— Да какая сейчас разница? — ощетинилась Тартионна. — Ты хочешь замерзнуть насмерть?

Чародейка окружила себя прозрачным водяным коконом, сотканным из падающих капель, которые не пропускали к своей новой хозяйке дождевые струи. Она прошептала заклинание и вокруг императора появилась точно такая же защита.

— Ой какая заботливая, — глумливо напомнила о себе Тень, вызвав у императора зубовный скрежет. — И не злись так, а то облысеешь раньше времени, хотя ты и так уже плешивый.

Она мерзко захихикала, а Черный Властелин старался держать себя в руках, глотая проклятья и сжимая кулаки. Очень хотелось что-нибудь разрушить, ударить со всей новоприобретенной силой, но он отчаянно сдерживал себя — именно этого треклятая спутница и добивалась. Каждое заклинание, превышающее предел его возможностей, не только делало императора могущественнее, но и изрядно усиливало Тень.

— Ну и ладно, не хочешь говорить, стой тут, как пень, а я пойду в тепло.

С этими словами его карманное безумие замолчало, оставив императора наслаждаться ледяным дождем. Шахрион тряхнул головой, возвращаясь к реальности, и покосился на Гартиана — будет ли мертвый некромант что-нибудь предпринимать, или нет? Тот стоял неподвижно, мокрый балахон облепил его, очерчивая каждую кость, проступающую через ткань. Похоже, верховный вселился в одну из мертвых птиц, желая увидеть, что же все-таки происходит в городе.

Смысл в этом был — вдали у стен раздавались приглушенные крики и что-то отдаленно напоминающее звон мечей, но из-за гула падающей воды сказать точнее было решительно невозможно.

— Знаешь, Тартионна, у мертвецов есть еще одно, нет, даже два больших преимущества перед живыми воинами.

— И какие же?

— Они до последнего будут выполнять поставленную им задачу, не отвлекаясь ни на какие раздражители, вроде усталости, жажды, голода…

— Или ледяного ливня. А какое второе?

— Им не нужно видеть, — усмехнулся Шахрион. — Мертвые осязают этот мир несколько иначе, чем мы.

— Ты ожидал этот дождь. — В голосе советницы не была удивления.

— Да. И я бы на их месте поступил также. Змеиный огонь очень тяжело потушить. Он не подчиняется чарам Брата, горит на песке, в воде, и не утихает до тех пор, пока не сожжет все, что сумеет. Чтобы совладать с ним нужно либо настоящие горы сырой земли, либо чудовищно сильный дождь. Сырую землю раденийцам взять было неоткуда.

Ливень начал стихать, и когда поле боя вновь открылось для обзора, на стенах в отблесках молний развевались черные флаги Империи.

— Две тысячи солдат из резерва на усиление, — приказал Шахрион. — Арбалетчиков на стены — никто не должен выбраться из города. Да, половину некромантов тоже неплохо бы отправить на штурм, пускай поддерживают бойцов — вражеские чародеи скоро отойдут.

— Я лично поведу их, — заявил Гартиан. — Ты можешь говорить про резервы все, что хочешь, но я устал стоять и ничего не делать. Пора размять мои старые кости.

Со стороны ворот слышались крики и шум битвы, которые быстро стихли. По коридорам гулко разносился топот множества ног, и Ритон с довольным выражением лица замер возле двери. Она распахнулась рывком — на пороге комнаты стоял Мирол, его меч был окровавлен, кровь стекала и по сюрко.

— Я смотрю, что все прошло не так гладко, как мы рассчитывали? — поинтересовался он.

— Достаточно легко, ваше величество. Ваша охрана ожидает, — он отодвинулся и указал на воинов гвардии, замерших в коридоре.

— Прекрасно, полагаю, нам стоит поприветствовать совет. Прошу вас, достойные воины, сопроводить меня в зал для собраний.

Они прошли сквозь дворцовые залы будто нож, сквозь масло, безжалостно подавляя слабое сопротивление, которое пытались оказать немногочисленные сторонники его брата.

Однако двери в зал совета оказались заперты. Возле них толпились гвардейцы, орудовавшие большим столом вместо тарана. Получалось достаточно бодро — деревянные створки трещали и гнулись, и должны были пасть с минуты на минуту.

