Девушка засмеялась.

— Я предупредила. Даю минуту форы.

Десантники не знали, что делать, вопросительно поглядывали на командира. Некоторые поспешно отодвигались в сторону от прохода. Наконец Уотерс принял решение. Вскинул бластер, крикнул:

— Брось оружие! Быстро!

Девчонка выждала точно минуту. Вслед за словами лейтенанта из коридора полоснуло два луча. Солдаты мгновенно бросились в стороны, залегли, но двоих задело, судя по злым выкрикам. Хорошо, бронекостюмы защитили от первых попаданий.

Эвелин тоже упала на пол, отползла в сторону. В первую минуту она была почти уверена — сейчас их окружат и уничтожат, расстреляют в упор. Однако перестрелку и дальше вела одна лишь засевшая в боковом коридоре девчонка. Девчонка?! Конечно же нет — инопланетное существо, принявшее почему-то такой экстравагантный для боя облик. Похоже, специально ради того, чтобы унизить профессиональных солдат?

Странный бой длился минут пятнадцать, и за всё это время попасть в противницу не удалось ни разу. Незнакомка не атаковала и не отступала, лишь до невозможности ловко уворачивалась из-под перекрещивающихся лучей и стреляла в ответ. Стреляла на вскидку, не целясь, но каждый раз точно попадая в голову или грудь, как будто знала, где и когда покажется из-за укрытия неприятель.

Защита десантников начала сдавать, исчерпав ресурс прочности. Вот один из бойцов захрипев, повалился на пол в проходе, задёргался. Замер раньше, чем товарищи оттащили его в безопасное место. Вот у второго раскололась защищающая лицо маска, и Эвелин увидела, как мгновенно обуглилась, почернела щека, а глаз зашкварчал и лопнул, разбрызгивая содержимое. Она едва увернулась от рухнувшего мёртвого тела. Отчаянно дёрнула за ногу лейтенанта:

— Уотерс, нужно уходить! Она всех перестреляет!

Десантник повернулся. В его глазах полыхала сумасшедшая горячка боя. Он не сознавал, что схватился с противником внешне слабым, ничтожным, но в действительности невообразимо могущественным.

— Это я её поджарю! Ребята, достаньте мне эту суку! Я хочу отрезать ей голову и плюнуть в глаза! Если они к тому времени у неё останутся.

Да, он не хотел замечать очевидного. Потому что это противоречило логике, противоречило его опыту бойца.

— Уотерс, прекрати истерику! Она неуязвимая, ты что не понял?! Она играет с вами! Может, в коридоре вообще никого нет! Может, это иллюзия, гипноз!

То ли слова в конце концов пробились к рассудку десантника, то ли третья смерть подействовала — теперь это был сержант Бишоп. Лейтенант попятился от прохода. Заорал зло:

— Уходим! Быстро! Дик — прикрываешь!

Незнакомка преследовать не стала, позволила им уйти. Только ненадолго. За следующей развилкой она оказалась на пути отряда. Маркус, выскочивший из-за угла, налетел прямо на двойной выстрел и повалился дымящейся грудой металла и пластика. Они так и не смогли пройти эту развилку, пришлось отступать, искать новый путь. И опять натыкаться на неуязвимую девчонку, казавшуюся Эвелин беспощадной неистовой фурией. И снова, и снова…

Течение времени остановилось. Остались лишь беготня тёмными сырыми коридорами, мелькание стен, развилок, выступов. Лейтенант больше не делал зарубок. К чему? Десятки раз возвращаясь, они ни разу не наткнулись на место, которое уже прошли. Ни зарубок, ни почерневших от копоти боя стен, ни трупов. Как будто лабиринт вырастал перед следующим поворотом и таял со всем содержимым за поворотом пройдённым. Думать об этом сил не хватало. Они бежали, натыкались на противника, стреляли. И отступали, оставляя очередной труп.

Внезапно коридор закончился. Оборвался огромным тёмным залом — ни стен, ни потолка. Сделав всего несколько шагов, они оказались в его середине. Стояли вдвоём: Кэри и Уотерс. Как-то незаметно отряд истаял, остался валяться холодеющими мёртвыми телами в пройдённом и мгновенно исчезнувшем лабиринте.

Зал оставался тёмным несколько секунд, а затем вспыхнул белым рассеянным светом, не создающим теней. Кажется, сам воздух был его источником. Кэри растерялась, зато Уотерс — нет. Он был готов ко всему и мгновенно выстрелил в стоящую перед ними на расстоянии двадцати ярдов фигуру. И незнакомка выстрелила. Три луча ударили навстречу друг другу одновременно. Все три попали в цель. Хрипло вскрикнув, десантник покачнулся, взмахнул руками, повалился навзничь. Девчонка осталась стоять, лишь один из бластеров вместе с обрезанной чуть выше локтя рукой валялся у её ног, да тлела почерневшая на боку майка.

