— Столицу их я посмотрела, завтра увижу провинцию, — Пристинская нашла подходящий кадр видеосъёмки поверхности планеты и вывела его на обзорный экран. — Судя по карте, пятнышко посередине и есть Луизиана.

— Ты что, снова собираешься лететь в одиночку? Если в столице подобный произвол, то страшно представить, что в глуши творится!

— Во-первых, Луизиана — не такая и глушь. Смотри, здесь шоссе проходит, и от Вашингтон-Сити каких-то тридцать километров. А во-вторых, что ты предлагаешь? Собрать десантную группу, вооружиться до зубов и затеять небольшую войну?

— Зачем же сразу войну! Но кое-какие выводы после вчерашней вылазки сделать необходимо. Если тебя будет сопровождать мужчина, вопросов возникнет значительно меньше. Как тебе сказали в кофейне: «что позволено мужчине, не простят женщине». Гнусность, конечно, но не нам с этим бороться. Колонисты сами сделали выбор.

Пристинская помолчала, нервно покусывая щеку.

— Возможно ты прав, не буду спорить. Но это моя экспедиция, и я не хочу никого подвергать опасности.

— Никого?! А себя ты не считаешь?

— Миша, успокойся. Мы косморазведчики и прекрасно понимаем, что любой из нас однажды может не вернуться на Землю. Если со мной что-то случится, улетайте в систему «двадцать три-восемьдесят шесть», согласно полётного задания. В отчёте напишешь, что там я и погибла. И хватит об этом. Я буду готовиться к высадке, а ты отдохни, смена давно закончилась.

Воронин хотел возразить, но промолчал, лишь посмотрел внимательно. На мгновение Елене показались, что его серые глаза такие же холодные, как у бандита из Вашингтон-Сити. Одёрнула себя: «Тебя пытались унизить из-за того, что ты женщина. Но причём здесь Михаил? По большому счёту он прав, это чужая планета, чужие законы и обычаи. Твоя задача — найти Коцюбу, а не строить из себя Робин Гуда».

— Миша, ты сердишься на меня? — окликнула она поднявшегося из кресла навигатора.

Воронин оглянулся, улыбнулся уголками губ.

— За что мне на тебя сердиться? Ты командир, за тобой последнее слово.

Вышел, закрыл дверь. Обиделся. Елена вздохнула: «Ладно, всё образуется».

Шлюпка опять летела к поверхности. Туша «Русанова» медленно уплывала в бездонную черноту позади. Дом, ставший почти родным, люди, ставшие… Елена, не подобрав верного слова, покосилась на сидящего в пилотском кресле Бардаша. Кто он — друг, товарищ по экипажу? Или только сослуживец?

— Евгений, а что вы думаете об этой планете? — спросила.

Бардаш пожал плечами.

— Мало информации. — Помолчав, добавил: — Но мне здесь не нравится.

— И мне не нравится. Но они сами сделали такой выбор. У них демократия, конституция есть, президент.

Пристинская повторяла почти слово в слово то, что недавно самой ей говорил Воронин. Пробовала фразы «на зуб», старалась приспособиться к ним. А Бардаш в ответ засмеялся.

— Свобода выбора — фикция. Манипулировать людьми не так уж сложно, когда доступ к информации ограничен. Авторитарные, насильственные методы управления — анахронизм, признак слабости и ограниченности. Демократические рычаги позволяют достичь тех же целей гораздо быстрее и без нежелательных побочных эффектов вроде революций и гражданских войн.

— И каковы же эти цели?

— Власть, власть и ещё раз власть.

— Но зачем? Для чего одни люди стремятся получить власть над другими?

— Командир, не путайте цель и средство. Власть — не средство для достижения цели. Она цель сама по себе. Тяга к власти заложена в человеке генетически — инстинкт лидера, вожака. Человек ведь животное коллективное. Видели когда-нибудь обезьянью стаю?

Елена с сомнением покачала головой.

— Евгений, по-моему, вы утрируете. Люди не обезьяны, они стремятся к власти, чтобы реализовать свои планы. Стало быть, всё же средство.

— А вы для чего решили стать командиром?

Пристинская открыла рот, чтобы ответить… и закрыла. Потому что химик прав — никаких планов у неё не было, одни амбиции. Решила, что готова стать командиром, «инстинкт вожака» взыграл. Щёки сделались пунцовыми.

