Потом надо выйти за пределы блока, сектора, уровня. Нет, ни силой, ни хитростью до Джакоба Бовы не добраться, это тебе не планета Вашингтон, даже не Земля. Это — Лабиринт».

Танемото делилась с Дианой пакетом образов, цельным, непротиворечивым, точным до мелочей. Достаточно было услышать Музыку Сфер, и знания о «Генезисе» словно сами собой возникли в её сознании, проявились из нелокального квантового состояния Вселенского Архива. Но то — Танемото, её с рождения учили оперировать образами. А Диане не оставалось ничего другого, как пытаться облечь их в слова, которых чертовски не хватало. Оттого и самой рассказ казался корявым и глупым.

Фонд «Генезис» возник в середине двадцать первого века. Первые тридцать лет он мало чем отличался от множества подобных формирований, занимавшихся узконаправленными научными задачами. Пока Джакоб Бова не перевернул всё в Фонде с ног на голову. Или с головы на ноги — смотря с какой позиции наблюдать. Сообщество учёных-единомышленников превратилось… нет, сектой это нельзя было назвать, как нельзя назвать теорию Джакоба Бовы религиозным учением. «Генезис» начал превращаться в зародыш иной, новой цивилизации, готовой взойти на руинах казалось бы неминуемо гибнущей предыдущей. Учение о Вселенной и месте человечества в ней, создаваемое исследователями «Генезиса», весьма отличалось от общепринятых научных теорий. Человек рассматривался не как продукт биологической эволюции, животное, наделённое разумом, а в качестве системы оболочек, находящихся на разных уровнях проявленности, автономных и нераздельных одновременно, связанных циклическими информационными потоками: из глубины на поверхность, с поверхности — в глубину. Чем «грубее», проявленнее оболочка, тем позже она сформировалась, тем менее значима для личности и уж совсем не значима для сущности. Самый глубинный, «тонкий» уровень возможно существовал всегда, с того самого мига, когда родилась Вселенная. Неотъемлемая её часть. Её Бог.

Джакоб Бова прожил долгую жизнь, однако краха «проточеловеческой» — как он её называл — цивилизации не дождался. Прорыв к звёздам замедлил распад, а там и вовсе отодвинул на неопределённое время. В итоге зреющий в недрах «Генезиса» зародыш так и остался зародышем, а свою мечту Джакоб Бова передал преемнику вместе с именем. В 2202 году Джакоб Бова Третий получил во владение другую планету, не Землю. Похожая на окаменевшую губку кора Лабиринта делала его идеальной колыбелью для рождающейся цивилизации. Джакоб Бова перестроил дом нового человечества по образу и подобию самого нового человека. Верхняя, самая обширная и доступная часть пещер была соединена в первый, «вещный» уровень. Здесь расположились жилые, административные, социально-бытовые, культурные и научные сектора, соединённые скоростными тоннелями-трубопроводами, информационными и энергетическими каналами. Здесь сосредоточилась вся внешняя, проявленная в локальном пространство-времени, в общем-то понятная постороннему глазу деятельность «Генезиса» — хотя побывать на Лабиринте и остаться «посторонним» было невозможно. Здесь кипела автоматизированная, кибернетизированная, вооружённая новейшими научными открытиями и технологическими изюминками человеческая жизнь. Для большинства населяющих Лабиринт людей она этим уровнем и ограничивалась. Вещный уровень предназначался для взаимодействия со всем прочим материальным миром.