Шериф неторопливо обошёл стол, опустился в кресло.

— Рассказывай. Кто ты такая и откуда взялась.

— Я же вам говорила, я из столицы...

— Предположим. Только я ни за что не поверю, что твою столицу называют Вашингтон-Сити. Здесь такие как ты не водятся, девочка. Так что рассказывай, зачем ты к нам с Земли пожаловала.

— Ерунда какая! Я с Земли тридцать лет назад «пожаловала», с родителями.

Шериф отрывисто засмеялся.

— Ладно, посчитаем твои проколы. Первый — никакой сломавшейся машины в окрестностях посёлка нет, это я проверил. Потому как высадили тебя из космошлюпки где-то в лесу, верно? Второй, — он вынул из кармана парализатор, — таких игрушек на Ваше не делают, потому как спроса нет. Конечно, на чёрном рынке найти можно, но только старьё со времён переселения, а этот — новенький. Третий — такая красотка могла бы остаться неизвестной где-нибудь на Фронтире, но ты на дикарку не похожа. Четвёртый — заговорить с незнакомым мужчиной на улице решилась бы разве что проститутка, а ты «телом не торгуешь». Пятый — у нас все с детства к табачному дыму приучены и не шарахаются от сигареты как от заразы. Достаточно или продолжить?

Пристинская куснула щеку. Да уж, ничего не скажешь, «косморазведчица»! Первый попавшийся полицейский разоблачил. И что теперь делать? Собственно, один козырь против этого человека у неё, похоже, есть. Если она всё верно поняла и сопоставила.

— Если хочешь молчать, молчи, — развалившись в кресле, шериф насмешливо разглядывал задержанную. — Ловить инопланетных шпионов не моя обязанность. Ребята из столицы ещё здесь, сейчас я им позвоню, они отвезут тебя в департамент, а там умеют язычки развязывать. Нарушение международных правил доступа в чужое пространство — не шутка, так что петлю ты заработала, осталось твоих приятелей достать с орбиты. Эх, жаль, что такая красота червям на корм пойдёт!

В скорое знакомство с червями Елена, положим, не поверила. Однако перспектива застрять на этой планетёнке на долгие годы, а то и навсегда, была вполне реальна. Она решилась сделать свой ход:

— Я тоже могу кое-что о вас рассказать, шериф. Это вы убили Питбуля! Сегодня утром, около семи вы шли от его дома и одеты были весьма странно. Не думаю, что вы часто носите тот дождевик.

Губы шерифа растянулись в ухмылку, обнажая желтоватые, испорченные никотином зубы.

— Шёл я не от Питбуля, детка, а от своей подруги, она моё алиби подтвердит. Старый плащ я надел, потому что ничего другого под рукой не оказалось, когда дождь начался.

— Предположим, — не сдавалась Елена. — А где вы умудрились в кровь наступить? На левом сапоге красное пятно возле каблука не заметили?

Шериф сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. И тут же расслабился. В глазах его появился интерес.

— На пушку берёшь? Крови на сапоге не было. Но ты права, не помыл, недосмотр. Молодец, сообразительная. Считай, полжизни своей ты отработала.

— А вторая половина? Как её отработать?

— Вопрос сложный. Сначала я должен узнать твои цели. Зачем ты сюда явилась?

Елена помедлила. Рассказать? Почему бы и нет? В департамент полиции попадать нельзя ни в коем разе, а этот человек, кажется, понимал служение правосудию довольно своеобразно.

Шериф выслушал историю о Брунхартах, потёр подбородок, что-то обдумывая. Кивнул.

— Хорошо, предлагаю сделку. Я не только отпущу тебя, но и найду этих Брунхартов. В обмен на информацию. Как ты понимаешь, последние тридцать лет Вашингтон находится в полной изоляции. А мне интересно, как там Земля, что новенького случилось? Баш на баш — ты собираешь данные о нашей планете, взамен делишься информацией о своей. Достоверность в пределах допустимого — врать ты всё равно не умеешь. Согласна?

Пристинская пожала плечами. Это ведь не вербовка в качестве «двойного агента». Что такого особо секретного она могла рассказать о Земле, о Евроссии? Можно считать, ей повезло. Она кивнула:

— Есть одно уточнение: рассказывать о Земле можно очень долго, а я тороплюсь. Поэтому предлагаю заранее определить длительность моего рассказа.

— Разумно, — согласился шериф. — Минутку, сейчас уточню.