— Теперь ты, — девушка повела стволом на выпавшее из рук Уотерса оружие. — У тебя есть шанс — видишь, я тоже получила повреждения.

— Разве ты чувствуешь боль?

— Конечно чувствую! Очень больно, даже голова кружится. Так что давай быстрее, пора заканчивать игру.

Эвелин подняла бластер. Тяжёлый, не сравнить со снаряжением косморазведчиков. Батарея была почти разряжена, но на пару хороших выстрелов хватит. Соперница заметила её нерешительность, предложила:

— Не бойся, дам тебе фору. Один выстрел.

— Ты ртаари? Хранительница? — спросила Кэри.

— Ртаари. Но до Хранительницы мне очень далеко, я только на первую ступень поднялась. Это как совершеннолетие. На совершеннолетие положен подарок, правильно? Кхарит-Хайса мне подарила вас. — Девушка улыбнулась, пожала уцелевшим плечом. — Вообще то я ждала другой подарок. Совсем другой. Но получилось так.

С минуту они молча разглядывая друг друга. Потом Эвелин положила бластер на пол.

— Я не стану стрелять. Я не для этого сюда пришла. И я не солдат, я женщина.

— Думаешь, я не стану убивать женщин? Твои соплеменники делают это с лёгкостью, значит, я не нарушу ваши обычаи. Всё честно.

— Честно. Можешь убить меня не задумываясь. Но я стрелять не буду. Это глупая игра.

Девушка хмыкнула и тут же коротко застонала — боль в ранах она, и правда, чувствовала.

— Не я её выбирала. — Помолчав, она спросила: — Так зачем же ты пришла?

— Я хочу знать, кто вы такие.

Прозвучало банально, но ртаари не улыбнулась. Глядела на неё пристально, задумчиво. Как будто пыталась заглянуть в мысли. Не исключено, так и есть на самом деле.

— Ты пришла не за этим. Однако ты выбрала трудный путь. Уверенна, что хватит силы пройти его? Умереть сейчас будет гораздо легче и проще. Ты даже боль почувствовать не успеешь.

— Я не боюсь трудностей. Но если хочешь — убей. У вас есть полное право поступать с нами так, как мы поступили с вами.

— «Право»… Смешное слово. А желание убивать — самая страшная болезнь. Она выедает бессмертную сущность, оставляя пустую скорлупу-личину. Но ты ещё жива.

Девушка ступила шаг назад и… растаяла в воздухе, будто её и не было. Вслед за ней растаял залитый призрачным светом зал. Кэри стояла на верхней ступени лестницы, прижавшись спиной к отполированной до зеркального блеска стене небесного дворца. Небо над головой вновь заволокло тучами, и на щитке шлема оседала мелкая водяная пыль…

А через секунду тишина взорвалась криками, возгласами, командами, летевшими из наушников и внешних динамиков: «Купер! Купер, чёрт тебя побери! Купер, почему не отвечаешь?!» — «Второй взвод, держитесь правее!» — «Капитан, они засели в том доме, ниже по склону!» — «Эх, гранатомёт бы сюда…» — Основные силы полковника Байярда подошли вовремя, захватили ц’Аэр и… увязли в нём накрепко. Кошмар, сквозь который только что прошла Кэри, не закончился. Он выплеснулся из ирреальных внутренностей чце-ригхтоэ’ох наружу.

Эвелин смотрела на раскинувшийся перед ней склон и чувствовала, как холодеют руки, как ноги наливаются свинцом, а сердце колотится так громко, что заглушает голоса. На лестницах, на траве — всюду лежали трупы кхиров. Большей частью арт в недавно нарядных, а теперь забрызганных запёкшейся кровью, порванных и сожжённых юбках и блузах. Если бы не фильтры, дышать было бы невозможно от вони палёной шерсти и плоти. Неужели Байярд повторил ту же глупость, какую допустил бедняга Уотерс?! Попробовал запугать их смертью.

Подумалось вдруг, что никто из людей, пришедших в ц’Аэр, не вернётся сегодня на базу. Ароян говорил — в Кхарите три ртаари. Вполне достаточно, если учесть, что отряд Уотерса играючи перебила самая младшая из них. Медленно, осторожно, будто опасаясь, что мир вокруг дрогнет и начнёт изменяться как внутренности дворца, Эвелин пошла вниз по лестнице. Старалась не смотреть по сторонам, слишком жутким было зрелище. Но когда переступала тела, видеть всё равно приходилось.