— Остановитесь ненадолго и передохните. — Приказал Ритон, подходя к двери.

Он постучал кулаком по меди, оковывающей дерево.

— Благороднейшие члены совета, я знаю, что вы там, настоятельно рекомендую открыть двери добровольно. Поверьте, когда гвардейцы ворвутся, они будут крайне сердиты по причине перенапряжения сил, и им очень захочется выместить накопившееся раздражение на ком-нибудь, кто подвернется под руку. И мне что-то подсказывает, что этими кем-то можете оказаться вы.

— Да как ты смеешь нам угрожать, мерзавец! — раздалось из-за двери. — Тело твоего отца не успело упокоиться в земле, а ты выступил против законного наследника!

— Благороднейший Гирн, это же ты, по голосу узнаю. Я прощу тебе дерзостью и даже сохраню должность, если откроешь. Ты ведь любишь следить за казной, так и продолжай заниматься сим достойнейшим делом, зачем ты лезешь в дела, которые не понимаешь?

— Сдохни, тварь!

Ритон со вздохом отошел от двери.

— Я не понимаю подобной упертости. Чего же они хотят добиться, неужели благороднейшим советникам так не терпится стать мучениками? Но я не настолько кровожаден. Ломайте дверь, советников брать живыми.

Дверь и те, кто за нею укрывались, продержались недолго, и когда все было кончено, Ритон вошел в залитую просторную комнату с круглым столом и, осторожно переступая связанных советников, подошел к столу. На нем покоился золотой венец, выполненный в виде обруча, усыпанного березовыми листьями, выточенными из крупных изумрудов, с огромным рубином в центре.

Принц взял его и поместил себе на голову.

— Венценосец умер, да здравствует новый венценосец, — усмехнулся он. — Препроводите сих достопочтимых господ в место, подходящее их достоинству — в темницу. И подготовьтесь, утром мы хотим выступить перед народом.

Гартиан влетел в раскрытые ворота подобно разъяренному дракону и скрылся внутри города.

— Твоя победа почти в кармане, — грустным тоном произнесла Тартионна.

Императрица смотрела на обреченную столицу Радении и на ее глазах наворачивались слезы.

— Что с тобой? — спросил Шахрион. — Тебе жалко их? Жалко тех, кто желал смерти нашему народу, тебе и мне, нерожденному ребенку?

— Их не жалко, — грустно ответила советница. — Но сколько невинных погибнет сегодня во время штурма?

— Невинные гибнут всегда, — жестко ответил Шахрион. — Но, по крайней мере, их число будет куда меньшим, чем при обычной войне между двумя венценосцами. Мои солдаты не станут насиловать женщин и убивать детей. Без приказа. Я еще подумаю, стоит ли отдавать его, или нет.

Тартионна всхлипнула, наблюдая за тем, как новые и новые отряды исчезали за стеной. Ее ладонь обхватила ладонь императора.

— Пожалуйста, остановись, умоляю тебя, любовь моя. — Женщина приблизилась к нему вплотную. — Ненависть убивает твою душу, откажись от нее.

— Эта девка смеет указывать тебе, будешь терпеть?! — раздался ехидный голос Тени, которая, видимо, достаточно согрелась. — Давай, ударь ее, ты же хочешь этого!

Лицо Шахриона окаменело.

— Любимый, что с тобой? — Тартионна коснулась ладонью его щеки. — Скажи что-нибудь.

— Врежь!

— Владыка?

— Сделай ей больно, ну же!

Голоса слились в один непрекращающийся шум, и Шахрион отстранился от жены.

— Хватит! — закричал он, зажимая уши руками.

Тартионна тотчас же бросилась к нему.

— Что случилось?

Император обнаружил, что сидит на земле, тупо глядя в пространство, голова раскалывалась, а в ушах стоял звон, очень похожий на прощальный хохот. Тени снова нигде не было, и ярость, столь внезапно овладевшая им, испарилась неведомо куда.

Он с трудом поднялся, мотая головой.

— Прости, на меня что-то нашло, — извинился он.

— Все в порядке, обопрись об меня. — Она помогла мужу удерживаться на ногах, гладя его по руке. — Все будет хорошо.