Бардаш почувствовал её замешательство, пошёл на попятный:

— Извините. Мне не следовало переходить на личности.

— Нет, ничего. Аргумент убедительный, мне ответить на него нечем. А вы сами никогда не хотели стать командиром?

— Я? Нет. У меня этот инстинкт атрофирован. О, а вон и Луизиана! Садимся.

Бардаш улетел, а Елена осталась. На крохотной поляне посреди чужого, неземного леса. Неприветливого как всё на этой планете. Хорошо, хоть сегодняшнее утро теплее. По крайней мере, мороза нет.

На лоб тут же упала капелька, предупреждая — радоваться отсутствию мороза преждевременно. Елена подозрительно посмотрела вверх, — это с дерева или дождь начинается? Капли продолжали падать, и сомнения исчезли — дождь, мелкий и нудный. Придётся искать какую-нибудь крышу.

Опушка леса упиралась в длинный двухметровый забор завода, пришлось обходить. Капли воды стекали по мокрым волосам за шиворот, под ногами чавкали грязь и размокшая прошлогодняя листва. Улица, на которую Елена вышла, была не многим лучше — о тротуарах здесь никогда и не слышали. Рассудив, что давить без предупреждения вряд ли станут, а качество дороги к быстрой езде не располагает, Елена побрела по проезжей части, на ходу стряхивая с подошв комья налипшей грязи.

Первым встреченным жителем посёлка оказался высокий мужчина в длинном, заляпанном грязью дождевике и ещё более грязных резиновых сапогах. Из-под капюшона торчали крючковатый нос, курчавая борода и тлеющая палочка сигареты. Пристинская поморщилась, но, тем не менее, сделала шаг навстречу, постаралась придать лицу просительное выражение.

— Доброе утро! Не подскажите, где у вас почта?

Из-под капюшона сверкнула пара светло-карих глаз.

— А на что тебе? Телефон ищешь? Из столицы, наверное? Мобиль сломала, да?

Мужчина сыпал предположениями. В принципе, все они Пристинскую устраивали, и она закивала.

— Какой умник пустил бабу за руль! — собеседник презрительно скривился. — Гляди, пойдёшь прямо по этой улице, второй поворот направо, там увидишь!

Елена поблагодарила и быстро зашагала в указанном направлении. Но тотчас была остановлена окриком:

— Эй, ты куда побежала? Почта в десять откроется, а сейчас и семи нет. Джонни может и позже прийти, жирная ленивая свинья. Если срочно нужно позвонить, пошли со мной. Это будет не дальше, чем до почты. И бесплатно к тому же.

Так-то оно так, но телефон Елене был не нужен. Как раз «жирная ленивая свинья» Джонни, по всей видимости, нужен был. В таком маленьком посёлке почтальоны должны знать всех местных жителей.

— Нет, спасибо, я лучше на почту!

Мужчина удивился.

— В чём дело? Ты что, боишься меня? Думаешь, я тебя собираюсь заманить и изнасиловать?

Елена молчала. Ни одно разумное объяснение отказа в голову не шло. Но объяснение и не потребовалось:

— Ладно, не хочешь — не надо! Твои опасения я понимаю, очень уж ты аппетитная. За ночку с тобой и сотню заплатить не жалко.

Елена куснула щеку. Здесь что, в каждой женщине, путешествующей без мужского сопровождения, видят шлюху? Похоже на то.

— Я не торгую телом, — буркнула хмуро.

Мужчина выплюнул окурок, вдавил его в грязь носком сапога.

— Понял, не глупый. Ладно, иди, мокни. — И тут же вновь остановил: — А где ты машину оставила?

— Там! — Пристинская неопределённо махнула рукой.

— И что в ней не работает?

— Не знаю. Она не едет, — она постаралась подыграть представлениям собеседника о женской глупости.

— Кто бы сомневался…

Незнакомец развернулся, зашагал прочь, и Елена облегчённо вздохнула. Кажется, отвязался.

Одноэтажное здание местной почты было таким же унылым, как всё вокруг. Серые щербатые кирпичи, выглядывающие из-под серой облупившейся штукатурки. Пристинская поднялась на крыльцо, подёргала запертую дверь. Придётся ждать, а то пойдёшь искать почтальона, нарвёшься на новые приключения. Михаил прав — мужчине было бы гораздо легче.