Он снял трубку примитивного телефонного аппарата, стоявшего на столе, принялся набирать номер на кнопочной панели. Заметив, как напряглась собеседница, усмехнулся:

— Да успокойся ты! Нужно же твоих Брунхартов как-то искать. Компьютеры у нас только в департаменте сохранились, там и досье на всех жителей Ваша. Официальные каналы мы использовать не будем, но есть у меня в столице давний приятель — бывший напарник, Дуглас Мур. Он уже комиссар, попрошу его по старой дружбе.

В трубке ответили, и шериф плотнее прижал её к уху:

— Привет, Дуглас! Узнал? Да-да, это я и есть! Как поживаешь, старина? Всё так же. Ага. Да. Нет. Нет. Ясно, что не просто так! У меня к тебе просьба. Нет, не большая, не волнуйся. Пару человечков пробить надо. Сделаешь? Лично для меня. Замечательно! Брунхарт Генрих, Брунхарт Алиса. Да, муж и жена. Да, жили в Луизиане. Не знаю. Не знаю. Не знаю. Часа два-три? Спасибо, буду ждать.

Он положил трубку, взглянул на пленницу.

— Слышала? Часа два-три. Дуглас проверит по базе и перезвонит. Начинай, я слушаю, — и поудобнее устроился в кресле.

Слушал шериф в самом деле внимательно, не перебивая. Словно ему одинаково интересно было услышать и о планетах, открытых косморазведкой Евроссии, и о массовом переселении на Новую Европу, и о спектаклях в Театре Теней. Полтора часа прошло, прежде чем он произнёс первое слово:

— Складно рассказываешь, молодец. Горло не пересохло? Давай пиво закажу. И пиццу. Ты же голодная, наверное?

Стоило ему упомянуть о еде, и Елена ощутила, что впрямь проголодалась. Завтракала она по корабельному времени, почти шесть часов прошло. Она кивнула.

— Пиццу буду, если угощаете. Пиво — нет, не люблю. Лучше воду, если можно.

— Как хочешь. Воды здесь больше чем нужно, с ледников, кристально-чистая. Кстати, мы не представились. Пол Стюарт, — шериф выжидающе посмотрел на Елену. Не дождался, махнул рукой. — Не желаешь, значит, знакомиться. Понятно.

Спустя двадцать минут они жевали принесённую курьером пиццу. Горячая, с румяной корочкой, с сыром и кусочками курятины, та была недурна. Лишь чересчур острая и с привкусом каких-то неизвестных специй.

— Чем мне Луизиана нравится, так это тишиной и покоем, — признался шериф. — Я раньше в столице служил, вот там напряг.

— И как вас в эту дыру занесло?

— Мы с Муром наступили на хвост одной лисе из конгресса. Дугласу некуда было деваться, у него семья, трое детей, — согласился на сделку. А я человек вольный, со мной договориться трудней оказалось. Так и получил «повышение».

— И взялись вершить правосудие по своему усмотрению. Законные методы на Вашингтоне не действуют?

Губы мужчины едва заметно скривились. Он достал из стола пачку сигарет, вынул одну, но, встретив взгляд Елены, засунул обратно. Вместо этого долил в стакан остатки пива из бутылки.

— А у вас в Евроссии они всегда действуют? Я знаю одно — зло должно быть наказано любым способом.

— Насилие порождает насилие…

— Это демагогия, оправдание бездействия. Видела, что на Ваше творится? Подонки думают, что у них здесь развязаны руки. Если всю эту мерзость не вычистить, страшно подумать, к чему мы придём! Ладно, на чём ты там остановилась?

Но продолжить рассказ Елене не довелось, зазвонил телефон. Шериф недовольно покачал головой, снял трубку.

— Слушаю. Да, я. Нашёл? Что? Блин… Как оно называется? Ладно, что поделаешь! Спасибо и за это, хоть какой-то след. С меня причитается. А? Да нет, лучше вы ко мне приезжайте, всей семьёй. Всё, до встречи, звони! Успехов.

Новости оказались не слишком утешительными. Брунхарты давно покинули территории, подконтрольные правительству колонии, и затерялись в полудиких малозаселённых землях, тянущихся вдоль ледника. Фронтир, пограничье, — связи с многочисленными поселениями, разбросанными среди лесов, болот и гор, практически не существовало. Человек мог родиться и прожить там всю жизнь, оставаясь незарегистрированным ни в одном документе.